Роман: Речные заводи. Том второй. Главы 48-60

Роман «Речные заводи»: содержание

Главы 36—47

Глава 48

повествующая о том, как братья Се освободились из заключения и как братья Сунь разнесли тюрьму

Итак, обращаясь к Сун Цзяну, У Юн сказал:

— К нам в лагерь по совету Ши Юна пришел лучший друг Луань Тин-юя, Ян Линя и Дэн Фэя. Узнав, что вас, уважаемый брат, при нападении на Чжуцзячжуан постигла неудача, он обратился к нам с просьбой принять его в наш стан и тут же изложил план наступления, как свой вклад в общее дело. Скоро он приедет сюда. Понадобится не более пяти дней на то, чтобы выполнить этот план. Неплохо, верно?

— Замечательно! — радостно согласился Сун Цзян, и на его лице снова появилась улыбка.

А событие, о котором идет речь, произошло как раз в то время, когда Сун Цзян впервые напал на Чжуцзячжуан. Дело в том, что на морском побережье в провинции Шаньдун есть небольшой городок — Дэнчжоу, около которого находится гора. На этой горе развелось множество шакалов, волков, барсов и тигров, причинявших большой ущерб местному населению. Начальник области собрал всех охотников в управление и вручил им письменный приказ уничтожить хищников в определенный срок. Этот приказ был разослан также старостам деревень, расположенных вокруг горы. Виновных в невыполнении этого распоряжения в указанный срок ожидало суровое наказание — канга и побои палками.

Надо сказать, что у подножья горы проживала семья охотников. В семье было два брата — Се Чжэнь и Со Бао. Оружием для них служила железная рогатина со стальным наконечником. Братья владели этой рогатиной с таким мастерством, что приводили людей в изумление. Они были признаны лучшими охотниками во всей округе. Се Чжэня прозвали «Двухглавая змея», а Се Бао «Двухвостый скорпион». Родители братьев-охотников умерли, а сами они еще не были женаты.

Старший брат был ростом больше семи чи, топкий в талии и широкий в плечах, с лицом темнокоричнсвого цвета. Младший еще больше поражал своей внешностью. Ростом он также был более семи чи, с круглым лицом, темнокожий. На ногах у него выделялась татуировка, изображавшая двух страшных демонов. Когда Се Чжэнь впадал в ярость, он мог вырвать дерево с корнем и сдвинуть гору, потрясти небо и землю!

Получив приказ, для выполнения которого был установлен ппедельный срок, братья вернулись домой. Немедля приготовили они ловушки с самострелом, отравленные стрелы и рогатины, затем нарядились в меховые штаны из шкур барса и тигра и быстро зашагали к горе Дэнчжоу. Там они поставили ловушку и, взобравшись на дерево, стали выжидать. Однако день прошел, а зверь в ловушку не попался. Братья покинули гору.

На следующий день, захватив с собой еду, они снова пошли на гору. К вечеру братья расставили ловушки и взобрались на дерево. Там они прождали до пятой стражи, но так ничего и не дождались. Тогда они перенесли ловушки на западный склон горы и просидели там до самого рассвета. Однако и здесь зверь в ловушку не попался. Братья заволновались.

— Что же нам теперь делать? — рассуждали они. — Мы должны в трехдневный срок выловить тигра, и если не выполним приказа, нас накажут.

На третью ночь они опять устроили засаду и бодрствовали до четвертой стражи. От усталости они незаметно для себя задремали, пристроившись спиной друг к другу. Но не успели они сомкнуть глаза, как из западни раздался какой-то шум. Братья мгновенно вскочили на ноги и схватились за свои рогатины. Оказалось, что отравленная стрела из их ловушки пронзила большого тигра, и зверь корчится от боли на земле, Держа в руках рогатины, братья пошли на тигра. А тот, увидев приближавшихся к нему людей, вскочил и ринулся вниз с горы.

Братья бросились за ним. Не успели они добежать и до половины горы, как яд оказал свое действие, и тигр, теряя силы, зарычал и скатился вниз.

— Вот и хорошо! — воскликнул Се Бао. — Я знаю то место. Там огород почтенного Мао, это около его усадьбы. Мы с тобой спустимся и найдем тигра.

И тут же с рогатинами в руках они спустились к дому старого Мао и постучались в ворота. Уже рассвело. Им открыли, и они вошли во двор. Работник отправился доложить хозяину о приходе братьев-охотников. Почтенный Мао заставил себя ждать. Наконец, он появился, и братья, положив свои рогатины, по обычаю, низкими поклонами приветствовали старого Мао и, обращаясь к нему, сказали:

— Почтенный дядюшка! Давненько мы не виделись и сегодня пришли потревожить вас.

— Что же это вы пришли так рано, дорогие племянники? — спросил хозяин. — У вас есть какое-нибудь дело ко мне?

— Да, без дела мы и не осмелились бы нарушить ваш сон, дорогой дядюшка, — отвечал Се Чжэнь. — Дело в том, что мы получили приказ в трехдневный срок поймать тигра. Просидели мы в засаде три дня, и вот только сегодня в пятую стражу удалось подстрелить зверя. Но он скатился с горы прямо в ваш огород, вот мы и решились побеспокоить вас — этого тигра надо унести и сдать властям.

— Ну что ж, это не так трудно, — промолвил старый Мао. — Если тигр упал в мой огород, то спешить не к чему, и я прошу вас посидеть немного, отдохнуть. Вы, конечно, проголодались, — надо вам прежде закусить, а потом уже возьмете своего тигра.

Приказав работникам подать закусок и вина, хозяин стал приглашать гостей к столу. Но Се Чжэнь и Се Бао отказывались:

— Премного благодарны вам, дядюшка, за ваше радушие, но очень просим поскорее провести нас на огород, мы должны отыскать тигра.

— Но раз он находится позади моего поместья, чего же вам беспокоиться? — продолжал уговаривать их старый Мао. — Присаживайтесь, выпейте чайку, успеете еще унести своего тигра!

Не смея возражать хозяину. Се Чжэнь и Се Бао сели за стол. Работник принес чай и подал гостям. Затем почтенный Мао сказал:

— Ну что ж, пойдемте поищем вашего тигра!

— Очень вам благодарны! — обрадовались братья, кланяясь хозяину.

Старый Мао повел охотников в конец усадьбы и только тогда приказал работнику принести ключ и открыть ворота. Однако, как ни старался работник, он никак не мог открыть.

— Эти ворота давно не открывались, — сказал тут старый Мао. — Наверно, замок заржавел. Принесите-ка железный молоток, — приказал он.

Один из работников подал молоток; ворота открыли, все вошли в огород и стали искать тигра. Обыскали все кругом, даже склон горы, но зверя не нашли!

— Ошиблись вы, дорогие племяннички, — сказал тогда старый Мао. — Очевидно, плохо смотрели. Тигр-то упал не в мой огород!

— Да как же мы могли ошибиться? — возразил Се Чжэнь. — Выросли в этих местах! Нам ли не знать этой горы!

— Ну, так ищите, сказал старый Мао. — И если найдете, можете забирать его.

— Брат, — воскликнул тут Се Бао. — Посмотрим-ка сюда! Здесь вся трава примята и на ней следы крови. Как же можно говорить, что тигра здесь не было? Это, конечно, работники нашего дядюшки унесли зверя.

— Как вы смеете так говорить! — возмутился старый Мао. Откуда было знать моим людям, что с горы упал убитый тигр, и как могли они унести его? Ты сам видел, с каким трудом только что открыли ворота; ведь мы вошли в огород все вместе! Можно ли так говорить?

— Дорогой дядюшка! — настаивал Се Чжэнь. — Ты должен отдать нам этого тигра, — мы обязаны отвезти его властям.

— Ну что за невежи! — рассердился хозяин. — По доброте своей я оставил вас закусить и выпить, а вы в благодарность хотите обвинить меня в том, что я забрал вашего тигра!

— Да какое же это обвинение? — воскликнул Се Бао. — Вы ведь староста и обязаны выполнять приказ властей. Но так как сами вы убить тигра не смогли, то решили воспользоваться тем, что нам удалось убить зверя, а теперь вывертываетесь, чтобы самому получить награду, а нас подвести под наказание и заставить отведать палок!

— Да что мне за дело до того, что вас поколотят! — закричал Мао.

— Уж не хотите ли вы, чтобы мы обыскали вашу усадьбу! — в один голос воскликнули Се Чжэнь и Се Бао, страшно вытаращив глаза.

— Вы, вероятно, принимаете мой дом за свой? — разгне вался Мао. — Так вот знайте, что мой дом слишком чист и богат для таких оборванцев, как вы! До чего же бесцеремонны эти наглецы!

Тогда Се Бао побежал в дом, но тигра там не нашел и в ярости стал громить все вокруг. Се Чжэнь, сломав перила, тоже ворвался в дом. А хозяин изо всех сил стал кричать:

— Грабят!

Тем временем братья успели переломать все столы и стулья и только тогда поняли, что их могут поймать. Не теряя ни минуты, они выбежали за ворота и, угрожающе потрясая кулаками, кричали:

— Ты хочешь воспользоваться убитым нами тигром, но мы еще разберем это дело в суде!

В это время к воротам подъехали три всадника во главе отряда. В одном из них Се Чжэнь узнал сына хозяина — Мао Чжун-и, и, подойдя к нему, сказал:

— Ваши работники утащили убитого нами тигра, а ваш отец не только отказывается вернуть его нам, но хотел еще побить нас!

— Да эти дураки ничего не понимают и, конечно, обманули моего отца! — промолвил Мао Чжун-и. — Не сердитесь и пойдемте со мной, я верну вам тигра, и на этом покончим.

Се Чжэнь и Се Бао поблагодарили его и вошли вместе с ним в усадьбу. Но тут Мао Чжун-и приказал закрыть ворота и закричал:

— Взять их!

В ту же минуту выбежало человек тридцать работников а те, кто сопровождал Мао Чжун-и, оказались стражниками Не успели братья оглянуться, как вся эта толпа набросилась на них и связала веревками.

— Вчера ночью мы сами убили тигра! — кричал Мао Чжун-и. — Как же вы смели ворваться сюда и зря обвинять нас в том, что мы украли вашего тигра? Это вы хотели воспользоваться случаем и ограбить нашу усадьбу, да еще поломали все вещи! Да знаете ли вы, какое наказание полагается за это преступление? Мы сейчас же отправим вас в управление округом и избавим наши места от таких вредных людей как вы!

А все дело было в том, что Мао Чжун-и во время пятой стражи успел отвезти тигра в город и оттуда привел с собой стражников, чтобы они забрали Се Чжэня и Се Бао. Он не ожидал, что братья, не зная, что произошло, сами придут в усадьбу и попадутся к нему в ловушку. Не желая слушать их объяснений, Мао Чжун-и торопился отправить братьев Се в город.

Тем временем старый Мао притащил принадлежавшие братьям рогатины и узел с разными вещами, якобы взятыми ими в усадьбе, а также собрал все поломанные вещи. Затем он приказал содрать с Со Чжэня и Се Бао одежду, связать им руки и в таком виде отвезти в управление. А надо сказать, что там служил один следователь но имени Ван Чжэн, который приходился старому Мао зятем. Он успел уже доложить начальнику об этом деле. Поэтому, когда злополучных братьев доставили в управление, им даже не дали слова сказать, а сразу повалили и начали бить. Их заставляли признаться в том, что они хотели присвоить убитого тигра и пришли в усадьбу с рогатинами для того, чтобы грабить чужое добро.

Се Чжэнь и Се Бао, не выдержав побоев, в конце концов признали себя виновными. Тогда начальник управления приказал принести две канги весом в двадцать пять цзиней каждая, надеть их братьям на шею и отвести их в тюрьму.

А старый Мао и его сын Мао Чжун-и, обсуждая это дело, говорили:

— Теперь уже их ни в коем случае нельзя выпускать на волю! Надо покончить с ними, не то они причинят нам зло!

Отец с сыном отправились в управление округом и стали просить Ван Чжэна:

— Ты уж постарайся для нас, сделай так, чтобы эту траву вырвали с корнем! Надо покончить с этим делом! А начальника округа мы уж как-нибудь сами отблагодарим.

Вернемся теперь к Се Чжэню и Се Бао, которых отвели в тюрьму для смертников, где они предстали перед главным начальником тюрьмы по имени Бао Цзи. Начальник уже получила взятку от старого Мао, к тому же и следователь Ван Чжэн под просил прикончить этих двух заключенных.

Когда, придя в канцелярию, Бао Цзи занял свое место, младшие надзиратели приказали арестованным братьям:

— Ну-ка, подойдите и встаньте на колени перед начальником тюрьмы! Да поживее!

— Вы кто такие?! — закричал Бао Цзи. — Почему одного прозвали «Двухглавой змеей», а другого — «Двухвостым скорпионом»?

— Хотя нам и дали такие клички, — сказал Се Чжэнь, — но мы никогда не причиняли добрым людям вреда.

— Ах вы, скоты этакие! — загремел Бао Цзи. — Теперь, когда вы попали в мои руки, я сделаю из двухглавой змеи — одноглавую, а из двухвостого скорпиона — однохвостого! Бросить их в темницу! — приказал он.

Надзиратель, который повел арестованных, видя, что поблизости никого нет, шепнул:

— Вы меня, наверно, не знаете! Я шурин вашего старшего брата!

— Да нас, родных братьев-то, всего двое. Нет у нас никакого старшего брата! — сказал на это Се Чжэнь.

— А вы разве не братья командира Суня? — спросил надзиратель.

— Командир Сунь наш двоюродный брат, — отвечал Се Чжэнь. — А с вами мы никогда не встречались. Уж не дядюшка ли вы Яо Хэ?

— Совершенно верно, — отвечал надзиратель. — Моя фамилия Яо, а имя — Хэ. Родом я из Маочжоу. Однако наш покойный отец переехал с семьей сюда и выдал старшую сестру за командира Суня. А я вот служу здесь надзирателем. Многие считают, что я хорошо пою и играю и поэтому прозвали меня «Железным свистком». А мой шурин, узнав, что я люблю военное искусство, обучил меня ловко владеть пикой.

Здесь следует сказать, что Яо Хэ действительно был сообразительным и способным человеком. Он быстро научился играть на всех музыкальных инструментах, и за что бы ни взялся, все делал хорошо и добросовестно. А уж если с ним заговаривали об оружии и приемах владения им, то это было для Яо Хэ самым большим удовольствием.

Убедившись, что Се Чжэнь и Се Бао хорошие люди, он решил спасти их. Однако как из одной шелковинки не скрутишь нитки и одной ладонью не захлопаешь, так и Яо Хэ мог только сказать братьям Се:

— Вы должны знать, что начальник тюрьмы Бао Цзи получил от старого Мао взятку. Это значит, что они задумали лишить вас жизни. Что же теперь делать?

— Ну, если бы вы не вспомнили о начальнике Суне, тогда не о чем было бы говорить, — отвечал Се Чжэнь. — А раз вы сами упомянули его имя, то разрешите просить вас передать одно письмо.

— Кому же я должен передать его? — спросил Яо Хэ.

— У нас есть старшая сестра. Она дочь первой жены отца, — сказал на это Се Чжэнь. — Живет она в местности Шилипай за восточными воротами города. Это жена брата Суня. Зовут ее тетушка Гу, по прозвищу «Тигрица». Она содержит кабачок. У них в доме и бойня, и игорный притон. Наша сестра так сильна, что даже тридцать человек не посмеют подступиться к ней. На что уж Сунь Синь, ее муж, и силен и умен, и то всегда уступает ей. Из всей нашей родни только эта сестра очень любит нас с братом. Наша мать приходилась теткой двоюродным братьям Сунь Синю и Сунь Ли. Вот я и хотел просить вас передать сестре письмо, в котором напишу о нашей беде. Сестра, конечно, выручит нас!

— Ну, в таком случае вы, дорогие братья, можете не беспокоиться! — сказал Яо Хэ.

Затем он достал мяса и лепешек и тайком передал Се Чжэню и Се Бао. Сославшись на неотложное дело, Яо Хэ запер тюрьму и, поручив ее охрану другим, поспешил прямо за восточные ворота, в Шилипай. Там он увидел кабачок, около дверей которого висели коровьи и овечьи туши. В помещении было много посетителей, игравших в азартные игры. За стойкой Яо Хэ увидел женщину и про себя подумал, что это и есть сама тетушка Гу. Направившись прямо к ней, он, как полагается, низко поклонился и спросил:

— Это дом почтенных Суней?

— Совершенно верно! — поспешно ответила женщина. — Уважаемый господин, не желаете ли вы вина или мяса? А если хотите играть, то пройдите во внутреннее помещение.

— Я дядя жены начальника Суня и зовут меня Яо Хэ, — отвечал он на это.

— Ах, так вы дядюшка Яо Хэ, — смеясь, воскликнула женщина. — То-то вы лицом похожи на мою золовку. Прошу вас в комнату выпить чайку.

Яо Хэ последовал за хозяйкой и занял место гостя.

— Я слышала, дорогой дядюшка, что вы служите в управлении округом? А вот мы тут все время так заняты, что и времени не остается встретиться с родственниками. Каким же это ветром вас занесло сюда?

— Не будь у меня дела, я не решился бы беспокоить вас, — сказал Яо Хэ. — Случилось так, что сегодня в тюрьму привели двух осужденных, я не встречал их раньше, но слышал о них много. Одного зовут Се Чжэнь — Двухглавая змея, другого — Се Бао — Двухвостый скорпион.

— Так это же мои братья! — вскричала тетушка Гу. — За какое же преступление их посадили в тюрьму?

— Они убили тигра, а богач в их деревне, старый Мао присвоил этого тигра да еще обвинил их в том, что они хотели ограбить его, и на этом основании их отправили в окружной суд. Кроме того, Мао подкупил в суде и высших и низших чиновников. Начальник тюрьмы Бао Цзи собирается в скором времени расправиться с вашими братьями. Я сразу понял, что здесь творится несправедливое дело, но мне одному помешать этому трудно. Тут я вспомнил, что с вашими братьями мы, как-никак, родня, а кроме того, чувство справедливости требовало, чтоб я оказал им помощь. Я решил поговорить с ними и узнал, что кроме вас, их старшей сестры, им не от кого ждать спасения. Если вы не поможете им в самое ближайшее время, то потом будет поздно.

Выслушав все это, тетушка Гу запричитала от горя, а потом позвала работника и сказала:

— Поскорее разыщи хозяина и скажи ему, что есть спешное дело.

Работник быстро нашел Сунь Синя, и вскоре они вместе возвратились домой, где хозяин и познакомился с гостем. Надо сказать, что Сунь Синь был родом из Цюнчжоу и происходил из военной семьи, которая переехала в Дэнчжоу. Тут Сунь обосновался и теперь уже считал эти места своей родиной.

Сунь Синь был высокий, сильный, могучего телосложения. Он перенял от брата искусство владения оружием и знал различные приемы боя на копьях. Братьев сравнивали с знаменитым Юй-Чи Гуном и называли их Сяо Юй-Чи — маленькими Юй-Чи Гунами.

Тетушка Гу рассказала о том, что случилось. Выслушав жену, Сунь Синь произнес:

— Ну раз уж вышло такое дело, то пусть наш дядюшка Яо пока возвращается обратно. Мы надеемся, что он присмотрит за братьями. А мы с женой обсудим все как следует и потом сообщим, что решили предпринять.

— Если вам понадобится моя помощь, то я сделаю все, что в моих силах, — обещал Яо Хэ.

После этого хозяйка подала вино и, когда все выпили, принесла немного серебра; отдавая его Яо Хэ, она сказала:

— Дорогой дядюшка, отдайте это служителям и надзирателям тюрьмы, чтобы они получше обращались с братьями.

Яо Хэ взял серебро, поблагодарил хозяев и, вернувшись в тюрьму, роздал эти деньги надзирателям; но говорить об этом больше нет надобности.

Тем временем тетушка Гу спросила мужа:

— Придумал ли ты, как спасти моих братьев?

— У этого мерзавца — старого Мао, — сказал на это Сунь Синь, — есть и деньги и положение. Он на все пойдет, чтобы помешать твоим братьям выйти из тюрьмы и поскорей покончить с ними. Похоже на то, что он определенно решил это сделать. И, не разгромив тюрьмы, их не спасти!

— Тогда мы сегодня же ночью отправимся туда! — решила тетушка Гу.

— Какая ты глупая! — рассмеявшись, сказал Сунь Синь. — Раньше нужно все как следует подготовить. Тюрьму-то мы разгромим, а куда им деваться? Надо найти подходящее место Однако без помощи моего старшего брата и еще двух человек мы с этим делом не справимся.

— А кто же эти двое? — спросила жена.

— Самые азартные игроки — дядя с племянником Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Они сейчас собрали добрых молодцов на горе Дэнъюньшань и занимаются разбоем. У меня с ними очень хорошие отношения. Если нам удастся заручиться их помощью то можно считать, что дело выиграно.

— Эта гора недалеко отсюда, — сказала жена. — Сегодня же ночью отправляйся туда и пригласи дядю и племянника к нам. Здесь уж мы обсудим это дело.

— Я сейчас пойду к ним и приведу их с собой, — решил Сунь Синь, — а ты приготовь пока вина и закусок.

Тетушка Гу тотчас же приказала работникам заколоть свинью, приготовить овощных закусок и фруктов к вину и накрыла стол.

К утру она услышала, как возвратился муж с гостями. Цзоу Юань был уроженцем округа Лайчжоу и происходил из семьи, не занимавшейся никаким определенным делом. С самых малых лет он болыие всего на свете любил азартные игры. Тем не менее он был честен, отзывчив и ко всему — большой мастер владеть оружием. Мо по характеру он был очень вспыльчив и ничего не спускал другим. Среди вольного люда он был известен под кличкой «Дракон, вышедший из леса».

Второго удальца звали Цзоу Жунь. Он приходился племянником Цзоу Юаню, но были они почти одного возраста. Племянник тоже был рослым малым и выглядел не совсем обычно. Вдобавок на шее у него был огромный нарост. Свирепый Цзоу Жунь всегда с кем-нибудь ссорился и в гневе бросался на противника головой. Однажды он одним ударом головы переломил сосну, которая росла на берегу ручья. Те, кто видел это, так и застыли от изумления. Недаром его прозвали «Однорогий дракон».

Тетушка Гу встретила гостей и пригласила их во внутренние комнаты, там они уселись, и она рассказала им о своем деле. Затем они стали обсуждать план разгрома тюрьмы. Тут Цзоу Юань сказал:

— Восемьдесят или девяносто молодцов у нас наберется, но надежных среди них не больше двадцати. И если завтра мы совершим налет, то оставаться здесь, на горе, нам уже больше нельзя. Правда, у меня есть одно место, куда я уже давно собираюсь отправиться. Не знаю только, согласитесь ли вы, уважаемые супруги, переселиться туда?

— Все равно, какое бы место вы ни выбрали, мы пойдем вместе с вами, — сказала тетушка Гу. — Лишь бы освободить моих братьев!

— Ляншаньбо стал теперь очень сильным лагерем, — сказал тогда Цзоу Юань. — И предводитель Сун Цзян с большой охотой принимает к себе всех достойных и справедливых людей. Сейчас там под его началом находятся три моих приятеля: Парчовый барс Ян Линь, Огненноглазый лев Дэн Фэй и третий Ши Юн Каменный полководец. Они вступили в этот лагерь очень давно. Вот мы выручим ваших братьев, все вместе отправимся в Ляншаньбо и там присоединимся к стану вольных людей. Как вы на это смотрите?

— Вот и замечательно! — обрадовалась тетушка Гу. — Пусть-ка кто-нибудь попробует не пойти с нами, я тотчас же прикончу его своим копьем.

— Но тут есть одна трудность, — заметил Цзоу Жунь. — Боюсь, что из Дэнчжоу пошлют за нами погоню. Что мы тогда будем делать?

Тут Сунь Синь сказал:

— Мой родной старший брат служит начальником конного отряда, и сейчас в Дэнчжоу нет человека сильнее его. Уже несколько раз разбойники приближались к городу, но он прогонял их. Имя его известно повсюду. Я завтра же пойду к нему и приглашу сюда. И если он присоединится к нам, все будет в порядке!

— Боюсь, что он не согласится уйти к разбойникам! — сказал Цзоу Юань.

— Ничего, я знаю, что делать, — отвечал Сунь Синь.

В эту ночь они до рассвета распивали вино; а затем двух удальцов оставили дома, а трех работников с тележкой послали в город, наказав им:

— Отправляйтесь к городским воротам, найдите там моего старшего брата начальника Суня и его жену госпожу Яо-тянь и скажите им: «Наша хозяйка очень больна и просит вас приехать к ней повидаться».

Тетушка Гу в свою очередь наставляла работников:

— Непременно скажите, что я тяжело заболела, нахожусь при смерти и жду их, чтобы сообщить им нечто очень важное. Пусть обязательно придут, и как можно скорее. Скажите им, что это будет, может быть, наша последняя встреча.

Толкая тележку перед собой, работники ушли. А Сунь Синь остался у ворот ждать своего брата. Уже прошло время утренней еды, когда, вдалеке показалась тележка. На ней ехала Яо-тянь, жена начальника Суня. Позади верхом ехал сам начальник, а за ним следовало больше десятка бойцов. Они приближались к Шилипай. Сунь Синь вошел в дом и сообщил:

— Брат с женой приехали!

— Делай все так, как я буду тебе говорить, — предупредила мужа тетушка Гу.

Сунь Синь вышел встретить брата и невестку и попросил их войти в дом навестить его больную жену.

Начальник Сунь сошел с коня; это был здоровенный человек с желтоватым лицом, обросшим бородой. Ростом он был более восьми чи. Прозвище Сунь Ли было «Злой Юй-Чи». Он был так силен, что мог стрелять из самого тугого лука, ездить на диких лошадях, а так же биться длинным копьем. На запястье у него висела плетка, сделанная из проволоки, с разводами как на шкуре барса и перехваченная медными кольцами. Жители побережья при одном только виде начальника Суня падали от страха.

Входя в дом, Сунь Ли опросил:

— Чем же больна невестка, дорогой брат?

— Да с ней что-то странное творится, — отвечал Сунь Синь. — Прошу тебя, брат, пройдем во внутренние комнаты и там поговорим.

Усадив брата и невестку, Сунь Синь приказал работнику отвести прибывших с Сунь Ли солдат в кабачок и угостить их вином, а другому работнику сказал, чтобы он отвел лошадей.

Затем Сунь Синь пригласил брата и невестку пройти в комнату больной.

Но никакой больной там не оказалось.

— Где же она? — удивился Сунь Ли и тут увидел, что невестка Гу входит с улицы, а за нею следуют Цзоу Юань и Цзоу Жунь.

— Чем же вы больны, невестка? — спросил Сунь Ли.

— Дорогой деверь, — отвечала та, — примите сначала мои поклоны, — а страдаю я болезнью, которая называется «Спасите братьев!»

— Странно! — сказал Сунь Ли. — Каких братьев? Что вы говорите?

— Дорогой деверь, — произнесла тут тетушка Гу, — не прикидывайтесь глухонемым! Живете вы в городе, а не знаете. что те два человека — мои братья! Ведь они и вам приходятся братьями!

— О каких братьях вы говорите? Я совсем ничего не слышал, — возразил Сунь Ли.

— Дорогой деверь, дело это неотложное и разрешите говорить прямо, — заявила тетушка Гу. — Братья Се Чжэнь и Се Бао жили на горе Дэнъюньшань. Их схватил старый Мао и подкупил следователя Вана, чтобы тот погубил их. Не сегодня-завтра негодяи покончат с моими братьями. Посоветовавшись с этими двумя удальцами, мы решили прорваться в тюрьму и спасти невинных людей, а потом уж всем вместе перейти в стан Ляншаньбо. Но мы опасаемся, что, когда все это раскроется, вас могут привлечь к ответу. Вот мы, под предлогом моей болезни, и пригласили вас, дорогой деверь и невестка, обсудить это дело. Если вы откажетесь идти в Ляншаньбо вместе с нами, то нам придется идти туда одним. разве найдешь сейчас в Поднебесной справедливость?! А уйдем мы в горы, и никаких хлопот не будет. Но если останемся, нас, конечно, поймают и отдадут под суд. Поговорка правильно гласит: «Кто ближе к огню, тот первым и сгорит». Если вы, дорогой деверь, из-за нас попадете под суд и угодите в тюрьму, то некому будет даже принести вам еду, чтобы вы не умерли с голоду. Что же вы скажете на это, дорогой деверь?

— Я занимаю в Дэнчжоу должность военного командира — ответил Сунь Ли. — Как же я могу пойти на такое дело?

— Если вы отказываетесь, дорогой деверь, — сказала тут тетушка Гу, — то кто-нибудь из нас должен умереть! — и с этими словами она выхватила два кинжала.

Цзоу Юань и Цзоу Жунь последовали ее примеру.

— Обождите, невестка! — закричал тут Сунь Ли. — Не горячитесь! Дайте мне подумать, а потом спокойно обсудим это дело.

А жена его Яо-тянь так испугалась, что долго сидела в оцепенении и не могла слова вымолвить.

— Если же вы, деверь, не откажетесь идти с нами, — продолжала тетушка Гу, — тогда вам придется расстаться с вашей женой: мы отправим ее в лагерь вперед.

— Но мне надо прежде съездить домой, собрать свои вещи и разузнать, как там обстоят дела, — произнес Сунь Ли. — А потом можно будет двинуться в путь.

— Да ваш дядюшка Яо Хэ все предусмотрел! Мы раньше прорвемся в тюрьму, освободим братьев, а потом успеем захватить и ваши пожитки.

— Ну, если все вы действуете заодно, — со вздохом сказал Сунь Ли, — то как же могу я отказаться? Из-за вас все равно попадешь под суд. Эх, была не была! Раз уж решили, то пойдемте все вместе!

После этого Цзоу Юань и Цзоу Жунь пошли на гору Дэнъюньщань за своим имуществом и лошадьми. Они должны были возвратиться в кабачок и привести с собой двадцать надежных человек.

Затем Сунь Синь пошел в город повидаться с Яо Хэ и разузнать у него новости, а также договориться с ним и попросить его предупредить Се Чжэня и Се Бао.

На следующий же день Цзоу Юань, захватив с собой все Ценное, пришел вместе со своими людьми. В доме Сунь Синя также нашлось человек восемь преданных работников; и с теми, кто сопровождал Сунь Ли, набралось более сорока удальцов. Сунь Синь приказал зарезать двух свиней и барана и накормить всех до отвала.

А тетушка Гу, спрятав в вареном мясе кинжал и притворившись, что несет передачу заключенным, отправилась вперед. За ней шли Сунь Синь и Сунь Ли и, наконец, Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Каждого из них сопровождало по нескольку работников. Они отправились двумя группами, чтобы не вызвать подозрений.

А теперь вернемся к начальнику тюрьмы Бао Цзи. Получив взятку от старого Мао, он только и думал о том, как бы покончить с Се Чжэнем и Се Бао. В этот день Яо Хэ стоял с полицией на страже у главного входа тюрьмы, украшенного мордой льва с разинутой пастью. Зазвонил колокольчик.

— Кто там? — спросил Яо Хэ.

— Я принесла еду заключенным, — отвечала тетушка Гу.

Яо Хэ сразу же догадался, кто пришел, впустил женщину во двор, а затем снова закрыл ворота. Когда она проходила мимо балкона, начальник Бао Цзи, который находился в это время в центральной беседке посреди тюремного двора, увидел ее и закричал:

— Что это за женщина и как смела она войти в тюрьму с передачей? Еще в старину говорилось: «В тюрьму не должно проникать даже дуновение ветра!»

— Это сестра Се Чжэня и Се Бао, — сказал тут Яо Хэ. — Она принесла им еду.

— Не разрешать ей входить туда! — продолжал кричать Бао Цзи. — Возьми и сам отнеси!

Тогда Яо Хэ взял узелок, открыл двери и отдал братьям передачу.

— Дядюшка! А как с тем делом, о котором ты говорил вечером? — спросили братья.

— Ваша сестра уже пришла, — сказал Яо Хэ, — и теперь ждет, когда подойдут остальные.

С этими словами он снял с них кангу. В это время донесся голос другого надзирателя, который докладывал:

— У ворот стучится начальник Сунь. Он желает войти во лвор тюрьмы.

— Он служит в войсках, — послышался голос начальника Бао Цзи. — Так для чего же он пришел сюда, в тюрьму? Не открывать ворота!

Тем временем тетушка Гу приблизилась к тому месту, где находился Бао Цзи.

— Командир Сунь гневается и ломает ворота! — донесся голос.

Начальник тюрьмы Бао Цзи вышел из себя и сбежал вниз.

— Где мои братья? — подскочила к нему тетушка Гу и выхватила спрятанные в одежде сверкающие острые кинжалы.

Бао Цзи, видя, что дело плохо, поспешно скрылся за углом строения. В это же время Се Чжэнь и Се Бао, освободившись от колодок, пролезли в пролом стены и лицом к лицу столкнулись с начальником тюрьмы. Не успел тот опомниться, как Се Бао взмахнув кангой, что было сил ударил Бао Цзи по голове и разнес его череп на куски.

А тетушка Гу начала действовать своими кинжалами. Она заколола человек пять надзирателей, остальные же с криком стали пробивать себе дорогу из тюрьмы. Сунь Ли и Сунь Синь, охранявшие ворота, увидев четырех бежавших надзирателей, пустились за яими вдогонку; те мчались к окружному управлению; из управления вышли Цзоу Юань и Цзоу Жунь, неся голову следователя Вана.

Пешие шли впереди. Командир Сунь с луком в руках ехал позади. Городские жители позакрывали ворота домов и не решались выходить на улицу. А служащие окружного управления, узнав начальника Суня, не смели препятствовать ему.

В это время толпа, окружив Сунь Ли, выбежала из городских ворот и бросилась по направлению к Шилипаю. Там жене Сунь Ли — Яо-тянь помогли сесть в тележку, а тетушка Гу взобралась на коня, и все вместе двинулись в путь.

Тут Се Чжэнь и Се Бао, обращаясь к остальным, сказали:

— Что же это, мы так и уедем, не отомстив за свою обиду старому дьяволу Мао?

— Правильно! — согласился Сунь Ли и, обращаясь к своему брату Сунь Синю и дядюшке Яо Хэ, сказал:

— Вы поезжайте вперед и охраняйте повозку, а мы догоним вас!

Сунь Синь и Яо Хэ двинулись вперед. А Сунь Ли с Се Чжэнем, Се Бао, Цзоу Юанем и Цзоу Жунем, в сопровождении работников, поспешили к поместью старого Мао.

В это время Мао Чжун-и устроил пиршество в честь дня рождения своего отца; они с отцом сидели и выпивали, не ожидая нападения. И вот ватага удальцов с шумом и ревом ворвалась в поместье, громя все кругом. Они убили и старого Мао и его сына, уничтожили всю семью, и старых и малых.

Пройдя во внутренние комнаты, они связали в десяток узлов ценностей и всякого добра, а с заднего двора вывели восемь добрых коней и на четырех навьючили захваченные пожитки. Се Чжэнь и Се Бао, нарядившись в дорогую одежду, зажгли факелы и спалили всю усадьбу. Затем они сели на коней и двинулись вперед во главе отряда.

Не проехали они и тридцати ли, как нагнали остальную компанию, сопровождавшую тележку, и дальше уже двинулись все вместе. Отобрав по дороге у богачей еще пять добрых коней, они направились в Ляншаньбо, нигде не останавливаясь.

Спустя один-два дня, они уже были у кабачка, который содержал Ши Юн. Цзоу Юань спросил у него о Ян Лине и Дэн Фэе. Ши Юн отвечал:

— Сун Цзян решил напасть на поместье Чжуцзячжуан, и они ушли вместе с ним. Там их дважды постигла неудача. Говорят, что Ян Линь и Дэн Фэй захвачены противником, что с ними сейчас — я не знаю. Говорят также, что в этом поместье проживают три брата-героя, и помогает им наставник Луань Тин-юй — Железный посох. Вот почему Сун Цзяну оба раза не удалось пробиться туда.

Выслушав это, Сунь Ли очень обрадовался и сказал:

— Мы пришли сюда, чтобы вступить в лагерь. Но у нас еще нет никаких заслуг. Вот мы и воспользуемся этим случаем — поможем разнести Чжуцзячжуан. Это будет нашим вкладом при вступлении в стан вольных людей. Как вы смотрите на это?

— Хотелось бы послушать, какой у вас план? — обрадованно сказал Ши Юн.

— Луань Тин-юй и я учились военному искусству у одного и того же наставника, — промолвил Сунь Ли. — Так что мы одинаково владеем мастерством. Ему известны те же приемы, что и мне. Мы выдадим себя за отряд охраны, который из Дэнчжоу переводится в Юньчжоу, и по дороге завернем к ним. Они, конечно, выйдут встретить нас, и таким образом мы попа дем в поместье. Ну, а когда мы будем действовать изнутри, а Сун Цзян поможет нам извне, то успех обеспечен! Одобряете ли вы мой план?

Едва он договорил, как из лагеря прискакал гонец с известием, что на помощь Сун Цзяну с горы идет У Юн.

Ши Юн велел гонцу просить военного советника У Юна познакомиться с вновь прибывшими. Но не успел гонец уехать, как около кабачка показалось несколько всадников. Это были — Люй Фан, Го Шэн и три брата Юань. Вслед за ними, во главе отряда в пятьсот с лишним человек, подъехал и сам военный советник У Юн.

Ши Юн пригласил начальников в кабачок и сюда же привел вновь прибывших. Представляя их вожакам, Ши Юн сказал, что они хотят вступить в лагерь, и изложил план, предложенный Сунь Ли. Выслушав все это, У Юн очень обрадовался и сказал:

— Если вы, почтенные храбрецы, хотите помочь нашему лагерю, вам пока незачем туда идти. Я попрошу вас быстрее отправиться к поместью Чжуцзячжуан и совершить задуманный вами подвиг. Согласны ли вы со мной?

Сунь Ли и все остальные выразили готовность идти на помощь Сун Цзяну.

— Я со своими людьми пойду вперед, а вы следуйте за нами, — сказал У Юн.

После этого он направился в лагерь к Сун Цзяну. Когда У Юн увидел нахмуренного и опечаленного Сун Цзяна, он преподнес ему вина, чтобы развеять его печаль, и сказал:

— Ши Юн, Ян Линь и Дэн Фэй знали в Дэнчжоу командира конного отряда Сунь Ли. Этот Сунь Ли учился военному искусству у того же наставника, что Луань Тин-юй, который живет в поместье Чжу. Сегодня Сунь Ли, а вместе с ним еще восемь человек, пришли просить убежища в нашем лагере. В качестве вступительного вклада они предложили нам свой план. Мы уже обо всем договорились. Они будут действовать изнутри, а мы поможем им извне, и таким образом наше дело будет благополучно закончено. Эти молодцы идут позади нас и хотят познакомиться с вами, уважаемый брат.

Сун Цзян ощутил глубокую радость, и от грусти его не осталось и следа. Он тут же распорядился приготовить богатое угощение и стал ждать Сунь Ли с его отрядом.

Сунь Ли сказал своим людям, чтобы они остановились на отдых, а сам в сопровождении Се Чжэня, Се Бао, Цзоу Юаня, Цзоу Жуня, Сунь Синя, тетушки Гу и Яо Хэ, — всего восьми человек, — отправился в лагерь к Сун Цзяну. После церемонии поклонов, полагающихся при знакомстве, Сун Цзян устроил в честь прибывших большой пир, но распространяться об этом нет надобности.

Между тем советник У Юн отдал секретные распоряжения своим людям, что и когда следует делать каждому. Сунь Ли также ознакомился с этими планами, после чего двинул своих людей к поместью Чжуцзячжуан.

Надо упомянуть еще о том, что сказал У Юн. А сказал он следующее:

— Прошу вас, начальник Дай Цзун, срочно вернуться в лагерь и привести сюда четырех вожаков, так как у меня есть к ним дело.

Если бы У Юн не отправил Дай Цзуна в лагерь, то не случилось бы того, что произошло далее.

Отросло много крыльев во множестве станов окрестных,
А в нагорных селеньях уж не было видно бойцов.

Если вы хотите узнать каких четырех удальцов просил привести У Юн, прочтите следующую главу.

Глава 49

рассказывающая о том, как У Юн осуществил сложный замысел и как Сун Цзян в третий раз напал на поместье Чжуцзячжуан

Дальше рассказ пойдет о том, как военный советник У Юн, обращаясь к Дай Цзуну, сказал:

— Дорогой брат, я прошу вас вернуться в наш стан и привести сюда Пэй Сюаня — Справедливого судью, Сяо Жана — Волшебного писаря, Хоу Цзяня — Обезьяньи руки и Цзинь Да-цзяня — Чудесного гравера. Скажите им, чтобы они захватили с собой все необходимое и как можно скорее шли сюда. У меня есть к ним важное дело.

С этим поручением Дай Цзун ушел в Ляншаньбо. Тут Сун Цзяну доложили, что пришел хозяин западного поместья Хуцзячжуан по имени Ху Чэн, который привез с собой баранов и вина и просит Сун Цзяна принять его.

Сун Цзян приказал провести Ху Чэна в его палатку. Тот подошел и, почтительно кланяясь, произнес:

— Моя младшая сестра по своей молодости и неумению вести себя допустила большую ошибку. Она оскорбила вас, и вы взяли ее в плен. Умоляю вас, господин начальник, простить ее: ведь она помолвлена с одним из сыновей семейства Чжу. Проявив свою неуместную храбрость, она попалась сама. Если вы простите ее, господин начальник, то, что бы вам ни понадобилось, мы с почтением предоставим вам по вашему требованию.

— Садитесь, поговорим, — предложил гостю Сун Цзян. — Какой бессовестный народ в этом поместье Чжуцзячжуан, — продолжал он. — Они без всякой причины оскорбили нас, и мы вынуждены были привести сюда свое войско, чтобы отомстить за оскорбление. Но все это не имеет никакого отношения к вашему поместью. Однако сестра ваша захватила в плен нашего вожака Вана Коротконогого тигра, потому мы и взяли ее в плен. Если же вы вернете нам Вана, мы возвратим вам сестру.

— К сожалению, этого удальца уже отвезли в Чжуцзячжуан, — отвечал Ху Чэн.

— Где же он сейчас находится? — спросил У Юн.

— Сидит под замком в поместье Чжуцзячжуан, — сказал Ху Чэн, — и я не решусь отправиться туда, чтобы потребовать его обратно.

Если вы не возвратите нам Ван Ина, то как можем мы тпустить вашу сестру? — спросил Сун Цзян.

— Дорогой брат, — снова вставил свое слово У Юн, — послушайте, что я скажу. Что бы ни случилось в поместье Чжуцзячжуан, вы не должны посылать туда людей на помощь. А если кто-нибудь оттуда прибежит к вам в поместье и будет иокать у вас убежища, вы должны взять таких людей и передать нам. Вот тогда мы и отпустим вашу сестру. Но сейчас ее здесь нет. Она уже в Ляншаньбо и живет там в доме почтенного Суна. Можете о ней не беспокоиться. Что такое долг и честь, мы знаем.

— Теперь-то я, конечно, не стану больше помогать им, — сказал на это Ху Чэн. — И если кто-нибудь из их поместья придет к нам, то я обязательно буду переправлять их в ваш лагерь, уважаемые начальники!

— Так вот, если вы выполните свое обещание, это будет для нас ценнее золота и серебра, — сказал Сун Цзян.

После этого Ху Чэн поблагодарит хозяев, раскланялся и ушел.

Между тем Сунь Ли, изменив надпись на своем флаге, — теперь там было написано: «Дэнчжоуский отряд начальника Сунь Ли», — повел своих людей к поместью Чжуцзячжуан. Когда они подошли к задним воротам, находившаяся на стене охрана, увидев надпись на флаге, поспешила доложить хозяевам, что это отряд из Дэнчжоу. Луань Тин-юй, услышав о том, что пришел командир Сунь Ли из Дэнчжоу, оказал братьям Чжу:

— Командир Сунь Ли — мой названный брат, в молодости мы вместе обучались военному искусству. Не знаю только, зачем он сейчас прибыл сюда.

Приказав открыть ворота и опустить подъемный мост, Луань Тия-юй с отрядом в двадцать с лишним человек выехал навстречу Сунь Ли. Сунь Ли и его люди спешились, и после церемонии приветствий Луань Тин-юй спросил:

— Почтенный брат, вы несете охрану в Дэнчжоу, как же вы попали сюда?

— Из управления военачальника пришел приказ о переводе меня в эти края для охраны города Юньчжоу от разбойников из Ляншаньбо, — отвечал Сунь Ли. — В пути я узнал, что вы, мой уважаемый брат, находитесь в поместье Чжуцзячжуан. Вот я и завернул сюда, чтобы повидаться с вами. Мы направились было к главным воротам, но увидели там такое множество пеших и коняых, что не стали пробиваться, а решили обогнуть поместье, подъехать к задним воротам и засвидетельствовать вам почтение!

— А мы как раз сражаемся с этими разбойниками, — отвечал Луань Тин-юй. — Нескольких главарей уже захватили в плен и держим их пока в поместье. А как поймаем самого Сун Цзяна, тогда всех вместе отправим властям. А сейчас небо поистине осчастливило нас, уважаемый брат, послав вас в наши края на службу. Знаете, как говорится: «Расшить парчу цветами или послать дождь на засыхающие исходы».

— Да я-то человек невежественный, — смеясь, оказал Сунь Ли. — Посмотрим, чем я могу помочь вам в поимке этих разбойников, чтобы завершить начатое вами славное дело!

Слова эти обрадовали Луань Тин-юя, и он повел всех прибывших в поместье. После этого поднял подъемный мост и закрыли ворота. Устроив людей и позаботившись о конях Сунь Ли переоделся и со своими сопровождающими отправился в парадное помещение познакомиться с хозяином поместья Чжу Чао-фыном и тремя братьями-героями: Чжу-драконом, Чжу-тигром и Чжу-тигренком. Вся семья Чжу находилась уже в зале, куда Луань Тин-юй ввел Сунь Ли и тех, кто был с ним. Когда церемония представления была закончена, Луань Тин-юй, обращаясь к Чжу Чао-фыну, оказал:

— Это — мой уважаемый брат, начальник Сунь Ли, по прозвищу «Злой Юй-Чи». Он командовал конным отрядом в Дэнчжоу, а сейчас переведен в эти края для охраны Юньчжоу.

— Значит, теперь мы будем в вашем подчинении, — сказал старик Чжу Чао-фын.

— Помилуйте! — воскликнул Сунь Ли. — Как вы можете говорить это мне, занимающему столь скромную должность! Я осмеливаюсь рассчитывать на вашу помощь и руководство в моей работе.

Затем три брата пригласили гостей занять положенные места. Тут Сунь Ли промолвил:

— Вы уже несколько дней подряд ведете бои и, вероятно, добились больших успехов?

— Да нет, так до сих пор и неизвестно, на чьей стороне перевес, — сказал Чжу-дракон. — Вы, конечно, устали, — ведь совершить такую дальнюю поездку верхом дело нелегкое.

Сунь Ли сказал тетушке Гу, чтобы она пошла вместе с его женой познакомиться с хозяйками дома. Затем, подозвав Сунь Синя, Се Чжэня и Се Бао, он проговорил:

— Это мои братья, — и, указывая на Яо Хэ, добавил: — А это служащий из Юньчжоу, который был послан за мной. — Обернувшись к Цзоу Юаню и Цзоу Жуню, Сунь Ли продолжал: — А эти двое — капитаны из Дэнчжоу, они сопровождают меня.

Старый Чжу Чао-фын и его сыновья были умными людьми, но, видя, что с Сунь Ли едут семьи и что они везут с собой весь домашний скарб, да к тому же сам Сунь Ли — брат наставника Луань Тин-юя, они ничего не заподозрили и приказали зарезать корову и лошадь для пиршества в честь прибывших гостей.

Прошло два дня, а на третий дозорный доложил:

— Сун Цзян опять наступает на наше поместье!

— Ну, теперь я уж сам оседлаю коня и поймаю этого разбойника! — вскричал Чжу-тигренок.

Выехав из поместья во главе отряда в сотню человек, Чжу-тигренок ринулся навстречу противнику, а у того было не меньше пятисот удальцов. Впереди ехал вожак с луком за спиной, с колчаном и стрелами на боку. Подстегивая своего коня он на ходу вертел пикой. Это был — Хуа Юн.

Увидев его, Чжу-тигренок подхлестнул коня и с оружием в руках ринулся в бой. Хуа Юн также припустил своего коня и пошел на Чжу-тигренка. И вот у перевала Одинокого дракона разыгрался бой. Враги уже съезжались много раз, но все еще нельзя было оказать, на чьей стороне перевес. Тогда Хуа Юн, сделав вид, что промахнулся, повернул своего коня и ускакал прочь.

Чжу-тигренок приготовипся было дать волю своему коню и броситься в погоню за противником, но в этот момент кто-то за его спиной, очевидно знающий Хуа Юна, закричал:

— Начальник, вы лучше не преследуйте его! Возможно, здесь ловушка — этот человек очень искусен в стрельбе из лука!

Чжу-тигренок сдержал своего коня, решив не преследовать противника, и вместе со своим отрядом возвратился в поместье: мост снова был поднят. Следившие за Хуа Юном видели, что он также отвел свой отряд обратно.

Подъехав к дому, Чжу-тигренок сошел с коня, прошел в зал и снова присоединился к пирующим.

— Ну, как, молодой начальник, поймали кого-нибудь? — с живостью спросил Сунь Ли.

— В их шайке есть какой-то Хуа Юн, искусно владеющий оружием, — сказал на это Чжу-тигренок. — Я схватывался с ним более пятнадцати раз, а потом этот мерзавец удрал. Я хотел было погнаться за ним, но один из моих бойцов успел предупредить меня, что этот негодяй отличный стрелок из лука, и потому мы так и разъехались каждый в свою сторону.

— Ну, завтра я пущу в ход все свое небольшое уменье м выловлю нескольких разбойников, — пообещал Сунь Ли.

Продолжая веселиться, они попросили Яо Хэ спеть им и остались очень довольны его искусством. С наступлением ночи ьсе разошлись отдыхать.

На четвертый день к полудню один из дозорных доложил:

— К поместью снова приближается Сун Цзян со своим отрядом!

Тут все три брата — Чжу-дракон, Чжу-тигр и Чжу-тигренок надели свои боевые доспехи и выехали за ворота поместья. Издали доносился барабанный бой и удары гонгов Размахивая боевыми знаменами, с воинственным кличем противник подошел и выстроился в боевом порядке.

А старый хозяин Чжу Чао-фын сидел в это время на башенной стене над воротами поместья, слева от него сел Луань Тин-юй, справа — начальник Сунь Ли. Три брата Чжу, а с ними и сопровождающие начальника Сунь Ли стояли за воротами. В это время со стороны противника донеслась громкая брань Линь Чуна Барсоголового. Это привело в бешенство Чжу дракона; приказав опустить подъемный мост, он схватил копье, вскочил на коня и во главе отряда, человек в двести с боевым кличем помчался прямо в расположение войск Суп Цзяна.

В это время на стене поместья раздались барабанный бой и удары гонга, и с обеих сторон полетели тучи стрел.

Линь Чун, выставив вперед свое восьмифутовое кривое змеевидное копье, начал бой с Чжу-драконом. Более тридцати раз схватывались они, но победа не давалась ни тому, ни другому. Наконец, с обеих сторон послышались удары гонга, и сражающиеся разъехались.

Однако это привело в гнев Чжу-тигра, и, схватив меч, он вскочил на коня и помчался к месту боя, громко крича:

— Сун Цзян, выезжай на решительный бой!

Едва успел он это выкрикнуть, как из отряда Сун Цзяна выехал всадник. Это был Му Хун Не знающий преград. Более тридцати раз они схватывались, но так и нельзя было сказать, кто из них выйдет победителем.

Тогда Чжу-тигренок разъярился, схватил копье, и, вскочив на коня, повел за собой отряд свыше двухсот человек. В это же время из отряда Сун Цзяна выехал Ян Сюн. Держа в руках пику, он схватился с Чжу-тигренком.

Наблюдая за боем, Сунь Ли притворился, что больше не в силах сдерживать себя и, подозвав Сунь Синя, сказал:

— Принеси-ка мне плетку! Да захвати кольчугу, шлем и боевой халат. Я оденусь!

Потом ему привели коня, который назывался Вороново, крыло, и затянули седло на три ремня. На запястье Сунь Ли надел металлическую плетку и с пикой в руках вскочил на коня. В поместье снова раздались удары гонга, и Сунь Ли выехал на поле боя. На стороне Сун Цзяна, сдерживая своих коней, стояли впереди отряда Линь Чун, Му Хун и Ян Сюн.

Вылетев галопом вперед, Сунь Ли прокричал:

— Смотрите, как я захвачу этих негодяев!

Затем, придержав копя, громко спросил, обращаясь к другой стороне:

— Ну, кто там у вас, разбойники, умеет драться, пусть выезжает сразиться со мной!

В отряде Сун Цзяна раздался звон бубенцов, и вперед выскочил всадник. Все увидели, что на бой с Сунь Ли выехад Ши Сю Отчаянный. Их кони так близко сошлись, что пики взлетели вверх. На пятидесятой схватке Сунь Ли сделал вид, что промахнулся, и дал Ши Сю возможность ринуться на него с копьем, а сам мгновенно отпрянул в сторону и легко снял противника с коня. Он подвез Ши Сю к стене поместья и, бросив на землю, закричал:

— Берите и вяжите его!

Между тем три брата Чжу бросились к отряду Сун Цзяна, расстроили его ряды и разогнали. Затем они отозвали своих бойцов и собрались у ворот поместья. Увидев здесь Сунь Ли, все почтительно сложили руки и приветствовали его поклонами в знак уважения.

— Сколько всего захвачено разбойников? — спросил тут Сунь Ли.

— В первый раз мы взяли в плен Ши Цяня, — сказал старый хозяин. — Затем был захвачен подосланный лазутчик Ян Линь, а потом уж — Хуан Синь. Зеленая в один чжан из поместья Хуцзячжуан захватила Ван Ина. Цинь Мина и Дэн Фэя взяли на поле боя. И вот теперь вы, полководец, поймали Ши Сю. Это как раз и есть тот негодяй, который спалил мой постоялый двор. Всего захвачено семь человек.

— Никому из них не причиняйте вреда, — сказал Сунь Ли. — Поскорее приготовьте семь повозок для преступников и посадите их туда. А пока дайте им еды и вина, чтобы подкрепить их немного. Не надо допускать, чтобы они отощали с голоду. Это было бы нехорошо. А как только захватим Сун Цзяна, отправим их всех вместе в Восточную столицу. Тогда ваше имя прославится по всей стране, и все будут говорить о трех героях из поместья Чжуцзячжуан!

— Какое счастье, что вы оказали нам помощь, господин начальник. Теперь-то уж можно не сомневаться, что лагерь в Ляншаньбо будет уничтожен.

После этого они пригласили Сунь Ли во внутренние комнаты, где устроили пир. А Ши Сю был посажен в тюремную повозку.

Но теперь послушайте, что я скажу вам. Ши Сю умел Драться в бою не хуже, чем Сунь Ли, но он умышленно дал захватить себя, чтобы еще больше укрепить веру братьев Чжу в Сунь Ли. После этого Сунь Ли поручил Цзоу Юаню, Цзоу Жуню и Яо Хэ пройти к помещению, где сидели пленники, и разузнать, сколько там окон, дверей, где входы и выходы. Увидев Цзоу Юаня и Цзоу Жуня, пленные Ян Линь и Дэн Фэй очень обрадовались. А Яо Хэ, пользуясь тем, что поблизости никого нет, рассказал им все новости, а также о том, что в поместье находятся даже тетушка Гу и жена Сунь Ли. В то же время он осматривая все двери и окна, входы и выходы.

На пятый день Сунь Ли со своими людьми разгуливал от нечего делать по поместью. После утренней еды пришел дозорный и доложил:

— Сун Цзян разделил свой отряд на четыре части и ведет их на поместье по четырем направлениям!

— Пусть идет хоть с десяти сторон, что толку! — сказал Сунь Ли. — Только прикажите вашим людям не подымать суматохи, а заблаговременно приготовить крюки, арканы и веревки, тогда мы захватим разбойников живыми. А убитых и считать не будем!

Все мужчины в поместье надели боевые доспехи. Чжу Чао-фын сам поднялся на башню над воротами и увидел идущий с востока отряд. Впереди этого отряда шел Линь Чун Барсоголовый, а за ним следовали Ли Цзюнь и Юань Сяо-эр. Они вели за собой не меньше пятисот человек. С западной стороны также приближался отряд численностью в пятьсот человек. Впереди этого отряда шел Хуа Юн, а за ним — Чжан Хэн и Чжан Шунь.

Перейдя на башню над южными воротами, Чжу Чао-фын и там увидел отряд в пятьсот человек, во главе которого следовали три вожака — Му Хун, Ян Сюн и Ли Куй. Таким образом, поместье со всех сторон было окружено вражескими отрядами. Повсюду раздавались барабанный бой, удары гонгов и громкие боевые возгласы.

Слушая все это, Луань Тин-юй сказал:

— Сегодня эти мерзавцы идут с таким видом, что надо быть настороже. Я выведу отряд через задние ворота и вступлю в бой с противником, наступающим с севера и запада.

— А я выйду через передние ворота и буду биться с теми, что идут с востока, — проговорил Чжу-дракон.

— Я тоже выйду через задние ворота и завяжу бой с теми, кто подходит с запада и юга, — сказал тогда Чжу-тигр.

— А я пойду через передние ворота и поймаю самого Сун Цзяна — главного разбойника! — вскричал Чжу-тигренок.

Старый Чжу Чао-фын остался этим очень доволен и приказал поднести всем вина. Потом они сели на коней, и каждый во главе отряда в триста с лишним человек приготовился выехать из ворот поместья. Охрана, оставшаяся у ворот, провожала уходивших боевым кличем.

А между тем Цзоу Юань и Цзоу Жунь, припрятав большие топоры, притаились с левой стороны от помещения, где находились пленники. А Се Чжэнь и Се Бао, также спрятав оружие, не отходили от задних ворот. Сунь Синь и Яо Хэ находились среди стражи у передних ворот. Тетушка Гу отрядила несколько человек для охраны Яо-тянь, жены Сунь Ли, а сама с двумя мечами прохаживалась перед главным домом, ожидая, когда разгорится бой, чтобы начать действовать.

А надо вам сказать, что в это время в поместье Чжуцзячжуан трижды пробили барабаны и была пущена ракета. Тогда передние и задние ворота распахнулись, опустились подъемные мосты, и все ринулись в бой. Отряды двинулись вперед по четырем направлениям.

Между тем Сунь Ли с десятком своих бойцов, следуя за уходившим войском, остановился на подъемном мосту, а стоявший на стене Сунь Синь прикрепил на башне флаг, с которым их отряд пришел сюда.

В это время Яо Хэ с копьем в руках выбежал, распевая песню. Цзоу Юань и Цзоу Жунь, услышав, что Яо Хэ поет, поонзительно засвистели и, размахивая топорами, перебили несколько десятков человек, стороживших пленников, и выпустили на волю семь могучих тигров. Каждый из них выхватил себе из стойки с оружием пику, и все разом издали боевой клич.

В то же время тетушка Гу обнажила свои мечи, и, вбежав в дом, перебила всех женщин семьи Чжу, каждую поражая с одного удара.

Когда старый Чжу Чао-фын увидел, что творится в его поместье, он хотел было броситься в колодец, но Ши Сю, взмахнув кинжалом, отрезал ему голову. После этого десять удальцов рассыпались по поместью и стали избивать оставшихся жителей.

А Се Чжэнь и Се Бао притащили к задним воротам охапки сена и подожгли его. Пламя и дым взметнулись к небу. По этому сигналу все четыре отряда разбойников устремились к поместью. А Чжу-тигр, заметив пожар, первым бросился назад, но стоявший на мосту Сунь Ли, преградил ему дорогу и громовым голосом закричал:

— Эй ты, парень, куда лезешь!

Тут Чжу-тигр понял, что произошло, и, повернув коня, снова поскакал навстречу Сун Цзяну. Но там на него налетели Люй Фан и Го Шэн и своими секирами зарубили и Чжу-тигра и его коня. Остальные удальцы рубили всех, кто попадался под руку. Отряды из поместья разбежались в разные стороны. В это время Сунь Ли и Сунь Синь вышли навстречу Сун Цзяну и провели его в поместье.

Сражавшийся с Линь Чуном на восточном направления Чжу-дракон, не в силах сопротивляться противнику, бросился сломя голову обратно в поместье, но, подъехав к мосту, увидел, как Се Чжэнь и Се Бао сбрасывают в ров головы убитых ими жителей. Все было в дыму и пламени; Чжу-дракон, повернув своего коня, умчался в северном направлении. И вдруг, откуда ни возьмись, Ли Куй Черный вихрь, размахивая двумя топорами, кинулся вперед и подрубил ноги коню, на котором ехал Чжу-дракон. Не успев опомниться, Чжу полетел на землю. И тут-то Ли Куй одним взмахом топора снес ему голову.

Когда Чжу-тигренку донесли, что произошло в поместье не осмелился ехать туда и повернул в сторону Хуцзячжуан надеясь найти там убежище. Но Ху Чэн приказал своим работникам схватить и связать его. И вот в тот момент, когда Ху Чэн повел его к Сун Цзяну, они по дороге встретились с Ли Куем, и тот одним взмахом топора снес голову Чжу-тигренку. После этого поселяне в страхе разбежались в разные стороны. А Ли Куй, продолжая размахивать топорами, бросился на Ху Чэна. Видя, что положение становится опасным, Ху Чэн погнал своего коня в самую глухую часть леса. Бросив поместье и спасая свою жизнь, он бежал в Яньаньфу Впоследствии, когда наступили лучшие времена, он сделался известным полководцем.

Вернемся, однако, к Ли Кую. Круша все на своем пути он ворвался с отрядом в поместье Хуцзячжуан и перебил всю семью Ху Чэна, не оставив в живых ни одного человека. Потом он приказал своим разбойникам вывести всех лошадей какие были в поместье, и забрать из дому все ценное. Увозя с собой пятьдесят вьюков, удальцы подожгли поместье. Всю добычу они преподнесли Сун Цзяну, который сидел в это время в главном зале поместья Чжуцзячжуан. В плен было взято человек четыреста — пятьсот; увели более пятисот хороших коней, а коров и овец без счета. Сун Цзян был несказанно рад и оказал:

— Жаль только, что погиб такой человек, как Луань Тин-юй!

Вдруг ему доложили, что Ли Куй спалил поместье Хуцзячжуан и везет в дар отрубленные головы хозяев поместья.

— Так ведь Ху Чэн сам пришел к нам с повинной, — воскликнул Сун Цзян. — Кто же позволил Ли Кую убивать их?! И как мог он сжечь их поместье?!

В этот момент появился и сам Ли Куй, весь в крови, с топорами за поясом. Подойдя прямо к Сун Цзяну, он приветствовал его и сказал:

— Я убил Чжу-дракона и Чжу-тигренка. А вот Ху Чэн сбежал. Но я уничтожил всю семью Ху и пришел в надежде, что вы отметите мои заслуги!

— То, что ты убил Чжу-дракона — это хорошо! — закричал Сун Цзян. — Но зачем ты убил других?

— Я рубил всех, кто попадался мне под руку, — отвечал Ли Куй, — и когда мчался в Хуцзячжуан, столкнулся с братом Зеленой в один чжан, который вел из поместья Чжу-тигренка. Тут я одним ударом и снес ему голову! Жаль, что Ху Чэн успел сбежать, но зато я всех перебил в его поместье. Никого не оставил в живых!

— Негодный ты человек! — закричал на него Сун Цзян. — зачем ты туда пошел? Ведь ты же знал, что Ху Чэн приходил к нам, привел барана, принес вина и согласился помогать нам! Как же ты посмел ослушаться меня? Какое ты имел право по собственному произволу перебить всю семью и нарушить мой приказ?»

— Вы забыли то, чего я не забыл! — вскричал Ли Куй. — Уважаемый брат, не так-то давно этот мерзавец заставлял свою сестру гнаться за вами и убить вас. Так почему же сейчас вы жалеете их? Ведь вы еще не женились на сестре Ху Чэна, а смотрите на них, как на своих родственников!

— Ты, железный бык! — закричал Сун Цзян. — Перестань говорить глупости. Эта женщина нужна мне вовсе не потому! Сколько ты, черный дурень, взял в плен живыми?

— Да на кой черт мне нужны живые-то? — воскликнул Ли Куй. — Я всех убил!

— Ты нарушил мой боевой приказ, — сказал тут Сун Цзян, — и заслуживаешь того, чтобы тебе сняли голову. Но я сделаю для тебя снисхождение за то, что ты убил Чжу-дракона и Чжу-тигренка. А если ты еще раз нарушишь приказ, то уж никакого снисхождения тебе не будет.

— Хоть я и не добился награды, — смеясь, сказал Ли Куй, — зато получил удовольствие, уничтожая их.

В это время в поместье во главе отряда прибыл военный советник У Юн и преподнес Суп Цзяну чашу вина, поздравляя его с победой. После этого Сун Цзян и У Юн стали совещаться — каким образом уничтожить дотла поместье Чжуцзячжуан. Но Ши Сю встал и напомнил, что здесь живет старик по имени Чжун Ли, который научил их разбираться в путанице здешних дорог, и другие хорошие люди, которым не следовало бы причинять вреда.

Выслушав это, Сун Цзян послал Ши Сю разыскать и привести старика Чжун Ли. Немного погодя Ши Сю вернулся, ведя за собой старика, который поклонился Сун Цзяну и У Юну.

Сун Цзян взял завернутые в узелок деньги, отдал их старику в награду и сказал, что он может навсегда остаться жить в этой деревне.

— Если бы вы, почтенный человек, не помогли нам, — заключил Сун Цзян, то мы уничтожили бы вашу деревню дотла и не оставили ни одного дома. Но вы сделали доброе дело, и ради вас мы прощаем всю деревню.

Старик Чжун Ли до земли поклонился. А Сун Цзян продолжал:

— Мы уже много дней подряд нарушаем покой жителей вашей деревни, но теперь мы разбили поместье Чжуцзячжуан и уничтожили зло, нависшее над вашим селением. Чтобы доказать наше дружелюбное отношение к вам, мы выдадим в каждый дом по одному даню риса, взятого в поместье Чжу.

И он попросил старика Чжун Ли присмотреть за дележом. Оставшийся рис был погружен на повозки, а захваченные ценности и имущество Сун Цзян роздал бойцам и начальникам отрядов в награду за их боевые дела. Остальное имущество а также скот — коров, овец, ослов и лошадей — Сун Цзян приказал доставить в лагерь для общего пользования. Всего в Чжуцзячжуане было захвачено пятьсот тысяч даней провизии, и Сун Цзян остался этим очень доволен. Вскоре его войско в полном порядке тронулось в путь на Ляншаньбо.

Теперь ряды пополнились новыми вожаками; это были Сунь Ли, Сунь Синь, Се Чжэнь, Се Бао, Цзоу Юань, Цзоу Жунь, Яо Хэ — всего семь удальцов и с ними тетушка Гу.

Все население деревни — и старые и малые — высыпало на улицу провожать их. Вели даже стариков, которых надо было поддерживать, и несли на руках младенцев. Народ возжигал благовония и свечи и с благодарственными поклонами провожал отъезжающих.

Сун Цзян и остальные начальники сели на коней. В обратный путь войско двинулось тремя отрядами.

И здесь наш рассказ пойдет по двум линиям. Сначала скажем несколько слов о Ли Ине Взмывающем в небо орле. Все это время он находился дома и лечил рану, полученную от стрелы. Однако по его распоряжению велось наблюдение за тем, что происходит в Чжуцзячжуане. И поэтому он уже знал, что Сун Цзян разгромил поместье. Это известие обрадовало его и вместе с тем встревожило. Тут ему доложили, что приехал начальник округа Юньчжоу с отрядом в пятьдесят человек и спрашивает, как обстоит дело в поместье Чжуцзячжуан.

Ли Ин поспешно приказал Ду Сину открыть ворога, опустить мост и впустить прибывших в поместье. Подвязав раненую руку куском белого шелка, он сам вышел навстречу гостю и пригласил его пройти в парадный зал.

Начальник округа сошел с коня и, войдя в зал, сел на почетное место. Рядом с ним, по левую сторону, сел следователь, а пониже его помощник и несколько стражников. У дверей остались тюремные надзиратели и остальная стража.

Поклонившись начальнику, как полагалось, Ли Ин стал перед ним. И тот спросил:

— Каким образом разгромили поместье Чжуцзячжуан?

— Чжу-тигренок ранил меня стрелою в левую руку, — отвечал Ли Ин. — Я лечился у себя в поместье и не решался выходить. Поэтому я не могу сказать, что там произошло.

— Ерунду ты говоришь! — рассердился начальник округа. — Из поместья Чжуцзячжуан ко мне поступило заявление, в котором тебя обвиняют в том, что ты связался с разбойниками из Ляншаньбо и подговорил их привести сюда отряд, чтобы разгромить поместье. Там сказано и о том, что ты еще раньше получил от этих разбойников в подарок коня, баранов, вина, шелка и атлас, а также деньги. Сможешь ли ты отрицать это?

— Ваш покорный слуга знает законы, — отвечал на это Ли ИН, — так как же решился бы я принимать подарки от разбойников?

— Трудно поверить тому, что ты говоришь, — заявил начальник области. — Придется отправить тебя в суд, и там ты дашь подробные показания.

Начальник тут же приказал стражникам взять Ли Ина и доставить в окружное управление, где будет разбираться дело семейства Чжу.

Тюремные надзиратели и стражники тотчас же схватили Ли Ина, связали его и затем подошли к начальнику округа, который уже сидел на коне.

— А кто здесь управляющий Ду Син? — спросил начальник.

— Я ваш покорный слуга, — отвечал Ду Син.

— В заявлении упоминается также и твое имя, — продолжал начальник. — Взять его тоже, — приказал он охране, и Ду Сина тотчас же связали. Затем все выехали из поместья и поспешили в город. Они летели так, что копыта коней едва касались земли.

Но когда они отъехали на тридцать ли от поместья, из леса вдруг выехали Сун Цзян, Линь Чун, Хуан Юн, Ян Сюн и Ши Сю со своим войском и преградили дорогу.

— Здесь удальцы из Ляншаньбо! — закричал им Линь Чун.

Начальник округа не решился связываться с разбойниками и, оставив Ли Ина и Ду Сина, бежал, спасая свою жизнь.

Сун Цзян отрядил за ними погоню, но посланные вскоре возвратились и оказали:

— Если бы мы догнали их, то, конечно, прикончили бы этого окаянного черта, начальника округа. Но мы так и не узнали, в каком направлении они окрылись.

Между тем Ли Ина и Ду Сина освободили от веревок. Потом им подвели двух коней, и они сели на них. А Сун Цзян, обрашаясь к ним, сказал:

— Уважаемые господа, я могу предоставить вам убежище в лагере Ляншаньбо. Как вы на это посмотрите?

— Это совершенно невозможно, — отвечал Ли Ин. — Если бы даже вы убили начальника округа, то это нас не касается, мы к этому не причастны.

— Вряд ли на суде это учтут, — рассмеялся Сун Цзян. — Если мы уедем, то вас несомненно впутают в это дело. Но раз вы, уважаемый господин, не хотите заниматься разбоем, то можете просто провести у нас в лагере несколько дней. И как только мы узнаем, что вам не грозит никакая опасность вы сможете возвратиться.

И, не считаясь с желанием Ли Ина и Ду Сина, они захватил их с собой. А те, очутившись в центре большого отряда вынуждены были подчиняться и ехать с ними. Все войско тремя отрядами по извилистым горным тропам вернулось в Ляншаньбо.

Предводитель лагеря Чао Гай, вместе с теми, кто оставался в лагере, спустился с горы и с музыкой и барабанным боем встретил возвратившийся. После того как всех угостили вином в честь возвращения, они прошли в зал Совещаний и уселись там полукругом, образуя подобие веера.

Тут Ли Ина и Ду Сина представили всем начальникам, и после этой церемонии Ли Ин почтительно обратился к Сун Цзяну с такой просьбой:

— Уважаемый господин начальник, вы привели нас в ваш лагерь и представили всем. Мы готовы были бы служить вам но мы не знаем, что сейчас с нашими семьями. Поэтому мы покорнейше просим отпустить нас.

— Вы напрасно беспокоитесь, уважаемый господин, — сказал, улыбаясь, У Юн. — Мы уже послали за вашей семьей, и ее скоро доставят сюда. Что же касается вашего поместья, то его спалили дотла, и там осталось пустое место. Так куда же вы, почтенный господин, пойдете?

Ли Ин не поверил этому, но вдруг увидел целый караван — приближались повозки, запряженные лошадьми. Присмотревшись внимательней, Ли Ин узнал свою семью и слуг. Поспешив к ним навстречу, Ли Ин стал расспрашивать, как все это произошло, и жена отвечала ему:

— Вскоре после того, как начальник округа увел тебя, к нам явились два надзирателя в сопровождении четырех начальников охраны, с которыми было более трехсот солдат. Они увезли все наше имущество, а нас они по-хорошему усадили в запряженные повозки. Вытащив из дому все наше добро — сундуки и корзины, они увели и весь скот: коров, овец, лошадей, ослов и мулов. И потом спалили нашу усадьбу.

С горечью выслушал Ли Ин этот рассказ. В это время Чао Гай и Сун Цзян вышли из зала Совещаний и, склонившись перед Ли Ином, стали просить у него прощения.

— Мы уже давно слышали о вас много хорошего, уважаемый господин, — говорили они. — Поэтому мы и пошли на такую хитрость. Покорнейше просим не осуждать нас за это!

Теперь Ли Ину не оставалось ничего иного, как только подчиниться своей судьбе.

— Разрешите пока поместить вашу семью на отдых в комнаты, расположенные по сторонам зала Совещаний, — сказал Сун Цзян.

Увидев, что тут же живут многие вожаки со своими семьями, Ли Ин сказал жене:

— Придется согласиться, ничего не поделаешь.

После этого Сун Цзян снова пригласил Ли Ина в зал Совещаний; они беседовали о разных делах и остались очень довольны друг другом.

— Уважаемый господин, разрешите познакомить вас с начальником округа и двумя инспекторами, которых я посылал к вам, — смеясь, сказал Сун Цзян.

Начальником округа был наряжен Сяо Жан, инспекторами Дай Цзун и Ян Линь, следователем — Пэй Сюань, а начальниками охраны — Да Цзянь и Хоу Цзянь. Затем позвали «четырех командиров». Это были — Ли Цзюнь, Чжан Шунь, Ма Линь и Бай-шэн.

Увидев их, Ли Ин так и застыл от изумления и не мог вымолвить ни единого слова.

Затем Сун Цзян приказал старшинам немедля зарезать коров и лошадей и устроить празднество, чтобы искупить свою вину перед Ли Ином и в честь вновь прибывших Ли Ина, Сунь Ли, Сунь Синя, Се Чжэня, Се Бао, Цзоу Юаня, Цзоу Жуня, Ду Сина, Яо Хэ, Ши Цяня, тетушки Гу и Зеленой в один чжан — Ху Сань-нян. Празднество для женщин было устроено отдельно во внутренних комнатах.

Все участники похода были награждены.

Перед залом, где происходило торжество, играла музыка и грохотали барабаны. Удальцы долго пировали и лишь поздним вечером разошлись. Каждому из вновь прибывших было отведено отдельное помещение.

На следующий день снова устроили пиршество, на которое собрались все вожаки. И там Сун Цзян, подозвав к себе Ван Ина, сказал:

— Еще в то время, когда я был в вашем лагере на горе Цинфын, я обещал найти вам невесту. Это обещание все время не давало мне покоя, но до сих пор я не мог его выполнить. Теперь у моего отца есть дочь, и он хотел бй принять вас в свой дом как зятя.

Сун Цзян пригласил отца зайти в зал, где происходило торжество, и привести с собой Ху Сань-нян Зеленую. Тут Сун Цзян извинился перед ней и сказал:

— Вот мой уважаемый брат, по имени Ван Ин; хотя в военном искусстве он и уступает тебе, дорогая сестра, но я когда-то обещал найти ему жену и до сих пор не выполнил этого обещания. Теперь ты уже признала своим отцом моего отца, и все присутствующие здесь вожаки выступают как сваты. Сегодня как раз счастливый день для свадьбы, и мы отдаем тебя замуж за Ван Ина!

Зеленая в один чжан, видя вежливое и учтивое обращение, не посмела отказаться, молодым супругам оставалось только кланяться и благодарить. А Чао Гай и все остальные были очень довольны этим событием и наперебой восхваляли спра. ведливость и честность Сун Цзяна. Тут же и свадьбу отпраздновали.

Вино лилось рекой, все поздравляли молодых.

Но в самый разгар праздника на гору явился посланец и сказал:

— В кабачок Чжу Гуя пришел из Юньчэна человек, который хотел бы повидаться с главарями стана.

Услышав это, Чао Гай и Сун Цзян радостно воскликнули:

— Если сам благодетель пришел к нам и хочет вступить в наш лагерь, то можно считать, что желание всей нашей жизни исполнено.

Поистине, как говорится:

Тот, кто мщенье и милость сочтет за одно, — недостоин.
Тот, кто белое с черным не спутает, — доблестный муж.

А кто пришел из Юньчэна, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 50

рассказывающая о том, как Летающий тигр убил колодкой Бай Сю-ин и как Чжу Тун Бородач потерял сына начальника уезда

Мы остановились на том, как Сун Цзян предложил выдать Зеленую в один чжан замуж за Ван Ина, как все восхваляли Сун Цзяна за его справедливость и благородство и как по случаю свадьбы было устроено веселое празднество.

И вот во время пира из кабачка Чжу Гуя пришел посланец с донесением:

— На дороге возле леса появился болыпой торговый караван. Когда отряд удальцов пытался задержать этот караван, один из путников заявил, что он командир конного отряда из Юньчэна — Лэй Хэн. Тогда Чжу Гуй пригласил этого человека к себе и стал угошать его, а меня послал доложить вам об этом, — закончил посланец.

Чао Гай и Сун Цзян очень обрадовались этому сообщению и вместе с У Юном пошли встречать Лэй Хэна. Тем временем Чжу Гуй успел перевезти его на лодке в Цзиньшатань и высадил там. Увидав гостя, Сун Цзян низко поклонился ему и сказал:

— Давненько мы не виделись с вами, но я всетда вспоминал о вас. Какими же судьбами вы сейчас очутились в наших местах?

Лэй Хэн поспешил ответить на приветствие и сказал:

— По распоряжениао начальника уезда я поехал в город Дунчанфу, в провинции Шаньдун. А на обратном пути меня остановили разбойниюи и потребовали выкуп. Но когда я назвал свое имя, уважаемый брат Чжу Гуй настоял на том, чтобы я задержался.

— Само небо послало мне такое счастье! — воскликнул Сун Цзян и пригласил Лэй Хэна в лагерь, где познакомил его со всеми остальными главарями.

В честь гостя был устроен богатый пир, который продолжался пять дней подряд. Сун Цзян проводил дни в беседах с Лэй Хэном. Чао Гай поннтересовался, как поживает Чжу Тун.

— Чжу Тун назначен смотрителем городокой тюрьмы в Юньчэне, и новый начальник уезда очень хорошо к нему относится.

Затем Сун Цзян осторожно завел разговор о том, что Лэй Хэн мог бы присоединиться к ним. Но Лэй Хэн отказался:

— У меня на руках престарелая мать, и я не могу остаться с вами. А когда мать умрет, я сам приду к вам.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство, Лэй Хэн стал прощаться. Как ни удерживали его Сун Цзян и остальные главари, он твердо решил идти дальше. Ему преподнесли в дар деньги и шелка, а самые богатые подарки он получил от Чао Гая и Сун Цзяна. Все это увязали в большой узел, и Лэй Хэн отправился в путь. Главари проводили Лэй Хэна до берега, где и расстались с ним. А там его на лодке перевезли на другой берег, и он пошел своей дорогой, о чем распространяться больше нет надобности.

Поговорим теперь о том, как Чао Гай и Сун Цзян, вернувшись в лагерь, пошли в зал Совещаний и, пригласив У Юна, занялись распределением должностей между вожаками. Закончив это дело, они разошлись.

А на другой день собрали всех вожаков и сообщили им, кто на какую должность назначен. Сначала распределили обязанности между главарями, которые должны были нести сторожевую службу на внешних постах — в кабачках. Сун Цзян объявил:

— Сунь Синь и его жена, тетушка Гу, раньше тоже содержали кабачок, поэтому они смогут заменить Тун Вэя и Тун Мэна, которые получат другое назначение.

Ши Цяню предложили отправиться на работу в кабачок к Ши Юну, Яо Хэ — в помощь Чжу Гую, а Чжэн Тянь-шоу в помощь Ли Ли. Итак, в каждый из четырех кабачков: на востоке, западе, юге и севере — было назначено по два человека торговать вином и мясом, принимать приходящих со всех сторон удальцов и переправлять их в лагерь.

Зеленая с Ван Ином должны были жить позади лагеря, в их ведении были кони всего стана.

Тун Вэй и Тун Мэн должны были охранять передовые посты в Цзиньшатане, а на мысе Утиный клюв — дядя с племянником — Цзоу Юань и Цзоу Жунь. Охрана большой дороги перед лагерем была поручена Хуан Синю и Янь Шуню с конным отрядом. Се Чжэнь и Се Бао несли охрану первого прохода в лагерь; Ду Цянь и Сун Вань — второго, а Лю Тан и Му Хун — третьего прохода. Братьям Юань поручалась охрана лагеря на воде, у южного склэна горы. Мэн Кан был оставлен на должности надзирателя по строиггельству боевых судов. Ли Ин, Ду Син и Цзян Цзин были назначены главными хранителями казны лагеря: денег, золота, продовольствия и шелков. Тао Цзун-ван и Сюэ Юн должны были наблюдать за строительством стен и сигнальных вышек в Ляншаньбо. Хоу Цзянь ведал изготовлением боевых доспехов, одежды и знамен. Чжу Фу и Сун Цин назначались главными распорядителями по устройству различных празднеств и торжеств. Строительство жилых помешений и оград крепости передавалось в ведение Му Чуня и Ли Юна, а вся канцелярия: переписка и рассылка писем и деловых бумат, я также прием гостей поручались Сяо Жану и Цэинь Да-цзяню. В руках Пэй Сюаня находилось военное управление, он ведал награждениями за услуги и наказаниями за провинности. Остальные вожаки — Люй Фан, Го Шэн, Сунь Ли, Оу Пэн, Ма Линь, Дэн Фэй, Ян Линь и Бай-шэн должны были отвечать за порядок и спокойствие в лагере на всех восьми участках.

Чао Гаю, Сун Цзяну и У Юну полагалось жить на вершине горы в центре лагеря, Хуа Юну и Цинь Мину — в левой его стороне, а Линь Чуну и Дай Цзуну — в правой; Ли Цзюнь и Ли Куй находились впереди лагеря, Чжан Хэн и Чжан Шунь — за латерем, а Ян Сюн и Ши Сю должны были охранять зал Совещаний и жить в помещениях, расположенных по обе его стороны.

Так были распределены обязанноста между главарями лагеря. В честь этого каждый из вожаков по очереди должен был устраивать пиршество.

А теперь вернемся к Лэй Хэну. Уйдя из лагеря, он взвалил на плечи узел, взял в руки меч и зашагал по дороге к Юньчэну. Возвратившись домой, он поздоровался с матерью, сменил одежду, вынул письма, которые принес с собой, и отправился прямо в уездное управление.

Приветствуя начальника уезда и доложив о выполненив поручения, он передал начальнику бумаги и ушел домой отдохнуть. А затем он, как и раньше, ежедневно являлся в управлеиие для отметки и для выполнения распоряжений начальника.

Но вот однажды, когда он подошел к восточному помещению управления, кто-то позади окликнул его:

— Когда же это вы господин начальник, вернулись обратно?

Оглянувшись, Лэй Хэн увидел, что это был местный житель по имени Ли Сяо-эр, который водил знакомство с разными бйздельниками.

— Только позавчера! — отвечал Лэй Хэн.

— Вы очень долго отсутствовали, — продолжал Ли Сяо-эр, — и, наверно, не знаете, что сюда из Восточной столицы приехала певичка; по красоте и искусству играть на музыкальных инструментах ей нет равных. Имя ее Бай Сю-ин. Эта бабочка приходила к вам, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но вас не было в это время дома. Сейчас она в увеселительном заведении развлекает посетителей разными песенками. Она каждый день показывает свое искусство: танцует или представляет сценки, а то еще играет на лютне и флейте и поет. Из-за нее там собирается много народу, все хотят посмотреть на певичку. Почему бы и вам, господин начальник, не пойти взглянуть на нее? Она действительно красотка.

Лэй Хэн как раз был свободен и решил пойти вместе с Ли Сяо-эр в увеселительный домик. Подойдя туда, они увидели, что около дверей висит много шелковых полотнищ с золотыми иероглифами. Были там и знамена на подставках высотой в рост человека.

Лэй Хэн и Ли Сяо-эр вошли в зал Зеленого дракона. Лэй Хэн занял место слева в первом ряду. Ли Сяо-эр оставил его здесь, а сам смешался с толпой и, выйдя на улицу, поспешил в игорный дом. В это время разыгрывалась веселая сценка.

На подмостки вышел старик. Голова его была повязана шарфом в виде чалмы, он был в халате из грубой саржи коричневого цвета, в шелковой рубашке и подпоясан черным поясом. Держа в руках веер, он остановился перед зрителями и обратился к ним с такой речью:

— Я родом из Восточной столицы и зовут меня Бай Юй-цяо. Я уже стар и живу только на то, что зарабатывает моя дочь Сю-ин своими песнями, танцами и игрой на флейте и лютне. Мы ездим по всей стране, чтобы доставлять удовольствие дорогим зрителям.

После этого раздался грохот барабана, и на сцене показалась Бай Сю-ин. Поклонившись на все четыре стороны, она взяла палочку и стала отбивать дробь на барабане так, словно горох сыпался. Затем она запела четверостишия, состоящие из семи слогов каждая строка. Песенка эта звучала так:

Если птицы долго нет,
Плачут птенчики по ней.
Станет тощею овца, —
Стать ягнятам пожирней.
Человека не легка
К пропитанию стезя.
Человека ведь сравнить
С парой уточек нельзя.

Лэй Хэн громко выразил свое одобрение. А Бай Сю-ин промолвила:

— Сегодня объявлена пьеса, которую я сама исполняю. Содержание ее — история чистой любви. Близнецы преследуют Су Цbна из города Юйчжана. — После этого вступления она запела, а потом снова говорила. Зрители бурно выражали свой восторг. И вот, когда она дошла до самого интересного места, Бай Юй-цяо прервал ее и продекламировал:

Хоть на музыку свою
И не купим мы коня, —
Все же трогает она
Души, полные огня.

Сейчас, когда ты, дочь моя, получила общее одобрение, можно сойти к гостям! Ты сыграла пьеску, за которую платят также и барабанщику.

Тогда Бай Сю-ин, взяв поднос и неся его перед собой, пошла по рядам, напевая такую песенку:

Я начну с богачей. У обильных земель
Я привал совершу и я дальше пойду,
Чтоб в богатом краю к процветанью прийти.
Пусть не будет пустым этот скромный поднос,
Что несу перед вами я в этом пути!

— Ступай, дочка, обойди зрителей, — приговаривая старик Бай Юй-цяо. — Они готовы вознаградить тебя.

И вот Бай Сю-ин с блюдом в руках прежде всего подошла к Лэй Хэну, тот полез было в карман, но вспомнил, что у него нет с собой ни гроша, и сказал, обращаясь к певице:

— Я забыл захватить деньги, но завтра награжу тебя.

— «Если первый настой уксуса недостаточно крепок, то второй уже кажется безвкусным» — улыбаясь, сказала Бай Сю-ин. — Уважаемый господин, вы занимаете здесь лучшее место, так покажите пример другим.

— Это совсем не потому, что я не хочу дать тебе денег, — сказал Лэй Хэн, покраснев, — но сегодня я действительно ничего не взял с собой.

— Если вы пришли сюда, уважаемый господин, для того, чтобы послушать мое пение, то почему же вы забыли захватить с собой деньги? — спросила Бай Сю-ин.

— Мне ничего не стоит дать тебе три или даже пять лян серебра. Но вот сегодня, как на грех, я забыл взять их с собой! — сказал Лэй Хэн.

— Ну, уж если у вас сегодня нет ни чоха, так стоит ли говорить о трех или даже пяти лянах серебра! — промолвила Бай Сю-ин. — Не хотите ли вы заставить меня, как говорится, «утолить жажду, только любуясь на сливу» или же «насытиться, глядя на нарисованную пампушку»!

— Ну, дочка, ты сама виновата, что у тебя нет глаз и ты не можешь отличить городского жителя от деревенщины! Что с него возьмешь! — вмешался тут старый Бай Юй-цяо. — Ты лучше обратись вначале к тем, кто умеет ценить искусство.

— Откуда это ты взял, что я не ценю искусство? — сердито спросил Лэй Хэн.

— Да раньше, чем ты поймешь, какие отношення существуют между людьми, у собаки рога вырастут!

Тут старику присоединились все зрители и стали бранить Лэй Хэна.

— Да как ты смеешь оскорблять меня, ничтожная тварь! — накинулся он на старика.

— А что за беда, если я и обругал тебя, пастуха с захудалого двора! — ответил Бай Юй-цяо.

В это время кто-то из знающих Лэй Хэна крикнул старику:

— Помолчи! Это чиновник из уездного управления, Лэй Хэн.

— Ах, вот как! Хорошо еще, что не из «ослиного» управления! — воокликнул старик.

Этого Лэй Хэн уже не мог стерпеть. Он вскочил со своего места, прыгнул на подмосжи и стал руками и ногами избивать старика, разбил ему рот и выбил зубы. Видя, с каким ожесточением Лэй Хэн бьет старика, присутствующие бросились разнимать их и уговорили Лэй Хэна уйти домой. После этого, шумно обсуждая происшествие, разошлись и все остальные.

А надо вам оказать, что эта Бай Сю-ин была возлюбленной нового уездного начальника еще в то время, когда он жил в Восточной столице. Поэтому она сейчас приехала в Юньчэн и открыла здесь свое заведение. И вот эта девица села в паланкин и отправилась прямо в уездное управление, пожаловаться на Лэй Хэна за то, что он избил ее отца и нанес ему увечья.

— Он избил моего отца и разогнал всех посетителей, чтобы нанести мне ущерб! — сказала она.

Выслушав ее, начальник уезда рассердился:

— Сейчас же напиши об этом заявление! — велел он ей.

Такое решение можно было назвать решением, навеянным «колокольчиком около подушки».

Бай Юй-цяо заставили написать жалобу. После этого были осмотрены раны отца и все это было скреплено свидетельскими показаниями.

Надо вам сказать, что у Лэй Хэна в управлении было очень много друзей, которые хорошо относились к нему, и некоторые из них обратились к начальнику уезда с просьбой как-нибудь уладить это дело. Но ничего нельзя было сделать — женщина продолжала капризничать и настаивать на своем. Поэтому начальнику уезда не оставалось ничего другого, как выполнить ее желание. Она оставалась у него до тех пор, пока он не послал людей арестовать и привести в управление Лэй Хэна, которого тут же избили палками.

После того как с Лэй Хэна сняли показание, на него надели кангу и повели под стражей по городу для острастки других. Но эта женщина и тут решила настоять на своем: снова отправилась к начальнику уезда и потребовала от него, чтобы он приказал провести Лэй Хэна перед ее заведением.

И вот на следующий день, когда началось представление, туда привели, по приказу начальника уезда, Лэй Хэна. А надо сказать что тюремные охранники, которые вели его, были такими же служащими, как и он, и у них просто руки не подымались связать его. Увидев это, женщина про себя подумала: «Что бы я ни сделала, он все равно будет зол на меня!» И, выйдя из своего заведения, она пошла в чайную и, подозвав к себе охранников, сказала:

— Вы все в дружеских отношениях с ним, потому и даете ему такую свободу! А начальнмк уезда приказал связать его. Вы что-то очень раздобрились и нарушаете приказ. Ну, обождите, я расскажу об этом начальнику, и тогда посмотрим, что с вами будет!

— Вы не сердитесь, сударыня, — сказал на это один из стражников, — мы сейчас свяжем его, и дело с концом!

— Ну, если так, то вы получите от меня награду! — пообещала Бай Сю-ин.

И тут охранники, обращаясь к Лэй Хэну, сказали:

— Уважаемый брат! Ничего не поделаешь, придется пока связать вас. — И, связав Лэй Хэна, они повели его по улице.

В толпе они встретили мать Лэй Хэна, которая в это время несла ему еду. Увидев своего сына связанным, она стала плакать и бранить охранников, приговаривая:

— Ведь вы служите в одном управлении с моим сыном! Вот что делают взятки! А кто знает, что ждет еще его впереди!

— Почтенная мать, ты послушай, что мы окажем тебе, — отвечали на это охранники. — Мы хотели было проявить к нему снисхождение, но что можно было сделать с этой женщиной? Обвинительница потребовала от нас, чтобы мы связали его. У нас не было выхода. Не свяжи мы его, она бы пошла к начальнику уезда, нажаловалась, и нам бы пришлось отвечать. Вот поэтому мы и не посчитались с дружбой.

— Да где же это видано, чтобы обвинитель сам следил за исполнением приговора? — продолжала старуха.

— Матушка, — сказал ей на ухо охранник, — у нее очень близкие отношения с начальником уезда, и достаточно ей сказать ему слово, чтобы погубить нас. Здесь дело обстоит не так просто!

Тогда старуха сама подошла к сыну и, продолжая ворчать, стала развязывать веревки.

— Да как же эта низкая тварь смеет пользоваться своим положением и причинять людям вред! Вот я сама развяжу эти веревки, и посмотрим, что она будет делать!

В это время Бай Сю-ин была в чайной; услышав слова старухи, она вышла на улицду и закричала:

— Что ты только что сказала, старая рабыня?!

А старуха, разозлившись, и тыча в нее пальцем, злобно отвечала:

— Ах ты, подлая сука, тебя всю изъездили кобели! И ты еще смеешь ругать меня!

Тут Бай Сю-ин, высоко подняв брови и округлив глаза начала отчаянно ругаться.

— Гнида ты старая! — кричала она. — Побирушка несчастная! Да как же ты,низкая тварь, смеешь оскорблять меня!

— И буду ругать тебя! — кричала старуха. — Что ты мне сделаешь? Ведь ты же не начальник уезда!

Рассвирепевшая Бай Сю-ин бросилась вперед и так ударила старуху по лицу, что та зашаталась и едва удержалась на ногах. Тогда Бай Сю-ин снова накинулась на нее и стала осыпать ударами.

А Лэй Хэн, увидев, как избивают его мать, так и вскипел от ярости. Не сдержав гнева, он сорвал с себя кангу и с такой силой удария ею Бай Сю-ин по голове, что сразу же размозжил ей череп, и та рухнула на землю. Все видели, как из черепа ее вывалились мозги, как глаза ее выскочили из орбит. Бай Сю-ин была мертва.

Очевидцы этого убийства взяли под стражу Лэй Хэна и повели его в уездное управление, чтобы заявить о совершенном преступлении. Явившись к начальнику уезда, они подробно доложили ему о случившемся.

Начальник тут же распорядился отвести Лэй Хэна обратно к месту преступления и приказал чиновникам, ведающим уголовными делами, в присутствии виновного, а также понятых и соседей, произвести осмотр трупа и составить протокол. После осмотра все возвратились в управление. Здесь Лэй Хэн дал показания, не пытаясь оправдывать себя, так что состав преступления был ясен. Старуху, мать Лэй Хэна, отпустили на поруки, а на него надели кангу и отправили в тюрьму.

Как вы уже знаете, смотрителем тюрьмы был Чжу Тун Бородач. Увидев, что в тюрьму привели Лэй Хэна, и не имея возможности чем-нибудь помочь своему другу, он принес еды и вина и стал угощать его. Затем Чжу Тун заставил надзирателей выбрать камеру почище, подмести ее и устроить там Лэй Хэна. Вскоре в тюрьму пришла мать Лэй Хэна и принесла ему поесть. Горыко плача, она жаловалась Чжу Туну на свою беду:

— Мне, старой, уже седьмой десяток идет, и была у меня только одна надежда — мой сын. Умоляю вас, уважаемый смотритель, в память ваших братских и дружеских отношений с ним, пожалейте его! Будьте для него защитой и помощью!

— Дорогая матушка, — сказал на это Чжу Тун, — вы не отчаивайтесь и спокойно возвращайтесь домой. И еды больше не надо приносить. Я сам все сделаю. И если мне представится возможность, спасу его.

— Если вы, по милости своей, спасете моего сына, — проговорила мать Лэй Хэна, — вы окажете мне самое большое благодеяние! Если же с моим сыном случится беда, то и моя жизнь кончится!

— Я об этом ни на минуту не забуду! — отвечал Чжу Тун. — Идите домой и не беспокойтесь понапрасну.

Кланяясь и благодаря, старуха ушла. Целый день Чжу Тун размышлял об этом деле, но ничего не мог придумать для спасения Лэй Хэна. Все, что он смог сделать, — это попрооить своих друзей пойти в управление и постараться как-нибудь помочь Лэй Хэну. Чжу Тун решил не жалеть денег и подкупить чиновников — и высших и низших, чтобы они как можно снисходительнее отнеслись к подсудимому.

Однако, несмотря на то, что начальник уезда любил Чжу Туна, он был очень зол на Лэй Хэна за то, что тот убил его возлюбленную Бай Сю-ин, и слушать ничего не хотел об облегчении его участи. Да к тому же начальник никак не мог противостоять настойчивости старика Бай Юй-цяо, который не отставал от него, требуя осудить Лэй Хэна на смертную казнь.

Предварительный срок заключения в тюрьме — шестьдесят дней — истек, по делу Лэй Хэна было вынесено решение, и далее он подлежал пересылке в окружное управление Цзичжоу.

Главный следователь, который вел это дело, взял с собой все документы и отправился вперед. А Чжу Туну было поручено доставить туда Лэй Хэна.

Отобрав с десяток стражников, Чжу Тун повел Лэй Хэна в окружное управление. Отойдя от Юньчэна примерно на десять ли, они увидели кабачок.

— Выпьем здесь по две-три чашечки вина и пойдем дальше, — предложил Чжу Тун.

Они зашли в кабачок и уселись за столик. Вскоре Чжу Тун вывел Лэй Хэна по надобности; отойдя в безопасное место, он снял с него кангу и, отпуская его на свободу, сказал:

— Дорогой брат, беги домой, забирай свою мать и сейчас же уходи куда-нибудь подальше. А я явлюсь за тебя в суд.

— Убежать-то мне недолго, — промолвил Лэй Хэн. — Только ты будешь за это в ответе.

— Дорогой брат, да разве ты не понимаешь, что начальник уезда мстит тебе за то, что ты убил его любовницу. Он сделал все, чтобы тебя приговорили к смертной казни. В округе тебя наверняка казнят. А если ты убежишь, — меня за это смертная казнь не ждет. Да к тому же у меня нет ни отца, ни матери, о которых я должен был бы заботиться. И я отдам все, что имею, только бы откупиться. Ты не беспокойся обо мне, а думай только о том, как бы уйти подальше.

Поклонившись своему другу и поблагодарив его, Лэй Хэн через задние ворота окружными тропинками добежал домой, собрал все самое ценное в узел и, захватив с собой старую мать, в ту же ночь отправился в Ляншаньбо. Но об этом мы говорить не будем, а вернемся к Чжу Туну. Запрятав кангу в траву, он пошел к стражникам и сказал:

— Лэй Хэн сбежал, что же нам теперь делать?

— Надо скорее бежать к нему домой и там поймать его, — зашумели стражники!

Но Чжу Тун не торопился, и только, когда, по его расчетам, Лэй Хэн должен был уже отойти далеко от города, он явился с повинной к начальнику уезда и сказал:

— По моей небрежности случилось так, что Лэй Хэн по дороге сбежал, и мы не смогли даже поймать его. Я готов понести за это заслуженное наказание.

Как уже говорилось, начальник уезда любил Чжу Туна и хотел помочь ему выпутаться из беды. Однако в связи с тем, что Бай Юй-цяо грозил пожаловаться высшим властям на то, что Чжу Тун умышленно выпустил Лэй Хэна, начальнику уезда не оставалось ничего другого, как сообщить в окружной суд о поступке Чжу Туна, родные которого не жалели денег, чтобы подкупить кого следует в областном управлении. А пока Чжу Туна отправили в областное управление.

Там с него сняли допрос и присудили к двадцати ударам палками, клеймению и ссылке в Цанчжоу. На Чжу Туна надели кангу и под стражей отправили в путь.

Само собой разумеется, что из дому Чжу Туну принесли одежду и деньги, и он прежде всего оделил деньгами сопровождавших его двух стражников.

О том, как они добрались до округа Хэнхайцзюнь в области Цанчжоу, не стоит рассказывать. Войдя в город, они прошли прямо в ямынь, где в это время был сам начальник области. Стражники подали ему препроводительные бумаги. Оглядев Чжу Туна и обратив внимание на его темнокоричневое, цвета финика, лицо и пышную длинную бороду, начальник подумал, что это незаурядный человек, и в душе остался этим очень доволен.

— Этого ссыльного в лагерь не посылать, — приказал он. Оставить его здесь, он будет служить в управлении!

С Чжу Туна тут же сняли кангу. Начальник области написал расписку, и стражники, взяв бумагу, попрощались и немедля отправились в обратный путь.

А Чжу Тун, оставшись в управлении областью, ежедневно выполнял поручения начальника. Всем своим сослуживцам — писарям, чиновникам, привратникам, посыльным, смотрителю тюрьмы и надзирателям Чжу Тун сделал соответствующие подношения, и все полюбили его за обходительность.

Но вот однажды, а было это в зале заседаний, начальник области, сидя на возвышении, у ступеней которого стоял Чжу Тун подозвал его к себе и спросил:

— Скажи, почему ты освободил Лэй Хэна? Ведь тебя самого за это подвергли клеймению и отправили сюда в ссылку.

— Да разве я посмел бы умышленно освободить Лэй Хэна? — возразил Чжу Тун. — Все произошло только по моей неосторожности!

— Тогда тебя не следовало наказывать так строго, — заметил начальник области.

— Обвинитель настаивал на том, что я умышленно освободил осужденного, поэтому меня и приговорили к такому тяжелому наказанию.

— А почему Лэй Хэн убил ту потаскушку? — продолжал расспрашивать начальник области.

Тогда Чжу Тун рассказал ему подробно всю историю Лэй Хэна.

— Вероятно, так оно и было, — сказал начальник области, выслушав его. — А ты, видя его почтительное отношение к матери, из чувства справеддивости и освободил своего побратима.

— Осмелюсь ли я обманывать вашу милость! — воскликнул Чжу Тун.

Во время этого разговора из-за ширмы вдруг вышел мальчик лет четырех. Ребенок был красив и очень важничал. Это был любимый сын начальника области от первой жены. Начальник в нем души не чаял и дорожил им больше всего на свете. Увидев Чжу Туна, мальчик подошел к нему и попросился на руки. Чжу Тун взял ребенка и прижал его к груди. Тут мальчик вдруг сказал:

— Я хочу, чтобы меня носил только этот бородач!

— Сынок, сейчас же отпусти его бороду! — сказал отец. — Нельзя быть таким шаловливым!

— А я хочу, чтобы эта борода поиграла со мной! — настаивал ребенок.

— Ну что ж, я выйду с ним во двор погулять, — предложил Чжу Тун. — Мы немного поиграем и вернемся.

Хорошо, погуляйте, да поскорее возвращайтесь, — согласился начальник области.

Чжу Тун с мальчиком на руках вышел во двор управления. Там он купил конфет и фруктов и дал ребенку. Поиграв с ним, он принес ребенка отцу. Увидев в руках сына сласти и фрукты, начальник области спросил:

— Сынок, откуда ты это взял?

— А это мне дал бородач, — ответил мальчик. — Он купил, когда мы гуляли.

— Где же ты достал денег, чтобы тратиться на покупки для моего сына? — спросил начальник.

— Это лишь ничтожный знак моего уважения к вам, и не стоит об этом говорить, — промолвил Чжу Тун.

Тогда начальник приказал принести вина. Служанка принесла фрукты, кувшин вина и стала разливать его. Чжу Туну поднесли три чашки подряд. Затем начальник области сказал:

— Если мальчик еще захочет погулять с тобой, так ты можешь свободно уходить и гулять с ним.

— Не смею ослушаться вашей милости! — почтительно отвечал Чжу Тун.

И с этого дня Чжу Тун каждый день ходил с сыном начальника на улицу. А так как в кармане у Чжу Туна еще водились деньги, то он, желая доставить удовольствие своему начальнику, тратил их на подарки ребенку.

Так прошло недели две и наступил пятнадцатый день седьмого месяца, когда совершаются жертвоприношения для освобождения блуждающих духов. По обычаю, в этот день ежегодно на реке зажигаются фонари и совершаются разные добрые дела.

Вечером этого же дня кормилица в доме начальника области позвала Чжу Туна.

— Почтенный Чжу! Наш барчонок хочет пойти к реке и посмотреть на огни фонарей. Господин сказал, чтобы вы взяли мальчика и пошли с ним.

— Ну что же, можно! — сказал Чжу Тун.

Вскоре из покоев начальника вышел нарядно одетый ребенок в халате из тонкого зеленого шелка. Волосы его были заплетены в две косички, поставленные торчком в виде рожек, с вплетенными в них бусами. Посадив мальчика на плечи, Чжу Тун пошел к кумирне Будды — спасителя душ, чтобы полюбоваться, как будут пускать по воде фонари.

Было время первой стражи. Чжу Тун с мальчиком обошел все кругом и вошел в беседку, которая фасадом выходила к реке. Тут был устроен пруд, в который народ, по обычаю, пускал птиц или рыб. Здесь же на воду пускались фонари. Мальчик вскарабкался на перила и залюбовался красивым зрелищем. Вдруг Чжу Тун почувствовал, как кто-то потянул его сзади за рукав и шепнул:

— Дорогой брат! Пройдемтесь со мной, я хочу поговорить с вами.

Оглянувшись, Чжу Тун даже вздрогнул от изумления. Перед ним был Лэй Хэн.

— Спустись-ка вот сюда, и посиди немного, — сказал Чжу Тун ребенку. — А я пойду куплю тебе чего-нибудь сладенького. Только смотри, никуда не уходи!

— А ты приходи поскорее, — сказал мальчик. — Я буду с моста смотреть на фонари.

— Я сейчас же вернусь! — успокоил его Чжу Тун. И он повернулся, чтобы поговорить с Лэй Хэном.

— Дорогой брат, как это ты очутился здесь, — спросил он.

Тут Лэй Хэн отвел Чжу Туна в более уединенное место и, поклонившись ему, сказал:

— После того, как ты, уважаемый брат, спас мне жизнь, нигде не мог найти пристанища со своей престарелой матерью. Мне только и оставалось, что идти в Ляншаньбо и просить Сун Цзяна принять меня в горный стан. Так я и сделал и рассказал там о великой милости, которую ты оказал мне, дорогой брат. Сун Цзян тоже припомнил благодеяние, которое ты оказал ему, дав возможность избавиться от наказания. Предводитель Чао Гай и все остальные вожаки очень тебе благодарны и послали военного советника У Юна вместе со мной отыскать тебя.

— А где же сейчас господин У Юн? — спросил Чжу Тун.

— А я здесь! — отвечал У Юн, выходя из-за спины Чжу Туна и приветствуя его.

Тот в свою очередь поклонился ему, говоря:

— Давненько мы не виделись с вами, учитель. Надеюсь, вы были в добром здравии?

— Все главари нашего лагеря просили кланяться вам. Они отправили меня вместе с братом Лэй Хэном разыскать вас и пригласить к нам в лагерь, где все мы служим справедливому делу. Мы давно прибыли сюда, только все не решались встретиться с вами. А сегодня нам удалось подкараулить вас здесь. Мы просим вас отправиться с нами в лагерь и отправдать надежды Чао Гая и Сун Цзяна.

Выслушав эти слова, Чжу Тун долгое время не мог ничего ответить и, наконец, сказал:

— Учитель, вы ошибаетесь. И лучше больше не говорите об этом, а то кто-нибудь еще услышит, и случится беда. Брат Лэй Хэн совершил преступление, которое карается смертью. И только ради наших братских отношений я помог ему бежать и спастись от смерти. Деться ему было некуда, вот он и отправился к вам в лагерь. А меня из-за него сослали сюда. Небо милостиво ко мне, — пройдет год — полтора, и я смогу вернуться на родину и снова зажить, как подобает добропорядочному человеку. Как же я могу решиться на такой шаг и пойти с вами? Нет, прошу вас, уважаемые братья, не задерживайтесь здесь, чтобы не вызывать ненужных разговоров, и возвращайтесь к себе.

— Но, дорогой брат, — продолжал уговаривать его Лэй Хэн, — ведь здесь ты живешь на положении слуги. А пристало ли это мужчине-воину, такому, как ты? Нет, ты должен пойти с нами и не только потому, что я хотел бы жить с тобой вместе, но и потому, что это заветное желание наших предводителей Чао Гая и Сун Цзяна. Не раздумывай и пойдем!

— Дорогой брат! Ну что это ты говоришь! Ты и не подумал о том, что я помог тебе бежать ради твоей старой матери чтобы ей не пришлось бедствовать. Неужели ты хочешь отплатить мне злом и толкнуть на нечестный поступок?

— Ну что же, брат Чжу Тун, раз вы не хотите идти с нами, то нам остается только распроститься и уйти, — произнес У Юн.

— Передайте от меня благодарность и лучшие пожелания вашим предводителям! — сказал Чжу Тун.

Они вместе дошли до моста. Но когда Чжу Тун подошел к тому месту, где оставался мальчик, он никого там не увидел. В страхе Чжу Тун даже заметался и закричал от отчаяния, не зная, где искать ребенка. Тут Лэй Хэн остановил Чжу Туна и сказал.

— Не ищи его, дорогой брат. Возможно, что два наших спутника, услышав, что ты отказываешься идти с нами, унесли ребенка. Пойдем поищем этих людей.

— Дорогой брат! Ведь это же не шутка! — воскликнул Чжу Тун. — Если с этим мальчиком что-нибудь случится, то я поплачусь своей жизнью!

— Иди за мной, почтенный брат! — сказал на это Лэй Хэн. Чжу Тун, следуя за Лэй Хэном и У Юном, вышел за город и здесь с беспокойством спросил:

— А где же люди, которые унесли мальчика?

— Брат мой, пойдем туда, где мы остановились, — произнес Лэй Хэн. — И ручаюсь, что мы вернем тебе твоего барчонка.

— Уже поздно, — сказал на это Чжу Тун. — И я боюсь, что начальник области разгневается!

— Наши спутники люди темные, — промолвил У Юн. — И, конечно, они унесли мальчика туда, где мы остановились.

— А как зовут ваших спутников? — спросил Чжу Тун.

— Да я и сам не знаю, — сказал Лэй Хэн. — Я слышал только, что одного из них называют Черным вихрем!

— А не Ли Куй ли это, который устроил бойню в Цзянчжоу? — испуганно спросил Чжу Тун.

— Именно он, — подтвердил У Юн.

При этих словах у Чжу Туна даже ноги подкосились от отчаяния, и он ринулся вперед в погоню за Ли Куем. Отойдя от города примерно на двадцать ли, они увидели впереди Ли Куя, который кричал:

— Я здесь!

Чжу Тун подскочил к нему и спросил:

— Куда вы девали маленького барчонка?

Низко кланяясь, Ли Куй отвечал:

— Разрешите приветствовать вас, уважаемый господин смотритель тюрьмы. Молодой барчонок находится здесь, с нами.

— Сейчас же принесите его и отдайте мне, только осторожно, — потребовал Чжу Тун.

— Украшения, которые были на голове мальчишки, сейчас вот где, — сказал Ли Куй, указывая на свою голову.

— А где же маленький барчонок? — нетерпеливо спросил Чжу Тун, взглянув на голову Ли Куя.

— Я дал ему чуточку дурману, — сказал Ли Куй, — и утащил его из города. Сейчас он спит вон там в лесу. Можете пойти посмотреть на него.

Чжу Тун вошел в лес и стал искать мальчика. При ярком свете луны он увидел на земле ребенка, и когда протянул руки, чтобы поднять его, заметил, что мальчик мертв и голова его расколота на две части.

Неудержимая ярость поднялась в душе Чжу Туна, и он как бешеный выскочил из леса, но никого не увидел. Оглядевшись кругом, он заметил далеко впереди Черного вихря, который, размахивая своими топорами, кричал:

— Иди-ка сюда, иди!

В отчаянии Чжу Тун не мог больше сдерживать себя. Он разодрал на себе одежду и ринулся вдогонку за Ли Куем. Тот бросился бежать, а Чжу Тун гнался за ним по пятам.

Надо сказать, что для Ли Куя ходить по горам и переваливать через хребты было делом привычным, так мог ли Чжу Тун угнаться за ним? Он уже выбился из сил, но тут снова раздался голос Ли Куя:

— Ну, догоняй, догоняй меня!

Чжу Тун был до того взбешен, что готов был живым проглотить Ли Куя. Но догнать его никак не мог. Однако он преследовал его до самого рассвета. А Ли Куй все время бежал впереди, то ускоряя свой бег, когда Чжу Тун настигал его, то замедляя, когда тот отставал, и даже останавливался, когда останавливался его преследователь. Так они добрались до большой деревни. Увидев ее, Чжу Тун подумал: «Возможно, что у этого мерзавца здесь есть пристанище, но я не успокоюсь до тех пор, пока не покончу с ним!»

Чжу Тун гнался за своим обидчиком, пока тот не исчез в каком-то помещении, где было расставлено много всякого оружия. У Чжу Туна мелькнула мысль: «Наверно, это дом какого-нибудь сановника». И, остановившись, он громко спосил:

— Есть тут кто-нибудь?

На его голос из-за ширмы вышел человек. И кто бы вы думали это был? Сам Чай Цзинь Маленький вихрь!

— Вы кто такой? — удивленно спросил он.

Величественная осанка и необычный вид этого человека поразили Чжу Туна, и он поспешил почтительно приветствовать незнакомца.

— Я смотритель Юньчэнской тюрьмы — Чжу Тун, — проговорил он, — я совершил преступление, меня клеймили и сослали сюда. Вчера вечером я пошел с маленьким сыном начальника области посмотреть, как пускают по воде фонари, но Ли Куй Черный вихрь убил ребенка. Сейчас Ли Куй находится в вашем поместье, и я умоляю вас помочь мне поймать его и передать властям.

— Ну, если вы и есть тот самый Бородач, о котором я слышал, то прошу вас присесть! — воскликнул Чай Цзинь.

— Осмелюсь спросить, как ваше уважаемое имя и фамилия? — спросил Чжу Тун.

— Меня зовут Маленький вихрь! — ответил Чай Цзинь.

— Я давно слышал о вашем славном имени, господин сановник, но никак не думал, что буду иметь счастье встретиться с вами сегодня, — сказал Чжу Тун и поспешил отвесить Чай Цзиню глубокий поклон.

— О вас, уважаемый господин Бородач, я тоже давно слышал. Прошу вас пройти во внутренние комнаты, и там мы побеседуем.

Войдя в зал, Чжу Тун спросил, обращаясь к Чай Цзиню:

— Но как же этот негодяй Черный вихрь осмелился забежать прямо в ваше поместье и укрыться здесь?

— Разрешите мне ответить вам, — начал Чай Цзинь. — Я всегда поддерживал знакомство с удальцами из вольного люда. Мой предок Чэн Цяо отказался от императорского престола в пользу другого, и покойный император пожаловал нашему роду вечную грамоту, которая является надежной защитой нашему дому. Поэтому тот, кто совершил преступление, может найти у меня убежище и быть в полной уверенности, что его никто не посмеет здесь искать. Недавно у меня был мой любимый друг, — кстати он и ваш давнишний друг. Сейчас он один из предводителей Ляншаньбо. Имя его Сун Цзян Благодатный дождь. Он прислал мне письмо, в котором сообщает, что У Юн, Лэй Хэн и Черный вихрь остановятся у меня в поместье, чтобы уговорить вас отправиться к ним в лагерь и объединиться совсеми ради великой справедливости. Однако, видя, что вы отказываетесь идти с ними, они поручили Ли Кую украсть маленького сына начальника области, чтобы окончательно отрезать вам путь к возвращению, заставить уйти с ними в лагерь и занять там одно из предводительских мест. И тут он позвал: — У Юн, Лэй Хэн, где вы? Что же вы не выйдете и не принесете своих извинений?

Тотчас же из боковой комнаты вышли У Юн и Лэй Хэн и, низко кланяясь Чжу Туну, проговорили:

— Уважаемый брат! Умоляем вас простить нам нашу вину! Но таков был приказ уважаемого брата Сун Цзяна; когда придете в лагерь, сами узнаете это.

— Вот оно что! — сказал на это Чжу Тун. — Вы, конечно, должны были выполнить приказ, но перестарались, избрав столь жестокий способ.

Тут и сам Чай Цзинь стал уговаривать Чжу Туна.

— Пойти-то я пойду, — сказал тогда Чжу Тун. — Но дайте мне раньше посмотреть на этого Черного вихря.

— Брат Ли Куй! — окликнул Чай Цзинь. — Выходите поскорее и принесите свои извинения.

Из боковой комнаты вышел Ли Куй и, почтительно кланяясь Чжу Туну, приветствовал его. Но когда Чжу Тун взглянул на него, черная злоба снова вспыхнула в его груди, как пламя, и взметнулась ввысь на три тысячи чжан. Не владея собой, Чжу Тун вскочил и ринулся на Ли Куя с намерением схватиться с ним не на жизнь, а на смерть.

Но здесь вмешались Чай Цзинь, У Юн и Лэй Хэн и всеми силами старались успокоить его.

— Хорошо. Я пойду с вами в лагерь, если вы исполните одно мое условие, — проговорил Чжу Тун.

— Да не только одно, а десятки условий готовы мы выполнить, — сказал на это У Юн. — Но разрешите узнать, что же это за условие?

Не выскажи Чжу Тун своего условия, не началась бы в Гаотанчжоу большая смута, не взбудоражился бы лагерь в Ляншаньбо.

А уж это послужило причиной того, что:

Императорский родственник сам совершит преступленье.
Муж, сбиравший возвышенных, в яму тюрьмы попадет.

О том, какое условие поставил Чжу Тун, мы просим вас, читатель, узнать из следующей главы.

Глава 51

рассказывающая о том, как Ли Куй убил Инь Тянь-си и как Чай Цзинь попал в Гаотанчжоускую тюрьму

Мы остановились на том, что собеседники Чжу Туна попросили его сказать — какое он выставляет условие. На это Чжу Тун сказал:

— Если вы хотите, чтобы я отправился с вами в лагерь, то убейте прежде Ли Куя, иначе душа моя не успокоится.

Слова эти привели Ли Куя в ярость, и он закричал:

— На-ка выкуси! Убить мальчишку мне приказали уважаемые братья Чао Гай и Сун Цзян, а я-то тут при чем?

Тут Чжу Тун не выдержал и в гневе снова хотел броситься на Ли Куя, но остальные принялись успокаивать его:

— Если Черный вихрь останется у вас, — заявил тогда Чжу Тун, — я лучше умру, чем пойду в ваш лагерь.

— Ну, раз вы так настаиваете, — сказал тут Чай Цзинь, — то это вовсе нетрудно устроить. Я придумал выход. Пусть брат Ли Куй останется здесь, у меня, и дело с концом. А вы втроем отправляйтесь в лагерь, чтобы исполнить волю Чао Гая и Сун Цзяна.

— Преступление уже совершено, — продолжал Чжу Тун, — и теперь начальник области, конечно, отправит в город Юньчэн приказ о том, чтобы арестовать и меня и всех моих родных. Что же мне делать?

— Об этом, дорогой брат, можете не беспокоиться, — сказал тогда У Юн. — Вашу семью брат Сун Цзян несомненно уже перевез в горы.

Эти слова немного успокоили Чжу Туна. А Чай Цзинь между тем распорядился, чтобы гостям подали вина и закусок. К вечеру все распрощались с сановником и тронулись в путь. Сановник приказал оседлать трех лошадей и проводить своих гостей далеко за пределы поместья.

Прощаясь с Ли Куем, У Юн наставлял его:

— Пока будешь жить у господина сановника, смотри веди себя осторожнее, не оскорбляй других и не навлекай на себя неприятностей. Через полгода, а может быть месяца через три, когда злоба Чжу Туна утихнет, ты снова сможешь вернуться в лагерь. Я думаю, что к тому времени мы пригласим к себе в лагерь также и сановника Чай Цзиня.

После этого они втроем сели на коней и уехали. Чай Цзинь и Ли Куй вернулись в поместье, но их мы пока оставим, а поговорим о Чжу Туне, который вместе с У Юном и Лэй Хэном пошел в лагерь Ляншаньбо. Когда они миновали перегон и выехали из пределов области Цанчжоу, работники Чай Цзиня, сопровождавшие их, взяли у наших путников лошадей и отправились в обратный путь.

Чжу Тун, У Юн и Лэй Хэн направились прямо в Ляншаньбо но мы не будем подробно описывать их путь. Вскоре они подошли к кабачку Чжу Гуя, и в лагерь был послан человек, чтобы доложить об их прибытии. Все атаманы во главе с Чао Гаем и Сун Цзяном, под музыку и барабанный бой, вышли в Цзиньшатань, встретить прибывших. Совершив положенные церемонии, все сели на коней и отправились в лагерь. Там атаманы спешились, а затем пошли в зал Совещаний, где стали вспоминать о минувших временах. Вдруг Чжу Тун сказал:

— Я прибыл сюда по вашему зову. Но начальник области, конечно, пошлет бумагу в Юньчэн с приказом схватить моих родных. Как же теперь быть?

— О6 этом не беспокойтесь, дорогой брат, — смеясь, сказал Сун Цзян. — Ваша уважаемая супруга с сыновьями давно уже живет здесь.

— А где же они сейчас? — так и встрепенулся Чжу Тун.

— Я поселил их пока в доме моего отца, — ответил Сун Цзян. — Прошу вас, уважаемый брат, навестить их.

Это известие очень обрадовало Чжу Туна, и Сун Цзян тут же послал человека проводить Чжу Туна к дому своего отца. Там Чжу Тун нашел всю свою семью и даже наиболее ценное имущество. Жена обо всем рассказала ему: — Недавно к нам пришел человек с письмом и сообщил, что ты вступил в лагерь и уже находишься там. Тогда мы собрали все свои вещи и сразу же направились сюда.

Вернувшись в зал, Чжу Тун с поклонами благодарил атаманов за то, что они для него сделали. Сун Цзян предложил Чжу Туну и Лэй Хэну поселиться в лагере на самой вершине горы. Одновременно он распорядился устроить пир в честь нового главаря. Но рассказывать об этом мы не будем.

Что же делал в это время начальник области Цанчжоу? Увидев, что уже совсем поздно, а Чжу Тун с мальчиком все не возвращается, начальник повсюду разослал людей на поиски. Искали всю ночь, и лишь на следующий день один из посланных нашел в лесу труп ребенка. Когда об этом доложили начальнику области, он пришел в отчаяние и сам отправился в лес. Он долго и безутешно рыдал над убитым сыном. Затем приготовили гроб, положили в него мальчика и предали его сожжению.

На следующий же день, придя в присутствие, начальник приказал разослать повсюду распоряжение об аресте Чжу Туна. В это время из Юньчэна сообщили о том, что вся семья Чжу Туна куда-то исчезла. Приказ об аресте был разослан по всем округам и уездам, за поимку убийцы предлагалась награда, о чем распространяться здесь больше нет надобности.

Поговорим лучше о Ли Куе, который остался в поместье Чай Цзиня. Он жил там уже больше месяца. И вот однажды увидел человека с письмом в руках, который опрометью промчался в поместье. Сановник Чай Цзинь вышел встретить его и, прочитав письмо, испуганно воскликнул:

— Ну, в таком случае я сейчас же отправлюсь!

— Что за срочное дело у вас, господин сановник? — спросил его Ли Куй.

— У меня есть дядя, зовут его Чай Хуан-чэн, — отвечал Чай Цзинь. — Живет он в Гаотанчжоу. И вот один мерзавец, по имени Инь Тянь-си, который приходится братом жене начальника этого округа Гао Ляня, хочет отобрать у моего дяди сад. От огорчения дядя даже заболел и сейчас лежит в постели. Он совсем плох, и неизвестно, останется ли жив. Возможно, что перед смертью он хочет сделать какое-нибудь завещание и, может быть, вызывает меня для этого. — Ведь детей у него нет. Я должен сейчас же ехать!

— Господин сановник! Может быть, разрешите и мне поехать вместе с вами? — спросил тогда Ли Куй.

— Что ж, если у вас есть желание, поедемте вместе! — предложил Чай Цзинь и стал спешно готовиться в дорогу. Он велел отобрать десяток лишних лошадей и взял с собой нескольких работников. На следующий день в пятую стражу Чай Цзинь, Ли Куй и сопровождающие их работники сели на коней и, покинув поместье, направились к Гаотанчжоу.

Добравшись до места, они первым делом поспешили к дому Чай Хуан-чэна. Там они сошли с коней, и Чай Цзинь, оставив Ли Куя и сопровождавших его людей на дворе, прошел в дом, прямо в спальню своего дяди. Увидев дядю лежащим на кушетке, Чай Цзинь не выдержал и горько заплакал.

Тут вышла жена Чай Хуан-чэна и стала утешать Чай Цзиня: — Уважаемый сановник! Вы только что приехали и устали с дороги. Не надо сразу так отчаиваться.

Чай Цзинь приветствовал ее поклонами и после этого стал расспрашивать, как обстоят дела.

— Вновь назначенный сюда начальник округа Гао Лянь, — начала рассказывать женщина, — является также командующим войсками округа. Он двоюродный брат командующего дворцовой гвардией в Восточной столице — Гао Цю Так вот, пользуясь авторитетом своего брата, он творит здесь всякие беззакония. Да к тому же еще привез о собой деверя по имени Инь Тянь-си, которого все зовут телохранителем. Это совсем еще молодой человек, но благодаря власти своего деверя Гао Ляня он чинит здесь произвол и творит зло. Нашлись люди, которые, желая выслужиться перед ним, сказали, что за нашим домом есть сад с прудом и красивыми павильонами над водой И вот этот негодяй Инь Тянь-си с компанией человек в тридцать бездельников пришел в наш дом, осмотрел все кругом и решил выселить нас отсюда. Этот мерзавец, видите ли сам хочет здесь жить. Тогда муж сказал ему: «Все члены моей семьи — потомки императорского дома. У нас имеется охранная грамота, выданная покойным императором. Никто не смеет наносить нам оскорбление. Как же можете вы посягать на мой дом? Куда денется моя семья?» Однако мерзавец этот даже слушать не стал и твердил лишь одно, чтобы мы выехали из дома. Хуан-чэн хотел было помешать ему, но этот подлец оттолкнул мужа, да вдобавок еще избил его. Все это настолько рассердило Хуан-чэна, что он даже в постель слег и перестал принимать еду и пищу. Мы давали ему лекарство, но оно не помогло. Нет, не жилец он больше на белом свете. Но теперь, когда вы, уважаемый господин сановник, приехали помочь, то, что бы ни случилось, бояться нечего.

Выслушав ее, Чай Цзинь сказал:

— Успокойтесь, дорогая тетушка! Прежде всего надо пригласить хорошего врача, чтобы он лечил дядю. А поскольку дело ваше приняло серьезный оборот, мне придется послать кого-нибудь из людей к себе в Цинчжоу привезти оттуда императорскую охранную грамоту. А там видно будет: если понадобится, я буду жаловаться начальнику области и не побоюсь обратиться даже к самому императору.

— Вы совершенно правы. Но мой Хуан-чэн в подобных делах совсем беспомощен, — сказала женщина.

Чай Цзинь еще раз взглянул на дядю, а затем пошел к Ли Кую и остальным, которые с ним приехали, и подробно рассказал им обо всем. Выслушав его, Ли Куй вскочил и закричал:

— Что за бессовестный негодяй! Я захватил с собой мои топоры и заставлю этого мерзавца попробовать их. А потом мы решим, что делать дальше!

— Успокойтесь, брат Ли Куй! — сказал Чай Цзины — Зачем нам связываться с этим невеждой? Сейчас он просто пользуется своим положением и обижает людей, но у меня дома есть императорская охранная грамота. Здесь спорить с ним мы не будем. В столице, я думаю, найдутся люди поважнее его. Мы уж будем с ним судиться по всем правилам. Закон на нашей стороне.

— Какие там еще законы? — крикнул Ли Куй. — Если бы все поступали по закону, на земле не было бы беспорядков. А я вот сначала пойду изобью его, а потом будем разговаривать. И пусть только попробует он обратиться с жалобой к властям, я тогда прикончу этого мерзавца вместе с его чертовым начальником!

— Теперь мне понятно, почему Чжу Тун так хотел схватиться с вами не на жизнь, а на смерть, — сказал, смеясь, Чай Цзинь. — Вы и смотреть-то друг на друга не могли. Но здесь в императорском городе нельзя действовать так свободно, как у себя в лагере в горах!

— А что мне до того, что это императорский город? — сказал Ли Куй. — Разве не я убивал людей в Цзянчжоу и Увэйцзюне?

— Вы подождите, пока я не познакомлюсь с обстановкой, — сказал Чай Цзинь. — А когда мне понадобится ваша помощь, дорогой брат, то я позову вас. Но пока я прошу вас остаться дома.

Не успел он договорить, как из дома вышла служанка и попросила Чай Цзиня сейчас же пройти к дяде. Чай Цзинь поспешил в спальню, подошел к постели, на которой лежал Чай Хуан-чэн и тут увидел, что дядя его плачет.

— Дорогой племянник, — обратился Чай Хуан-чэн к Чай Цзиню. — Ты очень благородный и достойный человек и не позволишь, чтобы нашим предкам было нанесено оскорбление. Я скоро умру, и причиной тому побои Инь Тянь-си. Не забывай, что мы с тобой кровные родственники, отомсти за мою обиду. Иди с охранной грамотой к императору и заяви ему, как меня оскорбили. И попади я даже в преисподнюю, все равно буду признателен тебе, дорогой племянник, за проявленные чувства родства. Береги себя, милый мой! Вот все, что я хотел сказать тебе.

И он тут же скончался. Чай Цзинь так долго и неутешно плакал, что жена Хуан-чэна, опасаясь, как бы он не упал в обморок, стала утешать его, приговаривая:

— Уважаемый господин, впереди еще много времени, и вы успеете излить свою печаль, а сейчас давайте решим, что делать дальше.

— Охранная грамота осталась у меня дома. Я не взял ее с собой, — сказал тогда Чай Цзинь. — Но я сейчас же пошлю человека и он привезет ее. С этой грамотой необходимо поехать в столицу и подать жалобу самому императору. А сейчас, чтобы успокоить душу моего дяди, надо приготовить для его тела саркофаг и гроб. Затем нам следует одеться в траурные платья, а уж после этого будем говорить.

Чай Цзинь приказал изготовить для дяди соответствующие положению покойника гроб и саркофаг, а также установить полагающийся по обычаю жертвенник с именем покойного. Затем домашние облачились в траурные одежды, и от мала до велика начали оплакивать покойного.

Ли Куй, находившийся во внешних комнатах, услышав допсившийся из внутренних покоев плач, стал мучиться в догадках. Однако на все расспросы его спутники отвечали молчанием.

Вскоре пригласили монахов, и началось богослужение.

На третий день после всех этих событий Инь Тянь-си на своем иноходце отправился прогуляться в компании двадцати — тридцати бездельниковэ У всех в руках были луки, арбалеты, трубы, мячи, бамбуковые палки для метания и разные музыкальные инструменты. За городом бездельники вдоволь повеселились и, немного захмелев, но притворяясь совершенно пьяными, направились прямо к дому Чай Хуан-чэна. Подъехав, они осадили коней и стали звать управляющего домом.

Чай Цзинь, одетый в траурную одежду, быстро вышел на зов. Сидя на коне, Инь Тянь-си спросил:

— Ты кто такой?

— Я — племянник Чай Хуан-чэна — Чай Цзинь, — ответил он.

— Еще позавчера я велел вам выехать отсюда. Почему же вы не выполнили моего приказа? — снова спросил Инь Тянь-си.

— Мой дядя был болен, лежал в постели и поэтому не мог переехать. Сегодня ночью он умер. Когда кончатся похороны, мы покинем этот дом. Вы уж обождите!

— Что за вздор! — крикнул Инь Тянь-си. — Даю вам три дня! Если же в назначенный срок вы не выедете отсюда, я надену на тебя колодку. А предварительно ты получишь еще сотню палок.

— Вам не следует меня оскорблять, — возразил Чай Цзинь. — Наша семья ведет свой род от императорского дома. Покойный император пожаловал нам охранную грамоту. Кто осмелится отнестись к такому документу без должного уважения?

— Ну-ка, дай я посмотрю, что у тебя там за грамота, — крикнул Инь Тянь-си.

— Она находится у меня дома, в Цанчжоу, — отвечал Чай Цзинь. — Но я уже послал человека привезти ее сюда.

— Ерунду какую-то мелет этот парень! — крикнул взбешенный Инь Тянь-си. — Да если даже и есть у тебя какая-то охранная грамота, так для меня она ничего не значит! Эй! — крикнул он своим спутникам. — Вздуйте-ка этого мерзавца как следует!

А надо вам сказать, что Ли Куй, который в это время Находился за воротами, сквозь щель наблюдал всю эту сцену и слышал приказ Инь Тянь-си. И вот как раз в тот момент, когда бездельники собрались бить Чай Цзиня, Ли Куй распахнул ворота, с ревом бросился прямо к Инь Тянь-си и, стащив его с коня, одним ударом повалил на землю.

Шалопаи бросились было на Ли Куя, но он, орудуя кулаками, сразу же уложил пять-шесть человек. Остальные с криком убежали прочь. Тогда Ли Куй снова принялся за Инь Тянь-си и стал бить его кулаками и ногами. Где уж было Чай Цзиню остановить его? А когда Чай Цзинь взглянул на Инь Тянь-си, тот уже мертвый лежал на земле.

Сановник лишь застонал от горя и позвал Ли Куя во внутренние комнаты посоветоваться, что делать.

— Они, конечно, пришлют сюда стражу, — сказал Чай Цзинь, — и вам здесь оставаться ни в коем случае нельзя. С властями уж как-нибудь я сам все улажу, а вы быстрее возвращайтесь в Ляншаньбо.

— Да ведь если я уйду, вас впутают в это дело!

— Ничего, — сказал Чай Цзинь, — у меня есть охранная грамота от императора, она защитит меня. Идите скорее, не медлите!

И Ли Куй, взяв свои топоры и немного денег на дорожные расходы, вышел через задние ворота и отправился в Ляншаньбо.

Вскоре показался отряд в двести с лишним человек. Стражники с мечами, пиками и дубинами окружили дом Чай Хуан-чэна. Чай Цзинь сразу догадался, что это пришли арестовать его. Тогда он сам вышел и сказал:

— Я пойду с вами в управление округом, чтобы разобраться в этом деле.

Но стражники первым делом связали Чай Цзиня, а затем ворвались в дом искать черного парня-убийцу. Не найдя его, они взяли с собой Чай Цзиня, привели его в управление и поставили там на колени.

Начальник округа Гао Лянь в это время находился в управлении; услыхав о том, что его деверь Инь Тянь-си убит, он от гнева заскрежетал зубами и стал ждать, когда преступника приведут к нему.

И вот, когда Чай Цзиня привели в управление и поставили перед ним на колени, Гао Лянь закричал:

— Как осмелился ты убить моего родственника Инь Тянь-си?!

— Я — потомок императорского дома, — отвечал почтительно Чай Цзинь. — У меня есть охранная грамота, пожалованная нам покойным императором Тай-цзу. Сейчас я живу в Цанчжоу. Узнав о том, что дядя мой Чай Хуан-чэн тяжело болен, я приехал сюда навестить его. К несчастью, он скончался. И вот сейчас, когда гроб его находится еще в доме, ваш родственник Инь Тянь-си, в сопровождении двадцати-тридцати человек подъехал к дому и стал требовать, чтобы оттуда все немедленно выехали. Он не пожелал даже выслушать моих объяснений и приказал своим людям избить меня. Один из моих работников по имени Ли Да бросился защищать меня и тут же убил его.

— А где же сейчас этот Ли Да?! — крикнул Гао Лянь.

— Он испугался и убежал! — ответил Чай Цзинь.

— Если этот парень твой работник, так как же осмелился он убить человека, не получив от тебя приказа? Ведь ты сам помог ему бежать, а теперь хочешь еще обмануть власти! Да, без палок признания от тебя не добьешься! Эй, люди! Всыпать этому мерзавцу как следует! — приказал он.

— Но ведь мой работник совершил убийство нечаянно, он вступился за своего хозяина! — воскликнул Чай Цзинь. — А я тут ни при чем. У меня есть охранная грамота от императора Тай-цзу! Как смеете вы обращаться со мной, как с уголовным преступником?!

— Где же эта твоя грамота? — спросил Гао Лянь.

— Я уже послал в Цанчжоу человека, он привезет ее сюда!

— Не иначе, как этот парень решил действовать против властей! — крикнул разгневанный Гао Лянь. — Ну-ка, люди! Проучите его как следует!

И стражники принялись за дело. Они били Чай Цзиня так, что у него треснула кожа и кровь текла ручьем. Все тело его покрылось ранами. Чай Цзинь не вытерпел и признал себя виновным в том, что приказал своему работнику Ли Да убить Инь Тянь-си. После этого на Чай Цзиня надели кангу в двадцать пять цзиней весом, которую обычно надевают на смертников, и бросили его в тюрьму. После того как тело Инь Тянь-си было подвергнуто осмотру, покойника положили в гроб и похоронили. Но подробно рассказывать об этом здесь мы не будем.

Между тем сестра Инь Тянь-си решила отомстить за своего брата. Она подговорила мужа, чтобы он забрал дом и все имущество Чай Хуан-чэна, а семью его посадил в тюрьму. Таким образом, дом и сад Чай Хуан-чэна были конфискованы. А Чай Цзинь томился в тюрьме.

Тем временем Ли Куй, нигде не останавливаясь в пути, быстро достиг Ляншаньбо и явился к главарям. Как только Чжу Тун увидел Ли Куя, в нем с новой силой вспыхнула злоба, и, выхватив меч, он бросился на Ли Куя. Ли Куй схватил свои топоры и тоже приготовился к бою. Но в этот момент Чао Гай, Сун Цзян и остальные вожди стали их разнимать и успокаивать. Сун Цзян, извиняясь перед Чжу Туном, сказал:

— Ли Куй не виноват в том, что ему пришлось убить сына начальника области. Этот план предложил военный советник У Юн, когда увидел, что вы, уважаемый брат, отказываетесь идти с нами в Ляньшаньбо. Но теперь, раз уж вы здесь, постарайтесь забыть об этом и давайте жить дружно, помогая друг другу в нашем общем деле. Не надо давать повода смеяться над нами. — Затем Сун Цзян обратился к Ли Кую: — Дорогой брат! Принеси свои извинения Чжу Туну!

Но Ли Куй, страшно вытаращив глаза, закричал:

— Как же так? Я много потрудился для лагеря, а у него здесь нет еще никаких заслуг. С какой же стати вы заставляете меня извиняться перед ним?!

— Дорогой брат, — сказал на это Сун Цзян. — Хотя ты и действовал по приказанию, но все же ты убил сына начальника области. А по возрасту Чжу Тун годится тебе в старшие братья. Поэтому я прошу тебя из уважения ко мне поклониться Чжу Туну, как это полагается. А я, в свою очередь, могу отвесить поклоны тебе. На том покончим!

Ли Куй уступил увещеваниям Сун Цзяна и, обращаясь к Чжу Туну, сказал:

— Не подумай, что я боюсь тебя. Но раз мой уважаемый брат так настаивает, я вынужден принести тебе извинения!

С этими словами Ли Куй отбросил свои топоры и совершил два поклона перед Чжу Туном. Лишь после этого гнев Чжу Туна немного утих.

Затем Чао Гай велел устроить пир в честь их примирения. Тут заговорил Ли Куй:

— Господин Чай Цзинь отправился в Гаотанчжоу навестить своего больного дядю Чай Хуан-чэна, но там господина сановника оскорбил деверь начальника округа Гао Ляня — Инь Тянь-си Он захотел отнять у Чай Хуан-чэна дом и сад. Инь Тянь-си обругал господина Чай Цзиня и пытался даже избить его, но я убил этого мерзавца.

Выслушав это, Сун Цзян сильно встревожился и сказал:

— Но своим бегством ты навлек беду на господина Чай Цзиня!

— Не стоит заранее беспокоиться, уважаемый брат, — сказал тут У Юн. — Вот вернется Дай Цзун, тогда мы все узнаемэ

— А куда же ушел уважаемый брат Дай Цзун? — спросил Ли Куй.

— Мы опасались, что в поместье Чай Цзиня ты натворишь всяких бед, и отправили туда Дай Цзуна, чтобы он привел тебя обратно в лагерь, — сказал У Юн. — Ну, а раз он не нашел тебя там, то несомненно отправился за тобой в Гаотанчжоу.

Не успел он договорить, как вошел разбойник и сообщил, что вернулся Дай Цзун.

Сун Цзян поспешил ему навстречу, и когда они пришли в зал и там уселись, стал расспрашивать его о деле Чай Цзиня. Вот что рассказал ему Дай Цзун:

— Когда я прибыл в поместье сановника Чай Цзиня, он вместе с Ли Куем уже уехал в Гаотанчжоу. Тогда я поспешил за ними, чтобы обо всем узнать. Прибыв в Гаотанчжоу, я услышал, что весь город только и говорит о том, как огромный черный молодец убил Инь Тянь-си за то, что тот хотел отобрать дом у Чай Хуан-чэна. В это дело впутали сановннка Чай Цзиня, он осужден и брошен в тюрьму. Семья Чай Хуан-чэна арестована, а дом и все его имущество конфискованы. Жизнь господина Чай Цзиня в опасности.

— Опять этот черный парень наделал бед, — сказал Чао Гай. — Куда бы он ни попал, везде что-нибудь натворит!

— Да ведь этот мерзавец Инь Тянь-си избил Чай Хуан-чэна, а тот не вынес обиды и скончался, — сказал тут Ли Куй. Но мало того. Он пришел еще отобрать дом и приказал избить господина Чай Цзиня. Да будь на моем месте сам живой Будда и тот не стерпел бы такого бесчинства!

— Сановник Чай Цзинь всегда милостиво относился к нашему лагерю, — сказал тут Чао Гай. — И вот сегодня, когда ему угрожает опасность, мы должны спасти его. Я сам отправлюсь туда.

— Уважаемый брат, — обратился к нему Сун Цзян. — Вы старший в лагере начальник. Как же можете вы поступать столь опрометчиво? Сановник Чай Цзинь еще давно оказал мне услугу, и сейчас я готов отправиться вместо вас, дорогой брат.

— Гаотанчжоу город хотя и небольшой, но богатый, народу живет там много, — сказал У Юн. — Кроме того, там большое количество войск и запасов продовольствия. Нельзя недооценивать силы противника. Поэтому я попросил бы Линь Чуна, Хуа Юна, Цинь Мина, Ли Цзюня, Люй Фана, Го Шэна, Сунь Ли, Оу Пэна, Ян Линя, Дэн Фэя, Ма Линя и Бай-шэна, всего двенадцать атаманов, возглавить конные и пешие части в количестве пяти тысяч человек и выступить вперед. Вторым отрядом, состоящим из трех тысяч человек, будут командовать Сун Цзян и У Юн, а также Чжу Тун, Лэй Хэн, Дай Цзун, Ли Куй, Чжан Хэн, Чжан Шунь, Ян Сюнь и Ши Сю, всего десять человек. Этот отряд в случае необходимости должен оказать помощь первому.

Итак, двадцать два вождя, простившись с Чао Гаем и остальными, покинули лагерь и выступили по направлению к Гаотанчжоу.

Когда передовой отряд достиг уже границ Гаотанчжоу, начальнику округа Гао Ляню доложили об этом. Выслушав сообщение, Гао Лянь с презрением сказал:

— Эх вы, разбойники несчастные! Только и знаете, что прятаться в своем логове! Я как раз собирался в Ляншаньбо, чтобы уничтожить вас, а вы сами явились сюда. Само небо помогает мне осуществить то, что я задумал. Эй, люди! крикнул он. — Передайте мой приказ! Снарядить войска для встречи с разбойниками, вывести их за город и поднять весь народ на городские стены для защиты города.

В руках Гао Ляня была сосредоточена вся военная и гражданская власть. Поэтому не успел он издать приказ, как все командующие, инспектора войск и командиры всех рангов вывели свои отряды на военные плацы, проверили их готовность и повели за город, навстречу врагу.

А надо вам сказать, что у самого Гао Ляня был личный отряд из трехсот наиболее преданных ему бойцов, который назывался «Волшебные воины, летающие по небу». В этот отряд были подобраны самые сильные и здоровые удальцы из провинций Шаньдун, Хэбэй, Цзянси, Хунань, Лянхуай и Лянчжэ. И свой отряд Гао Лянь повел сам. Он оделся в кольчугу, взял меч и выехал за город. Объехав подчиненные ему войска, он расставил их в боевой порядок, а отряд «Волшебных воинов» расположил в самом центре. После этого были поданы сигналы флагами, забили в барабаны и гонги, и войска, издав боевой клич, стали ждать приближения противника.

Между тем отряд из пяти тысяч человек во главе с Линь Чуном, Хуа Юном и Цинь Мином уже подошел. Обе стороны сблизились настолько, что можно было видеть флаги противника и слышать барабанный бой. Началась стрельба из луков, — стрелы долетали прямо к ногам противника.

Затем затрубили в раскрашенные рога и забили в барабаны. Хуа Юн и Цинь Мин, а за ними остальные десять атаманов выехали вперед и осадили своих коней. Держа наперевес змеевидное копье, Линь Чун остановился перед строем и громовым голосом закричал:

— Эй ты, разбойник Гао! Выезжай-ка сюда, да побыстрей!

Тогда Гао Лянь подхлестнул своего коня и в сопровождении тридцати командиров тоже выехал вперед, остановился перед строем под знаменами и, указывая на Линь Чуна, стал громко браниться:

— Вы, разбойничья банда, погибели на вас нет! Как осмелились вы напасть на мой город!

— Да ты сам бандит и причиняешь лишь зло народу! Погоди! Рано или поздно мы доберемся до столицы и не успокоимся до тех пор, пока не изрубим на куски твоего родственника Гао Цю. Он обманывает императора и творит бесчинства над подданными!

Тут Гао Лянь рассвирепел и, обернувшись, крикнул:

— Кто из вас первым схватит этого разбойника?!

От строя отделился командир по имени Юй Чжи. Подстегнув своего коня и вращая мечом, он остановился перед строем. Увидев противника, Линь Чун бросился прямо на него и на пятой же схватке всадил в грудь своего врага копье. Тот кубарем полетел с коня на землю.

— Кто же отомстит за него? — уже испуганно вскричал Гао Лянь.

Тогда с длинным копьем в руках, на пегом коне из рядов выехал командир по имени Вэнь Вэнь-бао. Бубенчики, укращавшие сбрую его коня, резко зазвенели, и Вэнь Вэнь-бао появился перед строем. Под копытами его коня вздымалось облако пыли, и Вэнь Вэнь-бао ринулся на Линь Чуна. Увидев это, Цинь Мин крикнул:

— Дорогой брат! Остановитесь! Я сразу же убью этого разбойника!

Линь Чун осадил коня, опустил копье и уступил место Цинь Мину. А тот схватился с Вэнь Вэнь-бао. После того как бойцы съезжались уже более десяти раз, Цинь Мин применил особый прием. Он дал своему протнвнику ринуться на себя с оружием и тут, взмахнув дубинкой, ударил по лбу так, что тот замертво свалился с коня с раскроенным надвое черепом. Конь его ускакал обратно. Затем отряды и той и другой стороны подтянулись и стали издавать боевые кличи

Гао Лянь, потеряв сразу двух командиров, выхватил свой знаменитый меч и, бормоча про себя даосскую молитву, крикнул:

— Быстрее!

В тот же миг со стороны его войска появилось большое черное облако. Оно взметнулось к небу и там рассеялось.

Вдруг поднялся сильный ветер, он понес песок и камни, потряс небо и землю. И этот удивительный ветер дул прямо в сторону противника. В наступившей темноте Линь Чун, Цинь Мин, Хуа Юн и другие не могли даже разглядеть друг друга. Испуганные кони с ржаньем метались в разные стороны, налетая друг на друга. Тогда разбойники повернули своих лошадей и бросились наутек.

Тут Гао Лянь взмахнул мечом. Это был знак волшебному отряду. Триста человек вылетели вперед и погнались за противником, а сзади в помощь им следовали остальные войска. Они гнались за Линь Чуном до тех пор, пока не рассеяли его отряд во все стороны. В рядах Линь Чуна поднялась невообразимая паника, люди призывали на помощь всех родных. Из пяти тысяч человек Линь Чун потерял убитыми более тысячи. Отступив примерно на пятьдесят ли, отряд Линь Чуна остановился и разбил лагерь. Отогнав противника, Гао Лянь отозвал свои войска, и они вернулись в город отдохнуть.

Между тем подошел отряд во главе с Сун Цзяном. Встретив его, Линь Чун и остальные рассказали обо всем случившемся. Новость эта сильно встревожила Сун Цзяна и У Юна.

— Что же это за волшебство такое? — спросил Сун Цзян У Юна.

— Думаю, что здесь дьявольское наваждение, — ответил У Юн. — Если бы этот ветер можно было повернуть в сторону противника и направить по ветру огонь, тогда мы победили бы их.

Услышав это, Сун Цзян открыл свою Небесную книгу и в третьем разделе нашел способ под названием «Поражение противника возвращением ветра и напущением огня» Сун Цзян очень обрадовался, постарался крепко запомнить необходимые заклинания и заговор, а затем велел привести в готовность отряды. В пятую стражу все поели и со знаменами и барабанным боем двинулись в наступление на город.

Начальнику области уже доложили о том, что противник приближается. Тогда Гао Лянь скова приказал подготовиться своим победным войскам и волшебному отряду. Были открыты ворота города, опущен подъемный мост, войска вышли из города и построились в боевой порядок.

Выхватив меч, Сун Цзян подхлестнул коня и выехал перед строем. Впереди виднелось множество флагов.

— Эти черные флаги как раз и являются «волшебным знаком» противника, — сказал У Юн. — Боюсь, что Гао Лянь снова использует свой способ, и тогда я не знаю, как мы справимся с ним.

— Успокоитесь, господин военный советник, — сказал Сун Цзян. — Я уже знаю, как разбить его волшебство. Нужно только, чтобы все командиры и бойцы смело шли вперед.

А Гао Лянь в это время также отдавал распоряжения своим командирам.

— Драться один на один не надо, — говорил он. — Ждите сигнала — удара в барабан или в гонг, и тогда все вместе бросайтесь вперед. Постарайтесь взять Сун Цзяна живым, и я щедро награжу вас.

Войска обеих сторон издали боевой клич. Гао Лянь, сидя на коне, подвесил к седлу медный гонг с изображениями дракона и феникса, имеющий волшебное свойство «превращать бойцов в диких зверей», и, держа в руке чудодейственный меч, выехал вперед, Увидев Гао Ляня, Сун Цзян, тыча в него пальцем, стал браниться:

— Вчера вечером я не успел прибыть сюда, и поэтому мои друзья допустили ошибку и потерпели поражение. Но сегодня я во что бы то ни стало уничтожу вас всех до одного.

— Ах ты, мятежник, разбойник! — закричал в ответ Гао Лянь. — Ну-ка слезай с коня и сдавайся! Не желаю я пачкаться о твою вонючую кровь!

С этими словами он взмахнул мечом, что-то пробормотал про себя и затем снова крикнул:

— Быстрее!

Как и в первый раз, взметнулось черное облако и подул какой-то странный ветер. А Сун Цзян, не дожидаясь, пока этот ветер настигнет их, тоже стал что-то бормотать, сделал левой рукой таинственный знак, а правой поднял меч и, указывая вперед, крикнул:

— Поспеши!

И ветер сейчас же стал дуть в сторону волшебного отряда Гао Ляня. В этот момент Сун Цзян дал команду ринуться на врага. Но когда Гао Лянь увидел, что ветер дует в их сторону, он поспешно схватил медный гонг, ударил в него мечом, а затем кинул в сторону своих бойцов горсть желтого песка. В один миг весь его отряд превратился в диких зверей и ядовитых гадов, которые ринулись на противника.

Люди и кони в отряде Сун Цзяна даже оцепенели от страха. Сун Цзян тоже испугался и, бросив свой меч, повернул коня и поскакал прочь. За ним бросились, спасая свою жизнь, остальные главари и бойцы отряда. Все бежали без оглядки, пробивая себе дорогу, не разбирая куда и налетая друг на друга.

А Гао Лянь в это время взмахнул мечом и, во главе своего волшебного отряда, за которым следовали остальные части, ринулся на противника. Отряд Сун Цзяна понес огромные потери, а Гао Лянь, отогнав противника более чем на двадцать ли, ударил в медный гонг и, собрав войска, увел их обратно в город.

Добравшись до какого-то холма, Сун Цзян остановил отряд и разбил лагерь. Потери они понесли бойцами, но из главарей, к счастью, никто не пострадал. Когда отряд расположился на отдых, Сун Цзян держал совет с У Юном.

— В наступлении на город Гаотанчжоу, — сказал он, — мы дважды потерпели поражение. Но и сейчас у нас нет способа победить их волшебный отряд. Как же быть?

— Раз этот мерзавец владеет волшебным средством, — сказал У Юн, — то он обязательно придет сюда сегодня ночью разгромить наш лагерь. Надо что-то предпринять, чтобы отразить его нападение. А так как здесь может разместиться лишь очень небольшое количество бойцов, то нам лучше перейти на то место, где у нас раньше был лагерь.

Поэтому Сун Цзян отдал приказ отряду Ян Линя и Бай-шэна остаться, а всем остальным отступить на прежнее место.

И вот Ян Линь и Бай-шэн, отведя свой отряд более чем в триста человек на половину ли от лагеря, устроили засаду в траве. Когда наступила первая стража, вдруг поднялся сильный ветер и ударил гром. Ян Линь и Бай-шэн, спрятавшись со своими людьми в траве, видели, как Гао Лянь ведет свой волшебный отряд. Трубя в рога и пронзительно свистя они ворвались в предполагаемое расположение лагеря, однако, увидев, что там никого нет, повернули обратно. Тут Ян Линь и Бай-шэн издали боевой клич. Гао Лянь, опасаясь попасть в ловушку, разделил свой отряд на четыре части, и все его триста волшебных воинов бежали кто куда.

Ян Линь и Бай-шэн начали беспорядочную стрельбу из луков. И надо же было, чтобы одна из стрел попала прямо в левое плечо Гао Ляня. Тут бойцы Ян Линя и Бай-шэна, не обращая внимания на дождь, врассыпную бросились преследовать противника. Но Гао Лянь уже далеко отвел своих волшебных воинов, а так как у Ян Линя и Бай-шэна людей было мало, то они не решились больше преследовать врага.

Вскоре дождь прошел, тучи рассеялись, небо прояснилось и засверкало мириадами звезд. При свете луны, на холме, покрытом травой, бойцы нашли более двадцати сбитых и подстреленных волшебных воинов. Они отправились вместе с бойцами в лагерь Сун Цзяна и рассказали о том, как были вызваны гром, дождь, ветер и облака.

Выслушав их, Сун Цзян и У Юн испуганно воскликнули:

— Но мы ведь стояли всего в пяти ли от вас, а никакого дождя и ветра не видали!

— Это, несомненно, волшебство, — говорили между собой бойцы. — Дождевые тучи находились всего в тридцати — сорока чжанах от земли, и дождь был поднят из находящихся поблизости прудов.

— Когда Гао Лянь ворвался в расположение нашего лагеря, у него были распущены волосы, и в руках он держал меч, — сказал Ян Линь. — Однако стрела, которую я выпустил, попала ему в плечо, и он удрал. Лишь потому, что у нас было мало людей, мы не решились их далеко преследовать.

Тогда Сун Цзян наградил Ян Линя и Бай-шэна, а захваченные солдаты Гао Ляня были обезглавлены. Сун Цзян разделил всех главарей на небольшие группы, которые разбили вокруг основного лагеря семь-восемь небольших укрепленных пунктов; это было сделано для того, чтобы в случае повторного нападения дать врату отпор. А Сун Цзян тем временем отправил в Ляншаньбо людей с просьбой прислать помощь.

Но давайте вернемся к Гао Ляню. Получив ранение от стрелы, он вернулся в город и стал лечить рану. Командирам же своих войск он дал приказ:

— И днем и ночью зорко охраняйте город. В бой с врагом пока не вступайте, Дайте мне только поправиться, мы успеем еще захватить Сун Цзяна.

А Сун Цзян, увидев, что понес большие потери, был очень опечален и, совещаясь с У Юном, сказал:

— Мы не можем одолеть даже одного Гао Ляня. А что же будет если к нему придут войска из других мест и все они общими силами нападут на нас?

— Чтобы одолеть чары Гао Ляня, нужно вот что сделать… А если мы не пригласим сюда этого человека, то не сможем спасти жизнь сановника Чай Цзиня и никогда не возьмем город Гаотанчжоу.

И поистине:

Темный туман разогнать и разорвать облака
Сможет лишь тот, кто постиг тайну небес и земли.

Так вот, если вы хотите узнать, о каком же человеке говорил У Юн, загляните в следующую главу.

Глава 52

рассказывающая о том, как Дай Цзун снова отправился на поиски Гун-Сунь Шэна и как Ли Куй рассек надвое святого праведника Ло

Итак, У Юн сказал Сун Цзяну:

— Мы должны немедленно послать в Цзичжоу человека, который разыщет Гун-Сунь Шэна. Без него мы не сможем побороть чары Гао Ляня.

— Но ведь дай Цзун уже ходил за Гун-Сунь Шэном, однако так и не узнал, где он находится. Где же теперь искать его? — спросил Сун Цзян.

— Да ведь Дай Цзун побывал только в Цзичжоу, — возразил У Юн. — А в этом округе есть еще много уездных городов, городских поселений, деревень, где он еще не искал его. А Гун-Сунь Шэн, как человек, изучающий пути Дао, по всей вероятности проживает в таинственной пещере какой-нибудь знаменитой горы или у берега реки. Мы отправим сейчас Дай Цзуна в Цзичжоу и поручим ему поискать там Гун-Сунь Шэна во всех местах, где живут отшельники.

Выслушав это, Сун Цзян тут же послал человека пригласить на совет Дай Цзуна и, когда тот пришел, спросил его, сможет ли он отправиться в Цзичжоу на поиски Гун-Сунь Шэна.

— Я готов пойти, — сказал на это Дай Цаун. — Только было бы хорошо, если бы со мной отправился еще кто-нибудь.

— Но кто же сможет угнаться за вами, если вы пустите в ход свое волшебное средство, — сказал на это У Юн.

— Моему компаньону, — ответил Дай Цзун, — я смогу повязать на ноги полоски бумаги с заклинаниями, и он будет идти так же быстро, как и я.

— Я пойду с Дай Цзуном, — вызвался Ли Куй.

— В таком случае, — сказал ему Дай Цзун, — ты должен питаться в дороге только овощной пищей и во всем слушаться меня.

— А что же в этом трудного! — воскликнул Ли Куй. — Я буду делать все, что вы скажете…

Сун Цзян и У Юн в свою очередь также стали наставлять Ли Куя:

— В пути веди себя осторожно. Не затевай скандалов. А как только найдете Гун-Сунь Шэна, сейчас же возвращайтесь.

— Я убил Инь Тянь-си, и из-за меня сановник Чай Цзинь попал в тюрьму. Так неужели теперь я не хочу спасти его? Нет, в этот раз я уж ни с кем не стану связываться.

Итак, спрятав оружие и связан дорожные узлы, оба простились с Сун Цзяном и остальными и, покинув Гаотанчжоу, отправились по направлению к Цзичжоу. После того как они прошли двадцать — тридцать ли, Ли Куй остановился и сказал:

— Уважаемый брат! Неплохо было бы выпить по чашке вина, а потом уж идти дальше!

— Раз ты идешь вместе со мной и хочешь, чтобы на тебя действовало волшебное средство, — сказал Дай Цзун, — то должен питаться одной постной пищей и пить легкое вино.

— Ну, что за беда, если я поем немного мяса? — смеясь, сказал Ли Куй.

— Ты опять за свое! — рассердился Дай Цзун. — Однако сейчас все равно уже поздно, пойдем поищем постояльый двор, переночуем там, а завтра утром двинемся дальше.

Они прошли еще тридцать с лишним ли. Уже стемнело. Дойдя до какого-то постоялого двора, путники остановились, разожгли в очаге огонь и стали готовить пищу. Затем они заказали рог вина и приступили к ужину. Ли Куй принес в комнату миску овощей и миску постного супу и предложил Дай Цзуну покушать.

— А почему же ты сам не ешь? — спросил Дай Цзун.

— Да я что-то не хочу, — ответил Ли Куй.

«Обманывает меня этот негодяй, — подумал про себя Дай Цзун. — Хочет тайком поесть мяса».

Дай Цзун съел принесенную пищу, а затем потихоньку прошел за дом, И тут он увидел, что Ли Куй достал два рога вина, целое блюдо говядины и стоя быстро поглощает все это здесь.

«Ну, так я и думал! — сказал про себя Дай Цзун. — Ладно, сейчас я ему пока ничего говорить не буду. А завтра подшучу над ним, и дело с концом».

Он вернулся в комнату и лег спать. А Ли Куй наелся, выпил вина и, опасаясь, как бы дай Цзун не стал расспрашивать его, потихоньку прошел в комнату и тоже лег спать.

Но как только наступила пятая стража, Дай Цзун поднялся и велел Ли Кую разжечь огонь и приготовить завтрак. Подкрепившись, они рассчитались за постой и, взвалив на спину узлы, вышли с постоялого двора. И вот, когда они прошли два ли, Дай Цзун сказал:

— Вчера мы не прибегали к волшебному способу, а сегодня нам надо пройти большее расстояние. Подвяжи-ка покрепче узел, я произнесу над тобой заклинание. Мы остановимся только тогда, когда пройдем восемьсот ли.

Тут Дай Цзун достал четыре полоски бумаги, привязал их к ногам Ли Куя и приказал:

— Жди меня в первом кабачке, который встретится по дороге!

Затем он что-то пробормотал и дунул на ноги Ли Куя. Ли Куй двинулся вперед и сразу же помчался так, словно полетел на облаках, Дай Цзун рассмеялся и сказал сам себе:

— Ничего, я заставлю его поголодать денек!

Затем он привязал бумажки с заклинаниями также и к своим ногам и понесся вслед за Ли Куем.

Ли Куй не знал действия этого волшебства и потому думал, что передвижение подобным способом такое же удовольствие, как и обычная ходьба. Но как можно было вынести страшный грохот и шум, которые стояли в его ушах! Ему казалось, что кругом бушует ураган, что попадающиеся на встречу деревья и дома опрокидываются, а под ногами, настигая его, клубятся облака и туман.

Ли Кую стало страшно, он несколько раз пытался остановиться, но тщетно старался удержать свои ноги, — казалось, кто-то снизу непрерывно отгалкивает их. Не касаясь ногами земли, он только мог передвигать ими и все шел вперед. Ли Куй видел, как мимо него один за другим мелькают кабачки, ресторанчики, постоялые дворы, но не мог зайти туда, выпить и закусить.

— О господи, хоть бы на минуту остановиться! — вэмолился он, наконец.

Солнце уже клонилось к западу. Ли Куй был голоден и страдал от жажды, а ноги несли его все быстрее, и он никак не мог справиться с ними. Тут от страха его даже пот прошиб, и он, задыхаясь, жадно глотал воздух; в этот момент его как раз нагнал Дай Цзун и крикнул ему:

— Дорогой брат Ли! Что же, ты так и не закусил нигде?

— Уважаемый брат! — взмолился Ли Куй. — Спаси меня, пожалуйста! Я помираю с голоду!

Тогда Дай Цзун вынул из-за пазухи несколько лепешек из муки и стал есть.

— Я не могу остановиться и купить себе что-нибудь поесть! — крикнул Ли Куй. — Дай мне хоть кусочек, чтобы заморить червячка.

— Да ты остановись, дорогой брат, — сказал Дай Цзун, — и я дам тебе поесть!

Ли Куй протянул было руку, но оказалось, что он находится на расстоянии целого чжана от Дай Цзуна и не может достать до лепешки.

— Дорогой брат! Да останови ты меня хоть на минутку! — снова взмолился Ли Куй.

— Действительно, сегодня творится что-то странное, — сказал тут Дай Цзун. — Я и свои-то ноги никак не могу оста новить!

— Ай-я! — воскликнул Ли Куй. — Эти проклятые ноги совсем не хотят слушаться меня! Они знай себе бегут да и только! Смотрите же, не выводите меня окончательно из терпенья. Не то возьму вот свои топоры и отхвачу вас к чертовой матери!

Пожалуй, одно это только и остается! — заметил Дай Цзун. — Иначе мы можем пробежать до первого дня первого месяца будущего года, да и тогда не остановимся!

— Уважаемый брат, — продолжал жалобно Ли Куй. — Перестаньте шутить! Как же я вернусь обратно, если отрублю себе ноги?

— Уж наверное вчера ты в чем-то не послушался меня, — сказал тут Дай Цзун. — И сегодня даже я никак не могу удержать свои ноги. Вот теперь и беги, что же я-то могу сделать?!

— Дорогой отец! — крикнул Ли Куй. — Сжалься надо мной и помоги мне остановиться!

— Мое волшебство запрещает во время ходьбы есть мясо и особенно говядину. Кто съест хоть один кусок мяса, будет бежать до тех пор, пока не умрет!

— Ой, беда какая! — воскликнул Ли Куй. — Я вчера поступил очень плохо, обманул вас, дорогой брат. Ведь я тайком купил пять-семь цзиней говядины и съел ее. Что же теперь делать-то?

— Ах, вот почему даже я не могу остановить своих ног! — кликнул Дай Цзун. — Что ж ты, Железный бык, наделал, ты и меня погубил!

Услышав это, Ли Куй даже взвыл от горя.

— Если ты выполнишь одно мое условие, — сказал тогда с усмешкой Дай Цзун, — то, может быть, мне и удастся снять с тебя заклинание.

— Милостивый господин! — взмолился Ли Куй. — Вы только скажите мне, что это за условие, и сами увидите, как я выполню все, что вы скажете!

Ну, будешь меня обманывать и есть мясо? — спросил Дай Цзун.

— Если я после этого стану есть мясо, — воскликнул Ли уй, — пусть чирей величиной с чашку вскочит на моем языке! Я вот что думаю: вы, дорогой брат, почти всегда едите овощную пищу, а мне трудно к ней привыкнуть. Потому я и решил обмануть вас и отведать мяса. Но уж теперь-то я никогда не осмелюсь этого сделать.

— Ну что же, на этот раз я тебя прощаю! — С этими словами Дай Цзун забежал вперед и, махнув рукавом на ноги Ли Куя, крикнул:

— Стойте!

И Ли Куй тотчас же остановился. Тогда Дай Цзун сказал:

— Я отправлюсь вперед, а ты потихоньку следуй за мной!

И вот, когда Ли Куй собрался идти, то почувствовал, что не может даже двинуть ногами. Он изо всех сил старался оторвать их от земли, но ничего не мог сделать. Ноги его словно были отлиты из чугуна и пригвождены к земле.

— Опять беда! — закричал Ли Куй. — Дорогой брат, помогите мне!

— Клятву ты дал мне искренне? — спросил, улыбаясь, Дай Цзун.

— Отец родной! — взмолился Ли Куй. — Да разве осмелюсь я нарушить данное вам слово?!

— Значит, теперь ты действительно будешь слушаться меня? — спросил Дай Цзун и, протянув руку, он схватил Ли Куя и крикнул: — Вставай!

После этого они оба легко двинулись вперед.

— Уважаемый брат! — сказал Ли Куй. — Пожалейте меня, давайте остановимся сегодня на отдых немного пораньше!

И вот вскоре они увидели постоялый двор и остановились там на ночлег. Очутившись в комнате, они сняли с ног бумагу с заклинаниями и, достав жертвенные деньги из золоченой бумаги, сожгли их. После этого Дай Цзун спросил Ли Куя:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

Ощупывая свои ноги и тяжело вэдыхая, Ли Куй сказал:

— Лишь сейчас эти ноги снова стали моими!

Дай Цзун велел Ли Кую приготовить постной еды и простого вина. Поев, они согрели воды, вымыли ноги и легли спать, а с наступлением пятой стражи встали, умылись, прополоскали рот, позавтракали и, расплатившись за постой, двинулись в путь. Не прошли они и трех ли, как Дай Цзун вынул магические листки бумаги и сказал:

— Сегодня, дорогой друг, я привяжу к твоим ногам всего две полосы, и ты будешь идти медленнее, чем в первый раз.

— Дорогой отец! — взмолился Ли Куй. — Не нужно их привязывать!

— Мы выполняем важное дело, и раз ты обещал слушаться меня, стану ли я подшучивать над тобой? А если будешь возражать, то я сделаю то, что вчера, и заставлю тебя стоять здесь до тех пор, пока не схожу в Цзичжоу, не найду там Гун-Сунь Шэна и не вернусь с ним сюда. Лишь тогда я освобожу тебя!

— Ладно, привязывайте, — поспешно ответил Ли Куй.

Дай Цзун привязал себе и Ли Кую к ногам только по две полоски с заклинаниями, после чего совершил заговор и, поддерживая Ли Куя, двинулся вместе с ним вперед.

А надо вам сказать, что волшебство Дай Цзуна позволяло ему продвигаться вперед или останавливаться, когда это было нужно.

Ли Куй же больше не осмеливался нарушить приказания Дай Цзуна. В пути он питался лишь постной пищей, пил простое вино, и, подкрепившись, они двигались дальше.

Однако не будем вдаваться в подробности. Благодаря волшебному способу они меньше чем за десять дней подошли к городу Цзичжоу и остановились в пригороде на постоялом дворе отдохнуть.

На следующий день они пошли в город. Дай Цзун нарядился господином, а Ли Куй его слугой. В поисках они кружили по городу целый день, но так и не нашли никого кто бы знал Гун-Сунь Шэна. Тогда они возвратились на постоялый двор и легли отдыхать.

На следующий день они снова отправились в город и снова прошли все небольшие улички и переулки, но опять ничего нового не узнали. Ли Куй не выдержал, рассердился и стал ругаться.

— К каким чертям мог забраться этот нищий даос! — ворчал он. — Вот найду я его, схвачу за волосы и в таком виде приволоку к нашему старшему брату!

— Опять ты начинаешь! — покосился на него Дай Цзун. — Видно, забыл уже о том, что пришлось горя хватить!

— Ну, не буду, не буду! — с улыбкой няющимся голосом сказал Ли Куй. — Это я так — пошутил!

Дай Цзун все же снова стал отчитьтвать его, и Ли Куй не осмеливался возразить что-либо. Так и вернулись они на свой постоялый двор отдыхать.

На следующий день, встав пораньше, Дай Цзун и Ли Куй отправились разыскивать Гун-Сунь Шэна по окрестным деревням и торговым местечкам. При встрече с каким-нибудЬ пожилым человеком Дай Цзун почтительно кланялся и спрашивал — не знает ли он, где проживает Гун-Сунь Шэн. По дороге им попалось уже несколько десятков человек, но на вопрос Дай Цзуна ни один не мог ответить.

И вот однажды в полдень, изрядно проголодавшись после долгой ходьбы, они увидели около дороги харчевню, где торговали овощными блюдами и лапшой. Желая подкрепиться, они зашли туда и увидели, что в харчевне полно народу и нет ни одного свободного места. Дай Цзун и Ли Куй остановились посредине, не зная, что делать. Наконец, слуга, обращаясь к ним, сказал:

— Если уважаемые гости желают покушать лапши, то могут присесть за столик с этим стариком.

За большим столом, который показал слуга, Дай Цзун увидал одиноко сидящего старика. Он тут же почтительно поклонился ему, произнес соответствующее приветствие и сел напротив; Ли Куй уселся рядом с Дай Цзуном. Затем они заказали четыре чашки лапши.

— Я съем тоько одну чашку, а на твою долю останется три. Хватит тебе? — спросил Дай Цзун Ли Куя.

— Да, пожалуй, маловато, — ответил он, — я и с шестью чашками управлюсь.

При этих словах слуга даже рассмеялся. Ждали они довольно долго, а им все не подавали. Между тем Ли Куй видел, что во внутренние комнаты то и дело носят лапшу, и начал уже сердиться. Как раз в этот момент слуга принес чашку горячей лапши и поставил ее перед стариком, сидевшим за одним столом с ними. Старик без особых церемоний придвинул к себе чашку и принялся за еду. А так как лапша была горячая, то старик ел ее, склонившись над столом. Тут Ли Куй не выдержал.

— Эй, слуга! — крикнул он. — Ты что это заставляешь меня так долго ждать!

При этом он так хватил кулаком по столу, что жидкость от лапши забрызгала старику все лицо, чашка перевернулась, а содержимое ее вывалилось. Старик рассердился, схватил Ли Куя за грудь и заорал:

— Да как ты смел опрокинуть мою лапшу?

Ли Куй уже сжал кулаки и приготовился было ударить старика, но Дай Цзун удержал его и, извиняясь перед стариком, сказал:

— Почтенный человек, не связывайтесь вы с ним. Я закажу вам другую чашку лапши.

— Да вы и не знаете, уважаемый, что я хотел поскорее съесть лапшу и отправиться слушать проповедь, — ответил старик. — А идти мне далеко, и если я задержусь, то, конечно, опоздаю.

— А вы откуда будете? — спросил Дай Цзун. — Чью проповедь собираетесь слушать, и о чем будет говорить проповедник?

— Я с горы Двух святых, уезда Цзюгун, округа Цзичжоу, — ответил старик. — А в город приходил, чтобы купить хороших свечей для возжигания, и сейчас возвращаюсь к себе на гору послушать святого праведника Ло. Он будет говорить о путях бессмертия.

«Возможно, что и Гун-Сунь Шэн там», — подумал Дай Цзун и, обращаясь к старику, спросил:

— Скажите, почтенный человек, а не проживает ли в вашей деревне человек по имени Гун-Сунь Шэн?

— Если бы вы, уважаемый, спросили об этом кого-нибудь другого, то вам, конечно, не ответили бы, — сказал на это старик. — Почти никто не знает Гун-Сунь Шэна, но я его сосед. дома у него одна старуха мать. Этот учитель разъезжал раньше повсюду. А теперь постригся в монахи И принял имя Цин Дао-жэнь — «Очистившийся от грехов». А его мирского имени — Гун-Сунь Шэн — никто и не знает.

Вот уж поистине говорится:

Не зная где искать — век толку не добьешься,
Хоть износи железные подметки.
А если клад идет тебе навстречу,
Так и труда не нужно никакого! —

обрадованно воскликнул Дай Цзун и снова спросил: «А далеко ли отсюда до горы Двух святых и дома ли сейчас Очистившийся от грехов — Гун-Сунь Шэн?

— Отсюда до горы Двух святых сорок пять ли, — сказал старик. — А сам Очистившийся от грехов является первым учеником праведника Ло, и тот не отпускает его от себя ни на шаг.

Услышав это, Дай Цзун несказанно обрадовался и стал торопить, чтобы поскорее подавали лапшу. Затем они все втроем поели и, расплатившись, покинули трактирчик. Расспросив у старика дорогу, Дай Цзун сказал ему:

— Ну, вы, почтенный отец, идите вперед, а мы еще купим курительньых свечей и тоже отправимся вслед за вами.

Распрощавшись с ними, старик ушел. А Дай Цзун и Ли Куй тем временем вернулись к себе, забрали свои пожитки и, приязав к ногам магические заклинания, вышли с постоялого двора. Путь их лежал к горе Двух святых, в уезде Цзюгун. Благодаря волшебному средству Дай Цзуна они вмиг проделали это расстояние.

Подойдя к городу, они спросили, где находится гора Двух святых; какой-то человек сказал им:

— Пройдете на восток меньше чем пять ли и доберетесь до места.

Они вышли из города и отправились на восток, И, действительно, не прошли они и пяти ли, как подошли к горе. Здесь они повстречались с дровосеком, и Дай Цзун, отвесив ему почтительный поклон, сказал:

Разрешите спросить вас, где проживает Очистившийся от грехов?

— Вот как перейдете через тот перевал, — сказал, указывая рукой, дровосек, то увидите ворота, к которым ведет небольшой каменный мостик. Там он и живет.

Миновав перевал, они увидели перед собой более десяти домов, крытых соломой и обнесенных низкой стеной. У стены виднелся крошечный каменный мостик. Там, у мостика, они встретили деревенскую девушку, которая несла в руках корзину со свежими фруктами. Дай Цзун приветствовал ее и спросил:

— Девушка, ты вышла из дома, где живет Очистившийся от грехов. Что, там он сейчас?

— Нет, он во дворе, готовит свои снадобья, — ответила девушка.

Эти слова обрадовали Дай Цзуна, и он сказал Ли Кую:

— Ты пойди пока спрячься в густом кустарнике и жди. Я сначала сам пойду к нему, а потом и тебя позову.

Войдя во двор, Дай Цзун увидел три стоявших в ряд крытых соломой дома. На дверях каждого из них висела тростниковая цыновка. Дай Цзун громко кашлянул, и из дома вышла старая седоволосая женщина. Почтительно поклонившись ей, Дай Цзун сказал:

— Разрешите обратиться к вам, почтенная сударыня. Мне хотелось бы повидать господина, которого зовут Очистившийся от грехов.

— А как вас зовут? — спросила женщина.

— Фамилия моя Дай, имя Цзун, — ответил тот, — я прибыл из Шаньдуна.

— Сын мой отправился путешествовать и до сих пор еще не возвратился.

— Мы старые друзья, — сказал тогда Дай Цзун. — И мне нужно поговорить с ним по очень важному делу. Разрешите мне повидаться с ним.

— Да ведь его нет дома, — повторила женщина. — Все, что вам нужно, вы можете передать мне, и когда он вернется домой, то сам придет повидаться с вами.

— Ну, тогда я зайду к вам в другой раз, — сказал Дай Цзун и, простившись с женщиной, вышел из дому.

— Ну, сейчас мне понадобится твоя помощь, — сказал он Ли Кую. — Мать только что сказала мне, что его нет дома. Теперь ты пойди, спроси. Если она и тебе скажет то же самое, тогда прорывайся вперед, но смотри не повреди чем-нибудь старухе. А когда я приду и скажу, чтобы ты прекратил ссору, сейчас же остановись!

Ли Куй достал из узла свои топоры, заткнул их за пояс и, войдя в ворота, крикнул:

— Эй, кто там, выходите!

На его зов поспешно вышла старуха и спросила:

— Кто вы такой?

Увидев перед собой человека со страшно вытаращенньими глазами, она совершенно растерялась и спросила:

— Что вам нужно, уважаемый человек?

— Я — Черный вихрь из Ляншаньбо, — ответил Ли Куй. — По распоряжению моего старшего брата я прибыл сюда, чтобы пригласиггь к нам Гун-Сунь Шэна. Так вот, чтобы все было по хорошему, позови-ка его сейчас сюда. Если же он откажется выйти, я подожгу к чертовой матери вашу лачугу и спалю все дотла! Да пусть поторапливается! — крикнул он еще раз.

— Не следует так поступать, добрый человек, — ответила на это старуха. — Этот дом принадлежит вовсе не Гун-Сунь Шэну. Моего сына зовут Цин Дао-жэнь. Очистившийся от грехов монах!

— Твое дело позвать его сюда. А я уж сам как-нибудь разберусь: он это или не он! — крикнул Ли Куй.

— Говорю же я вам, что он отправился странствовать и до сих пор еще не возвращался домой! — продолжала упорствовать старуха.

Тогда Ли Куй вьихватил свои топоры и сломал стену. Старуха бросилась было, чтобы остановить его, но он крикнул:

— Если ты сейчас же не позовешь своего сына сюда, я прикончу тебя! — и он взмахнул топорами.

Старуха со страху повалилась на землю. В этот момент из внутренних комнат выбежал Гун-Сунь Шэн и сказал:

— Нельзя так безобразничать!

Вслед затем показался и Дай Цзун.

— Железный бык! — крикнул он. — Что же это ты напугал так старую мамашу? — И он стал поспешно поднимать старуху.

А Ли Куй отбросил в сторону свои топоры, поклонился Гунь-Сунь Шэну и, приветствуя его, сказал:

— Вы уж не сердитесь на меня, старший брат мой, за то, я так поступил. Ведь иначе вы бы не вышли к нам.

Гун-Сунь Шэн отвел свою мать во внутренние комнаты и вернувшись, отвесил почтительные поклоны Дай Цзуну и Ли Кую. Затем он пригласил их в чисто прибранную комнату и, когда они уселись там, спросил:

— Что же заставило вас, уважаемые друзья, прийти сюда?!

— После того как вы покинули наш лагерь, почтенный брат, — начал Дай Цзун, — я ходил разыскивать вас в Цзичжоу. Но поиски мои оказались тщетны, и мне пришлось вернуться. Все, что я смог в тот раз сделать, это привести с собой в лагерь группу удальцов. И вот теперь наш старший брат Сун Цзян отправился в Гаотанчжоу для того, чтобы спасти сановника Чай Цзиня. Но начальник Гао Лянь уже трижды нанес ему поражение, применив в сражении волшебство. Не имея другого выхода, наш брат отправил меня и Ли Куя разыскивать вас. Мы исходили весь город Цзичжоу, но так и не могли найти вас. И вот совершенно случайно, в трактире, где торгуют постной пищей м лапшой, мы встретились с одним стариком из вашей деревни. Он-то и указал нам дорогу к вам. А здесь мы еще встретили девушку, которая сказала нам, что вы дома и заняты приготовлением снадобий. Однако ваша матушка ни за что не хотела позвать вас. Тогда я велел Ли Кую действовать так, чтобы вы сами вышли. Этот парень, правда, был слишком груб, но вы уж будьте милостивы и простите нас за это. Наш брат Сун Цзян с нетерпением ждет вашего прибытия в Гаотанчжоу. И я очень прошу, дорогой брат, во имя справедливого дела, сейчас же отправиться с нами в путь.

— Я — скромный монах, — ответил на это Гун-Сунь Шэн, — но с юных лет все ходил по разным местам и встречался со многими удальцами. Я расстался с вами и ушел из Ляншаньбо домой. Но не вернулся я в лагерь вовсе не потому, что забыл свой долг, а потому, во-первых, что о моей престарелой матери некому, кроме меня, заботиться, а во-вторых, праведник Ло оставил меня при своей священной особе. Опасаясь, что из лагеря сюда придет кто-нибудь искать меня, я умышленно изменил свое имя на Цин Дао-жэнь и вот живу здесь отшельником.

— Но сейчас наш брат, Сун Цзян, попал в очень опасное положение, — сказал тут Дай Цзун, — и вы, дорогой брат, должны сжалиться над ним и пойти туда, к нам.

— Но как же я оставлю свою мать? Ведь я единственный ее кормилец, — сказал на это Гун-Сунь Шэн. А кроме того, разве отпустит меня мой учитель Ло? Нет уж, никак не могу я уйти отсюда!

Тогда Дай Цзун снова стал умолять его и отбивать поклоны.

— Ну ладно, мы еще поговорим об этом! — сказал Гун-Сунь Шэн, помогая Дай Цзуну подняться.

После этого он оставил Дай Цзуна и Ли Куя в комнате, а сам пошел приготовить постной пищи и простого вина. Все это он подал на стол, и они втроем закусили. После этого Дай Цзун жалобным голосом снова стал умолятъ Гун-Сунь Шэна:

— Если вы, уважаемый брат, не пойдете, то Гао Лянь непременно захватит Сун Цзяна, и справедливое дело, за которое борется наш стан — Ляншаньбо, погибнет.

— Разрешите мне пойти спросить об этом у моего учителя, — сказал, наконец, Гун-Сунь Шэн. — Если он согласится отпустить меня, то я пойду вместе с вами.

— Тогда давайте пойдем к вашему учителю сейчас же, — сказал Дай Цзун.

— Нет, пожалуйста, не спешите. Переночуйте у меня, а завтра сходим к нему! — сказал Гун-Сунь Шэн.

— Я очень просил бы вас, уважаемый брат, пойти сейчас же и спросить разрешения, — продолжал настаивать Дай Цзун. — Ведь сами посудите, для Сун Цзяна, который ждет нас, каждый день кажется годом!

Тогда Гун-Сунь Шэн встал, а за ним последовали Дай Цзун и Ли Куй. Они вышли из дому и направились к горе Двух святых. В то время осень была уже на исходе, и наступала зима. Дни стали короткими, ночи длинными.

Вечер быстро приближался. Когда они дошли до половины горы, красный диск солнца уже клонился к западу. Узкая тропинка в тени среди сосен привела их прямо к монастырю праведника Ло. На воротах они увидели красную дощечку с тремя золотыми нероглифами: «Храм духа гор».

Зойдя в залу для переодевания одежды, они привели себя в порядок, а затем, пройдя под верандой, подошли к залу Долголетия. Увидев, что Гун-Сунь Шэн привел с собой людей, два послушника пошли доложить об этом праведнику. Ло велел просить пришедших войти.

Тогда Гун-Сунь Шэн провел Дай Цзуна и Ли Куя в зал Долголетия. Праведник в этот момент только что закончил моления и сейчас восседал на кресле, напомнающем облако. Подойдя к праведнику, Гун-Сунь Шэн отвесил ему глубокий поклон и затем, почтительно склонившись, отошел в сторону.

Дай Цзун также поспешил низко поклониться. Один Ли Куй смотрел на все происходящее сверкающими глазами.

— Откуда явились эти люди? — спросил праведник Гун-Сунь Шэна.

— Это и есть те братья, о которых я вам рассказывал, учитель, — отвечал Гун-Сунь Шэн. — Брат Сун Цзян послал их сюда специально для того, чтобы они разыскали меня и привели к нему. Дело в том, что начальник округа Гао Лянь применяет против наших войск волшебное средство. Однако я не осмелился сам решить этот вопрос, и вот пришел просить вашего, господин учитель, позволения.

Выслушав его, праведник Ло сказал:

— И-цин! Однажды ты уже избежал огненной пучины и теперь изучаешь здесь тайны бессмертия. Как можешь ты снова помышлять о том, чтобы вернуться на прежний путь!

— Разрешите нам покорнейше просить вас отпустить в этот господина Гун-Сунь Шэна с нами, — сказал Дай Цзун, почтительно кланяясь священной особе, — а когда мы разобьем Гао Ляня, то снова проводим его сюда.

— Как вы не понимаете, почтенные люди, — сказал на это праведник, — что в вашем деле не могут участвовать люди, отрекшиеся от мира. Вы лучше сойдите сейчас с горы и сами обсудите этот вопрос.

После этого Гун-Сунь Шэну ничего не оставалось делать, как увести Дай Цзуна и Ли Куя. Покинув зал Долголетия, они тут же спустились с горы.

— Что говорил этот святой учитель? — спросил вдруг Ли Куй.

— А разве ты сам не слышал? — в свою очередь задал ему вопрос Дай Цзун.

— Я не понимаю его дурацкого языка, — ответил на это Ли Куй.

— Учитель сказал, что он не должен идти с нами! — пояснил ему Дай Цзун.

Тогда Ли Куй стал возмущенно кричать:

— И это после того, как мы проделали такой путь, да вдобавок мне пришлось перенести столько невэгод! Теперь, когда мы, наконец, нашли того, кого искали, он вздумал говорить всякие гадости. Уж лучше бы ему не сердить меня! Вот возьму и разорву в клочья его монашеский клобук, а самого старого разбойника схвачу за поясницу и спущу с горы.

— Тебе, видно, хочется, чтобы ноги твои снова были пригвождены к земле! — покосившись на него, сказал Дай Цзун.

— Да нет, не буду, не буду! — сказал, улыбаясь, Ли Куй. — Это я просто так, пошутил!

После этого они втроем вернулись в дом Гун-Сунь Шэна, и хозяин приготовил ужин. Ели только Дай Цзун и Гун-Сунь Шэн. Ли Куй сидел как истукан, все время о чем-то думал и не притрагивался к еде.

— Вы сегодня переночуйте у меня, — говорил Гун-Сунь Шэн, — а завтра мы снова отправимся к учителю и еще раз как следует попросим его. Может быть, он согласится — тогда я пойду.

Дай Цзуну ничего не оставалось, как пожелать хозяину спокойной ночи, собрать свои пожитки и вместе с Ли Куем отправиться спать в отведенную им комнату.

Но разве мог Ли Куй спокойно заснуть? Он с трудом дождался пятой стражи, а затем потихоньку поднялся и, услыхав храп Дай Цзуна, убедился в том, что тот крепко спит.

«Ну как же мне не рассердиться, черт тебя возьми, — думал он о Гун-Сунь Шэне. — Ведь ты сам был раньше в нашем лагере, а теперь должен идти к какому-то чертову учителю и спрашивать у него разрешения! Я готов был сорвать всю злость на тебе и прикончить тебя своим топором. Но если я убью тебя, так к кому тогда мы обратимся за помощью, чтобы спасти нашего уважаемого брата?»

Поразмыслив, он продолжал рассуждать сам с собой:

«А если тот мерзавец и завтра утром не разрешит ему пойти, то дело моего старшего брата снова задержится. Нет, этого я не стерплю. Лучше всего, пожалуй, пойти и прикончить этого старого разбойника даоса, тогда Гун-Сунь Шэну не к кому будет обращаться и ему не останется ничего другого, как пойти вместе с нами».

Ли Куй ощупью отыскал свои топоры, бесшумно открыл дверь комнаты, вышел и при свете звезд и луны начал потихоньку взбираться на гору. Когда он подошел к кумирне, то увидел, что обе половинки ворот закрыты. Но, подойдя к стене, он, к своему удовольствию, обнаружил, что она не высока, и в один миг перемахнул через нее.

Затем он открыл ворота и осторожно, шаг за шагом, стал продвигаться вперед. Он пришел прямо к залу Долголетия и тут же услышал, как кто-то у окна читает нараспев молитвы. Ли Куй подкрался и, разорвав пальцем бумагу на окне, проделал щелку и заглянул внутрь. Тут он увидел праведника Ло в том же самом кресле, в котором тот сидел и днем. Перед ним клубились облака дыма от курильниц, а на столике ярко горели две свечи.

«Нет, этого разбойника даоса надо непременно убить!» — подумал Ли Куй.

Он осторожно подкрался к двери и с силой толкнул ее. Обе половинки вмиг распахнулись, и Ли Куй ворвался в зал. Взмахнув своими топорами, он изо всей силы ударил праведника прямо по голове, и тот тут же повалился.

Ли Куй заметил, что из раны его течет белая кровь, и, рассмеявшись, сказал:

— Как видно, этот монах был девственник. За всю свою жизнь он ни разу не израсходовал своего мужского семени. Вот штука-то, ни одного красного пятнышка!

Осмотрев даоса более внимательно, Ли Куй увидел, что даже его монашеский головной убор, как и голова, рассечены две части.

«Да, другого выхода не было, его надо было убить. И теперь уж нечего беспокоиться, что Гун-Сунь Шэн не пойдет!» — сказал сам себе Ли Куй.

После этого он вышел из зала Долголетия и через боковую веранду побежал прочь. Но тут он встретил послушника в черной одежде, который, преградив ему дорогу, крикнул:

— Ты убил нашего учителя и теперь хочешь бежать?!

— Ах ты, молодой разбойник! — крикнул Ли Куй. — Испробуй и ты моего топора!

И, взмахнув своим топором, он снес послушнику голову. Голова упала и покатилась по террасе.

— Ну, теперь, кажется, все! — сказал со смехом Ли Куй и, выйдя из ворот монастыря, стремительно помчался с горы.

Добравшись до дома Гун-Сунь Шэна, он прошмыгнул во двор, закрыл ворота и прокрался в комнату. Там он прислушался и, убедившись, что Дай Цзун еще не просыпался, тихонько лег и уснул.

Когда рассвело, Гун-Сунь Шэн встал, приготовил завтрак и пригласил своих гостей к столу. После того как они поели, Дай Цзун сказал:

— Опять приходится просить вас, учитель, чтобы вы пошли с нами к праведнику и умолили его разрешить вам отправиться в стан.

Слушая это, Ли Куй покусывал губы и холодно улыбался. Затем втроем они отправились по той же дорожке, что и вчера, и, дойдя до монастыря, прошли в зал Долголетия. Там они встретили двух послушников, и Гун-Сунь Шэн спросил:

— Где сейчас праведник?

— Праведник сейчас пребывает в самосозерцании, — ответили те.

Услышав это, Ли Куй так испугался, что даже язык высунул, и замер на месте. Отодвинув дверную занавеску, они вошли в зал и увидели праведника сидящим посредине дивана. Тут у Ли Куя мелькнула мысль:

«Может быть, ночью я по ошибке убил кого-нибудь другого!»

— Зачем же вы опять пришли сюда? — спросил их в это время праведник.

— Мы сегодня пришли еще раз молить вас, учитель, пожалеть нас и спасти от беды! — сказал тогда Дай Цзун.

— А кто же этот черный удалец? — вдруг спросил праведник.

— Это мой побратим, — почтительно ответил Дай Цзун. Его фамилия Ли, а имя — Куй.

— Сначала я не хотел отпускать Гун-Сунь Шэна, — смеясь, сказал тут праведник, — но теперь, когда увидел лицо этого человека, я сам велю Гун-Сунь Шэну пойти с вами.

Дай Цзун, кланяясь, благодарил праведника и пояснил Ли Кую, о чем сказал тот. Но Ли Куй стоял и раздумывал: «Ведь этот негодяй знает, что я хотел убить его, так почему же он, черт такой, говорит все это?»

— Я сделаю так, что вы в один момент окажетесь в Гаотанчжоу. Что вы на это скажете? — обратился к ним праведник.

Тут все трое стали благодарить его, и Дай Цзун подумал: «Этот человек сильнее меня в волшебстве!»

Тем временем праведник приказал послушнику принести три платка, а Дай Цзун спросил:

— Осмелюсь я узнать у вас, святой отец, как это мы сразу можем очутиться в Гаотанчжоу?

Тут праведник поднялся.

— Следуйте все за мной, — приказал он.

И они все втроем пошли за ним. Выйдя за ворота монастыря, они подошли к краю обрыва. Здесь праведник разостлал сначала красный платок и сказал:

— Просветленный, становись!

Гун-Сунь Шэн подошел и обеими ногами встал на платок. Тогда праведник Ло, взмахнув своим рукавом, воскликнул:

— Поднимись!

И платок сразу же превратился в красное облако, которое, неся на себе Гун-Сунь Шэна, начало легко подниматься в воздух. Когда облако поднялось над горой примерно на двадцать с лишним чжан, праведник Ло крикнул:

— Остановись!

И облако застыло на месте. Тогда праведник разостлал синий платок и велел Дай Цзуну встать на него. Дай Цзун повиновался, и праведник снова крикнул:

— Поднимись!

Платок мгновенно превратился в синее облако и стал подниматься, унося Дай Ц зуна в воздух. Оба эти облака — одно синее, а другое красное, величиною с тростниковую цыновку, медленно кружились высоко в небе, а Ли Куй, застыв от изумления, наблюдал за ними.

Наконец, праведник Ло разостлал на скале белый платок и приказал Ли Кую стать на него.

— Только без шуток, — сказал смеясь Ли Куй. — Если я свалюсь, то набью себе здоровую шишку!

— Ты видишь двух своих товарищей? — спросил тогда праведник.

И Ли Куй встал на платок. Праведник крикнул:

— Поднимайся!

Превратившись в белое облако, платок взлетел вверх.

— Ай-я! — завопил Ли Куй. — Мое облако совсем непрочное! Спусти меня вниз!

Тут праведник взмахнул рукой, и оба облака, красное и синее, плавно спустились на землю. Дай Цзун поклонился праведнику и, поблагодарив его, встал от него по правую сторону, Гун-Сунь Шэн по левую.

— Мне нужно оправиться! — кричал в это время Ли Куй. — И если вы меня не спустите, то все это польется на ваши головы!

— Все мы здесь монахи! — сказал тогда праведник. — И ничего плохого тебе не сделали. Почему же вчера ночью ты перелез через стену, пробрался ко мне и расколол мне голову своим топором? Если бы я не был совершенным в добродетели, то сейчас лежал бы мертвым. Кроме того, ты убил также и моего послушника!

— Это был не я! Ты, наверное, спутал меня с кем-то! — сказал Ли Куй.

— Хоть ты рассек всего-навсего две тыквы, — продолжал, смеясь, праведник, — однако сердце у тебя злое, и придется тебе перенести кое-какие страдания!

С этими словами он взмахнул рукой и сказал:

— Лети!

Сразу же поднялся сильный ветер, который подхватил Ли Куя и понес его к облакам. Откуда-то появились два стражника в желтых даосских головных уборах и взяли Ли Куя под стражу. В ушах у него засвистело. Ли Кую казалось, что дома и деревья внизу валятся и бегут в беспорядке назад; а под ногами у него как будто клубятся туман и облака.

Ли Куй не знал, какое расстояние он пролетел. От испуга ему казалось, что душа его покинула тело, у него дрожали руки и ноги. Вдруг он услышал какой-то шум. Оказалось, что он с грохотом катится вниз по крыше управления округа Цзичжоу.

А начальник округа — Ма Ши-хун как раз находился в это время в присутствии и занимался делами. Его окружало множество стражников и низших служащих. Вдруг они увидели, что с неба свалился какой-то огромный черный детина. В первый момент все перепугались. Но начальник округа крикнул:

— Схватить этого мерзавца и привести сюда!

В тот же миг на Ли Куя бросилось больше десятка стражников и тюремных надзирателей, которые приволокли его к начальнику округа.

— Ты откуда взялся, колдун? — спросил его начальник. — И почему свалился прямо с неба?

Ли Куй, который при падении расшиб себе голову и поранил лоб, долгое время не мог слова вымолнить.

— Ну, конечно, это колдун! — воскликнул начальник и приказал послать за человеком, который должен был уннчтожить действие волшебства.

Между тем надзиратели связали Ли Куя и потацили его на зеленую лужайку перед управлением. Тут один из надзирателей принес таз с собачьей кровью и опрокинул его на голову Ли Куя. А другой в это время приволок кадушку с испражнениями и также опрокинул ее на Ли Куя. Собачья кровь, моча и кал набились ему в рот и в уши…

— Да никакой я не колдун! — завопил Ли Куй. Я прислужник праведного Ло!

А надо вам сказать, что в Цзичжоу все считали праведника Ло живым божеством, и после слов Ли Куя никто уже не решался поднять руку, чтобы причинить ему вред. Его тут же снова отвели к начальнику округа.

Один из находившихся около начальника чиновников доложил ему следующее:

— Праведник Ло, проживающий в округе Цзичжоу, поистине святой. Он постиг все пути добродетели. И человека, который прислуживает ему, нельзя наказывать.

Но начальник округа в ответ лишь рассмеялся и сказал:

— Я прочитал тысячи книг, много слышал как о теперешних делах, так и о том, что было раньше, но никогда не видел, чтобы у святых людей были такие ученики, как этот. Он, несомненно, колдун! Эй, стражники! Вздуть его как следует! — крикнул он.

Надзиратели повалили Ли Куя и избили его до полусмерти.

— Эй ты, парень! — крикнул тогда начальник округа. — Признавайся, что ты колдун, и тебя перестанут бить!

Ли Кую ничего не оставалось, как признаться в том, что он колдун по имени Ли-эр. Тогда принесли большую кангу, одели ее на Ли Куя и посадили его в главную тюрьму.

Когда его привели в камеру, он сказал:

— Я служу божеству, так как же осмелились вы одеть на меня кангу?! Теперь я уничтожу все население Цзичжоу!

Здесь следует сказать о том, что и охрана и надзиратели тюрьмы — все знали о величии и высоких добродетелях праведника Ло, и среди них не было ни одного, кто бы его не почитал. Поэтому они стали задавать Ли Кую вопросы.

— Кто же ты в действительности?

— Я один из самых близких людей праведника Ло и постоянно состою при нем, — ответил Ли Куй. — Я совершил проступок и оскорбил святого отца, поэтому он отправил меня сюда, заставив перенести все эти мучения. Но дня через три он обязательно придет и выручит меня. Если только вы не принесете мне вина и мяса, то я сделаю так, что всех ваших родных постигнет смерть.

Подобные речи напугали всех надзирателей и охранников. Они купили вина и мяса и стали потчевать Ли Куя. Увидев, что его боятся, Ли Куй стал нести такую чушь, что тюремные служители еще больше испугались. Они согрели ему воды для мытья, принесли чистую одежду и дали переодеться. А Ли Куй говорил:

— Если у меня будет недостаток в вине и мясе, то я улечу отсюда, и тогда вам плохо придется!

А тюремная стража делала все, чтобы только умилостивить его. Однако нет надобности распространяться здесь о дальней пребывании Ли Куя в тюрьме в Цзичжоу.

Расскажем лучше, как праведник Ло поведал Дай Цзуну о том, что произошло в кумирне. Узнав обо всем, Дай Цзун пришел в отчаяние и стал умолять праведника спасти Ли Куя. Праведник оставил Дай Цзуна пожать в кумирне и стал расспрарашивать его о том, что делается в лагере. Тогда Дай Цзун рассказал ему о Чао Гае и Сун Цзяне, об их справедливости бескорыстии, о том, что они всегда делают только то, что добродетельно и нравственно, совершают угодные небу дела, поведал он и о том, что они дали клятву не причинять никакого вреда честным и справедливым правителям, людям, почитающим родителей. А также тем, которые строго соблюдают свой супружеский долг. Много еще хорошего рассказал о своих товарищах Дай Цзун.

Выслушав его, праведник Ло ничего не сказал. Так прошло пять дней. И каждый день Дай Цзун совершал перед праведником земные поклоны и молил его спасти Ли Куя.

— Таких людей, как он, вы должны изгонять из своего лагеря, — говорил ему на это праведник Ло. — Не бери его с собой обратно!

— Да вы не знаете его, святой отец! — отвечал на это Дай Цзун. — Хотя человек он и невежественный и не знает правил приличия, но и у него есть свои достоинства. Прежде всего — он человек честный и прямой и никогда не позволит себе присвоить чужого. Затем он никому не льстит и если бы даже ему пришлось умереть, то и тогда он сохранил бы верность. К тому же он не развратный и неиспорченный человек, не жаден до богатств и никогда не изменит справедливому делу. Он храбр и всегда первым готов идти в бой. За все эти качества Сун Цзян и полюбил его. Я и подумать не могу о том, чтобы вернуться в лагерь без него. Я не мог бы тогда показаться на глаза Сун Цзяну.

— Да я ведь знаю, что он является одной из звезд неба, звездой войны, — сказал тогда, смеясь, праведник Ло. — Люди много грешили и потому он был послан на землю уничтожить их. Как же я могу идти против воли неба и вредить этому человеку? Я просто хочу немного исправить его и скажу, чтобы его вернули вам.

Дай Цзун поклонился и поблагодарил.

— Где хранители? — позвал праведник.

Не успел он произнести эти слова, как перед залом долголетия налетел порыв ветра и появился дух в желтой косынке на голове. Низко склонившись перед праведником, дух сказал:

— Что прикажете, святой отец?

— Срок наказания для того человека, с которым я посылал тебя в Цзичжоу, — кончился, — молвил праведник. — Отправляйся в тюрьму и доставь этого человека сюда. Только поторопись!

Дух-хранитель поклонился праведнику и исчез. Прошел примерно час, и он спустил Ли Куя с неба. Дай Цзун бросился поднимать его и спросил:

— Дорогой брат! Где был ты эти дни?

Ли Куй, увидев праведного Ло, начал отбивать перед ним земные поклоны, приговаривая:

— Дорогой отец! Я никогда больше не осмелюсь поступать подобным образом!

— С этого времени, — сказал ему праведник Ло, — ты должен изменить свой характер и все свои силы отдать на то, чтобы помогать Сун Цзяну. Никогда не допускай злых помыслов в сердце своем.

— Я почитаю тебя за отца родного, — сказал Ли Куй, снова кланяясь. — Как же могу я ослушаться?

— Да где же ты все-таки был? — снова спросил его Дай Цзун.

— В тот день, когда меня подхватил и понес ветер, — начал рассказывать Ли Куй, — я прилетел прямо в управление округом Цзичжоу и скатился с крыши прямо во двор. Находившаяся там стража схватила меня, а чертов начальник обвинил меня в том, что я колдун, приказал повалить и связать меня, а затем велел тюремным стражникам и надзирателям окатить меня с головы до ног собачьей кровью и человеческими испражнениями. После этого меня так вздули, что почти перебили мне ноги. А потом на меня одели кангу и бросили в тюрьму. Тюремные стражники начали расспрашивать меня, что я за дух войны, что свалился сюда прямо с неба. Ну, а я сказал им, что являюсь служителем праведного Ло, что провинился перед ним и вот теперь осужден переносить эти муки. Но я также сказал им, что дня через три праведник непременно придет и спасет меня. И хоть меня там и побили, но я все же обманул их и заставил прислать мне мяса и вина. Эти негодяи очень боятся праведника, поэтому они даже дали мне воды умыться и принесли другую одежду. И вот как раз в тот момент, когда я сидел в беседке, закусывал и пил вино, которое выманил у них, я увидел спустившегося с неба духа в желтом уборе. Он освободил меня от колодок и приказал мне закрыть глаза. И вот словно во сне я очутился здесь.

— Нашему святому отцу прислуживают больше тысячи таких духов, как этот в желтой повязке, — сказал тут Гун-Сунь Шэн.

Живой Будда! — воскликнул Ли Куй. — Почему ты раньше не сказал мне об этом, ведь ты избавил бы меня от совершения этого греха, — и с этими словами он повалился в ноги праведнику.

Тут Дай Цзун также встал на колени и, обращаясь к праведнику, сказал:

— Я уже много дней живу здесь. А наши войска в Гаотанчжоу с нетерпением ждут моего возвращения. Умоляю тебя, святой отец, сжалься и отпусти вместе с нами учителя Гун-Сунь Шэна. Когда он поможет нашему уважаемому брату Сун Цзяну побороть Гао Ляня, мы снова проводим его сюда.

— Вначале я не хотел отпускать его, — отвечал праведник Ло, — но так как основой вашего дела является справедливость, я разрешаю ему пойти с вами. Однако мне хочется сказаь вам несколько слов, которые вы должны крепко запомнить.

Тогда Гун-Сунь Шэн опустился перед святым праведником на колени и выслушал его напутствие.

Поистине:

Тот, кто желает спасти мир и порядок в стране,
Феникса может призвать, чтобы на нем полететь.

Что же сказал Гун-Сунь Шэну праведник Ло, вы узнаете из следующей главы.

Глава 53

рассказывающая о том, как Дракон, парящий в облаках, преодолел волшебство Гао Ляня и как Черный вихрь спустился в колодец, чтобы спасти Чай Цзиня

Продолжая начатый разговор, праведник Ло сказал:

— Дорогой брат! Волшебство, которому ты когда-то учился, как раз и знает Гао Лянь. Но сейчас я научу тебя основным законам Пяти громов и Провидения. Действуя согласно этим законам, ты можешь выручить Сун Цзяна, спасти страну, обеспечить мир для народа и осуществить предначертанные небом добродетель и справедливость. Ты можешь не беспокоиться, я пошлю людей, которые неустанно будут заботиться о твоей старой матери. Ты когда-то был одной из тридцати шести звезд созвездия на небе, и поэтому я разрешаю тебе на некоторое время отлучиться. Береги свою душу, вступившую на путь добродетели и справедливости. Не поддавайся человеческим соблазнам, чтобы они не отвлекли тебя от того великого дела, которое ты призван совершить!

Опустившись на колени, Гун-Сунь Шэн принял от своего учителя тайну заклинаний, после чего он, Дай Цзун и Ли Куй совершили поклоны перед праведником Ло и простились с ним. Распрощавшись также и с остальными монахами, они спустились с горы и вернулись в дом Гун-Сунь Шэна.

Здесь Гун-Сунь Шэн вытащил два своих волшебных меча, надел железный шлем и кафтан даоса-монаха и, захватив другие необходимые вещи, распрощался со своей матерью. Поcле этого они втроем покинули гору и тронулись в путь. Когда онИ прошли сорок ли, Дай Цзун сказал:

— Я пойду вперед, чтобы сообщить нашему старшему брату о вашем приходе, а вы, учитель, идите вместе с Ли Куем по тракту, мы встретим вас.

— Вот и прекрасно! — согласился Гун-Сунь Шэн.

— Вы, уважаемый брат, идите вперед и сообщите о нас. А мы тоже поторопимся.

— Смотр заботься об учителе в пути, — наказывал Дай Цзун Ли Кую. — Если с ним что-нибyдь случится, то плохо тебе придется!

— Ведь он, как и праведный Ло, знает тайну магии, — сказал на это Ли Куй. — Как же я могу относиться к нему с недостаточным вниманием.

Тогда Дай Цзун привязал себе к ногам бумагу с заклинаниями и отправися вперед.

А Гун-Сунь Шэн и Ли Куй тем временем спустились с горы Двух святых и, покинув уезд Цзюгун, пошли по тракту. Когда наступил вечер, они отыскали постоялый двор и остановились там на ночлег. Ли Куй, боясь магии праведника Ло, изо всех сил старался услужить Гун-Сунь Шэну и уж, конечно, не осмеливался проявлять свой характер.

Так они шли три дня и, наконец, пришли в какое-то торговое местечко, которое называлось Уганчжэнь. На улицах царило большое оживление. Тогда Гун-Сунь Шэн сказал:

— За эти дни мы очень устали в пути, не мешало бы нам купить по чашке простого вина и поесть какой-нибудь овощной пищи.

— Да, это было бы хорошо, — согласился Ли Куй.

В этот момент они увидели у дороги небольшой трактирчик, вошли туда и сели. Гун-Сунь Шэн занял главное место, а Ли Куй развязал свой пояс и сел пониже его. Подозвав слугу, они попросили его подать им вина, а на закуску принести овощной пищи.

— Есть у вас здесь какая-нибудь постная еда? — спросил Гун-Сунь Шэн.

— Мы торгуем только вином и мясом, — отвечал слуга. — Никакой постной пищи у нас нет. А вот на рунке, который находится в конце улицы, продают финиковые лепешки.

— Пойду-ка я куплю немного и принесу сюда! — сказал Ли Куй и, вынув из узла немного мелочи, отправился прямо на рынок.

Купив лепешек, он хотел уже идти обратно, как вдруг из боковой улицы до него донеслись восторженные крики:

— Вот это сила!

Ли Куй поглядел туда и увидел толпу людей, а в центре здоровенного парня. Парень размахивал огромным железным молотом с когтями на конце. Окружавшие его жители местечка громко выражали свое восхищение. Ростом парень был больше семи чи, лицо у него было изрыто оспой, на носу виднелась большая ссадина. Взглянув на молот, Ли Куй прикинул, что в нем будет больше тридцати цзиней весу.

А парень, закончив свои упражнения, с размаху опустил молот на лежавший на мостовой камень и разбил его на мелкие кусочки. Толпа снова пришла в восторг.

Этого Ли Куй не мог стерпеть. Он сунул свои лепешки за пазуху, выступил вперед и схватил молот. Увидев это, хозяин молота закричал:

— Ты что за черт такой? И как смеешь брать мой молот?!

— Да что же ты особенного сделал, что народ так восторгается тобой? — крикнул в свою очередь Ли Куй. — А мне так противно глядеть на тебя! Вот смотри, что я покажу добрым людям!

— Ладно, возьми мой молот, — сказал детина, — но если ты не сможешь поднять его, то как следуeт получишь по шее!

Ли Куй с таким видом поднял молот, словно это был небольшой шар, и, повертев им немного, легонечко опустил на землю. При этом лицо его не покраснело от натуги, сердце билось ровно, и дышал он спокойно. Увидев это, парень отвесил Ли Кую земной поклон и сказал:

— Разрешите, уважаемый брат, узнать ваше имя!

— А ты где живешь? — спросил в свою очередь Ли Куй.

— Да вот мой дом, перед вами! — ответил тот.

Он повел Ли Куя к своему жилищу. На воротах висел большой замок. Парень достал из кармана ключ и, открыв ворота, ввел Ли Куя в дом и пригласил его сесть. Оглядев помещение, Ли Куй увидел всевозможные инструменты — железную наковальню, молоты, куэнечный горн, клещи, долото и тут же подумал про себя: «Этот парень, несомненно, кузнец и был бы очень полезен нам. Почему бы мне не пригласить его в лагерь?»

— Дорогой друг, — обратился к нему Ли Куй, — ты все-таки скажи мне, как тебя зовут.

— Фамилия моя Тан, имя Лун, — ответил тот. — Отец мой служил командиром в городе Яньаньфу. А так как он был хорошим кузнецом, то старый командующий Чун взял его к себе на службу. Недавно отец мой умер, а я пристрастился к азартным играм и отправился странствовать. Пока что я обосновался здесь и зарабатываю себе на жизнь кузнечным ремеслом. Но больше всего я люблю упражняться с пиками и палицами. Все мое тело изрыто оспой, и за это люди прозвали меня «Пятнистый леопард». А теперь разрешите мне узнать ваше почтенное имя, дорогой брат, — закончил он.

— Я — удалец из лагеря Ляншаньбо, и зовуг меня Ли Куй Черный вихрь, — ответил тот.

Услышав это, Тан Лун снова поклонился Ли Кую и сказал:

— Я давно уже слышал о вашем славном имени, но кто бы мог подумать, чтo сегодня я неожиданно встречусь с вами?

— Да разве сможешь ты разбогатеть здесь когда-нибудь? — сказал ему Ли Куй. — Уж лучше бы тебе отправиться вместе се мной в Ляншаньбо и вступить в нашу компанию. Ты стал бы там одним из главарей.

— Если вы не гнушаетесь мной, уважаемый брат, и соглашаетесь взять с собой, то я с охотой буду служить вам, — с готовностью ответил Тан Лун.

Он совершил перед Ли Куем полагающиеся поклоны, признав его своим старшим братом, а Ли Куй согласился считать его своим младшим братом.

— У меня нет ни семьи, ни работников, — сказал Тан Лун, — и я прошу вас, уважаемый брат, пойти со мной на рыноК и выпить там чашечки по три недорогого вина в честь заключенного нами братского союза. Сегодня мы переночуем здесь, а завтра двинемся в путь.

— В кабачке, который находится недалеко отсюда, меня ждет мой учитель, — сказал Ли Куй. — Я ходил купить финиковых лепешек. Мы поедим и тронемся в путь. Откладывать нельзя, надо идти сегодня же!

— А почему вы так торопитесь? — спросил Тан Лун.

— Да ты и ее знаешь о том, чтo наш старший брат Сун Цзян ведет сейчас в Гаотанчжоу тяжелый бой и ждет прихода нашего учителя, который должен выручить его! — ответил Ли Куй.

— А кто же этот учитель? — поинтересовался Тан Лун.

— Да ты не разговаривай, а скорее собирайся, и пойдем! — торопил его Ли Куй.

Тогда Тан Лун быстро увязал свои вещи в узел и захватил деньги на дорожные расходы. Затем он одел войлочную шляпу, подвесил к поясу кинжал и взял меч. Тяжелые вещи и разное старье он бросил в своей полуразрушенной хибарке и пошел вслед за Ли Куем. В кабачке они увидели Гун-Сунь Шэна, который стал укорять Ли Куя.

— Почему это ты так долго ходил? Задержался бы ты еще немного, и я ушел бы один.

Ли Куй не посмел возразить. Он подвел Тан Луна к Гун-Сунь Шэну и велел ему совершить поклоны. После этого Ли Куй рассказал о том, как они побратались. Узнав, что Тан Лун кузнец, Гун-Сунь Шэн в душе остался очень доволен.

Ли Куй достал сверток и отдал его слуге, чтобы тот приготовил все как следует. Затем они втроем выпили по нескольку чашечек вина и закусили финиковыми лепешками. Расплатившись, Ли Куй и Тан Лун взвалили нa спину свои узлы и вместе с Гун-Сунь Шэном покинули Уганчжэнь и направились в Гаотанчжоу.

Когда из оставшихся трех переходов они проделали больше двух, то увидели Дай Цзуна, который вышел им навстречу.

Гун-Сунь Шэн очень обрадовался и быстро спросил:

— Kaк обстоят дела в последние дни?

— Гао Лянь уже оправился от раны и каждый день делает вылазки, — отвечал Дай Цзун. — Наш уважаемый брат сейЧас стойко обoроняется, но не решается вступать с вparoм в бой и ждет вашего прихода, уважаемый учитель!

— Ну что ж, пойдем! — сказал Гун-Сунь Шэн.

Тут Ли Куй подвел Тан Луна, чтобы познакомить его с Дай Цзуном, и подробно рассказал историю их встречи. После этого они отправились в Гаотанчжоу уже вчетвером. В пяти ли от лагеря они встретили Люй Фана и Го Шэна с отрядом всадников свыше ста человек. Здесь наши путники сели на коней и уже все вместе отправились в лагерь.

Навстречу им вышли Сун Цзян, У Юн и остальные вожди. Когда церемония поклонов и приветствий закончилась, в честь прибывших, как это полагается, было подано вино. После расспросов о том, что с кем произошло за время разлуки, Сун Цзян пригласил прибывших пройти в главную палатку. Сюда же собрались и остальные главари, чтобы приветствовать прибывших.

Ли Куй вывел вперед Тан Луна и представил его Сун Цзяну, У Юну и остальным вождям. Когда эта церемония была закончена, в честь прибывших устроили пир.

На следующий день в главноЙ палатке лагеря Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн держали совет о том, как одолеть Гао Ляня.

— Пусть командиры отдадут приказ, — сказал Гун-Сунь Шэн, — чтобы все отряды выступили вперед. Посмотрим, что будет делать противник. У меня есть свой план.

В тот же день Сун Цзян издал приказ по лагерям, чтобы все отряды выступали вместе и шли прямо ко рву, окружающему город Гаотанчжоу. Таким образом, было решено сниматься со стоянки.

На следующее утро, в пятую стражу, после того как был приготовлен завтрак, все бойцы оделись в кольчуги. Сун Цзян, у Юн и Гун-Сунь Шэн сели на коней и выехали перед фронтом. Знаменосцы взмахнули знаменами, забили барабаны, и под звуки литавр воины с боевым кличем ринулись вперед, к стенам города.

А теперь надо сказать вам несколько слов о начальнике округа Гао Ляне. Нанесенная ему стрелой рана уже совсем зажила. Накануне стража доложила ему о том, что отряды Сун Цзяна снова подошли к городу. Утром все войска оделись в кольчуги, открыли городские ворота, был опущен подвесной мост, и начальник округа во главе своего отряда волшебных бойцов в триста человек в сопровождении всех остальных военачальников выехал из города навстречу врагу.

Отряды медленно приближались друг к другу. Уже можно было видеть знамена и слышать барабанный бой противника. Войска обеих сторон расположились в боевой порядок. Затем раздался бой барабанов, сделанных из шкур морских ящериц, и в воздухе заколыхались разноцветные флаги.

В этот момент ряды отрядов Сун Цзяна расступились, и из образовавшегося прохода выехало десять всадников, которые выстроились по обеим сторонам отряда, приняв форму орлиных крыльев. Пять главарей — Хуа Юн, Цинь Мин, Чжу Тун, Оу Пэн и Люй Фан стали по левую сторону, а еще пять — Линь Чун, Сунь Ли, Дэн Фэй, Ма Линь и Го Шэн — по правую. В центре находились Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн. Они выехали на своих конях и остановились перед строем.

В это время в рядах противника забили в барабаны, флаги раздвинУлись и также появилась группа командиров человек в тридцать, в центре на коне ехал сам начальник округа Гаотанчжоу — Гао Лянь. Выехав вперед, Гао Лянь остановился под знаменами и, свирепо ругаясь, закричал:

— Эй вы, разбойники из болот и камышей! Раз уж вы решили драться, так давайте драться до конца! Тот, кто удерет с поля боя, не будет считаться удальцом!

— Кто же из вас готов выехать и на месте прикончить этого разбойника?! — крикнул тут Сун Цзян.

Тогда с оружием в руках выскочил вперед на своем коне Хуа Юн и остановился посредине.

— Кто схватит этого разбойника? — в свою очередь крикнул Гао Лянь, увидев выехавшего вперед Хуа Юна.

Из группы командиров тотчас же выделился один, по имени Сюэ Юань-хуэй. Восседая на лихом коне, с мечом в руках он мигом вылетел на середину, чтобы сразиться с Хуа Юном.

Они схватывались уже несколько раз. Но вдруг Хуа Юн повернул коня и погнал его в сторону своего отряда. Тогда Сюэ Юань-хуэй припустил своего коня и, размахивая мечом, во весь опор помчался за Хуа Юном. Но тут Хуа Юн остановился, поднял лук, вытащил стрелу и, повернувшись, выстрелил. В тот же миг Сюэ Юань-хуэй полетел с коня. С обеих сторон раздались боевые крики.

Гао Лянь, сидя на коне, видел все и пришел в ярость. Он взял в руки привязанный к седлу волшебный медный гонг с изображением зверей, затем вытащил волшебный меч и ударил им в гонг три раза. В тот же миг из рядов волшебного отряда поднялся сильный вихрь, взметнувший вверх тучи желтого песка, которые заволокли все небо. Лучи солнца не проникали на землю, и наступила полная темнота.

В этот момент раздались крики, и из туч песка ринулись вперед шакалы и волки тигры и барсы, и раэные ядовитые гады.

Бойцы Сун Цзяна хотели было отступать, но Гун-Сунь Шэн, не слезая с лошади, вытащил волшебный меч с вырезанными на нем странными письмеками и указывая им в сторону противника, произнес какое-то заклинание и крикнул:

— Спеши!

Сейчас же вперед полетел желтый луч, и вся стая страшных диких зверей и гадов бросилась из поднятой тучи песка и повалилась беспорядочной кучей на землю между сражающимися отрядами войск. Тогда все увидели, что шакалы, тигры и прочие звери вырезаны из белой бумаги. Что же касается туч песка, то они тотчас же рассеялись.

Когда Сун Цзян увидел это, он взмахнул плеткой, и бойцы его отрядов ринулись вперед. Только и видно было, как разили противника и как падали кони и люди. Знаменосцы и барабанщики пришли в смятение.

Гао Лянь поспешно отвел отряд своих волшебных 6ойцов и отступил с ними в город. Отряды Сун Цзяна преследовали его до самой городской стены, но там противник быстро поднял мост и закрыл городские ворота. Со стен градом посыпались бревна и камни.

Тогда Сун Цзян приказал бить в гонг, отозвать своих людей и разбить лагерь. После проверки оказалось, что все налицо. Они одержали большую победу. Возвратившись в лагерь, Сун Цзян принес свою благодарность Гун-Сунь Шэну за его чудодейственное средство и тут же наградил всех бойцов.

На следующий день отряды разбились на группы и, окружив город со всех сторон, начали усиленное наступление. Обращаясь к Сун Цзяну и У Юну, Гун-сунь Шэн сказал:

— Хоть вчера противник и потерпел поражение и большая часть его войск уничтожена, однако мы сами видели, что отряд из трехсот волшебных воинов он все же успел отвести в город. А так как сегодня мы предприняли ожесточенное наступле то этот негодяй, несомненно, придет сюда ночью, чтобы тайко уничтожить наш лагерь. С вечера надо собрать все отряды, а глубокой ночью рассредоточить их, укрыть в разных мест и устроить засаду. А в лагере надо оставить все как было, будто там находятся воины. Бойцов же следует предупредить о том, что как только они услышат раскаты грома и увидят, что из лагеря взметнулся столб пламени, они должны бросаться вперед.

Итак, приказ был отдан. Осада города продолжалась до вечера, после чего все отряды были отозваны в лагерь. Расположившись бивуаком, бойцы начали играть на музыкалых инструментах. Распивая вино, они шумно и весело праздновали свою победу. А поздней ночью главари развели отряды в разные стороны, спрятали их и устроили засаду.

Между тем Сун Цзян, У Юн, Гун-Сунь Шэн, Хуа Юн, Цинь Мин, Люй Фан и Го Шэн поднялись на холм и стали ждать, что будет дальше. В ту же ночь Гао Лянь действительно собрал свой отряд из трехсот волшебных воинов. У каждого за плечами была железная коробка, формой напоминающая тыкву, начиненная серой, селитрой и черным порохом. Все солдаты держали в руках мечи с крюками, железные метлы, а во рту свистки из камыша. Примерно во вторую ночную стражу были открыты ворота города и опущен подъемный мост. Гао Лянь, в сопровождении тридцати всаднков мчался впереди своего отряда в сторону противника.

Когда они приблизились к лагерю противника, Гао Лянь, сидя на коне, произнес заклинание, и сразу же к небу взметнулось черное облако, поднялся сильный ветер, который подхватил и понес песок, камни и поднял тучи пыли. Каждый солдат вынул кремень и поднес его к отверстию тыквы, чтобы выбить искру. А затем они все вместе начали свистеть. Среди полного мрака тела их освещались искрами. С огромными мечами и широкими сеюирами они лавиной ринулись на лагерь противника.

А В это время Гун-Сунь Шэн, находившийся на самом высоком месте холма, сделал магический знак своим волшебным мечом, и тут же в пустом лагере раздались оглушительные раскаты грома. В рядах волшебного отряда началась паника, бойцы готовы были бежать назад, но тут из лагеря взвились вверх огромные языки пламени, огонь разлетелся в разные стороны, все вокруг стало багровым, и солдаты в растерянности не знали, куда бежать.

В этот момент из засады ринулись вперед бойцы Сун Цзяна и плотным кольцом окружили лагерь. В темноте они отчетливо видели, что делается у противника, и потому из трехсот волшебных солдат ни одному не удалось спастись — все были перебиты.

Гао Лянь, сопровождаемый группой всадников в тридцать человек, в панике ринулся обратно в город. По пятам за ними гнался отряд всадников во главе с Линь Чуном Барсоголовым. Видя, что враг вот-вот настигнет их, Гао Лянь отдал приказ опустить мост. Из тридцати всадников, сопровождавших Гао Ляня, в город возвратилось всего человек восемь-девять. Остальные были живыми захвачены в плен Линь Чуном и его бойцами. Вернувшись в город, Гао Лянь отдал приказ созвать все население и поставить его на городские стены для защиты города. Сун Цзян и Линь Чун полностью уничтожили весь отряд волшебных воинов.

На следующий день Сун Цзян снова привел свои отряды и плотным кольцом окружил город. Тут Гао Лянь стал раздумывать: «Много лет я изучал искусство волшебства и никак не ожидал, что враг разобьет меня. Что же теперь делать? Придется мне послать людей в соседний округ и просить там помощи». Он тут же быстро написал два письма и приказал отвезти одно в Дунчан, другое в Коучжоу. «Эти города, — рассуждал он, — находятся недалеко отсюда, а начальники округов поставлены моим братом. Поэтому я могу просить их тотчас же прислать свои войска мне на помощь».

С письмами он отправил двух младших командиров, которым открыли западные ворота города. Выехав из города, эти командиры ринулись вперед, прокладывая себе путь. Некоторые из главарей Хотели было броситься за ними в погоню, но У Юн остановил их:

— Пусть едут! Мы воспользуемся этим для того, чтобы уничтожить их!

— Как же вы это сделаете, господин военный советник? — спросил его Сун Цзян.

— Сейчас в городе почти не осталось ни солдат, ни командиров, — отвечал ему У Юн. — И вот теперь они послали за помощью. Нам нужно сейчас же выделить два отряда и сделать так, чтобы их приняли за войска, которые пришли на помощь. Когда они будут продвигаться к городу, мы как будто вступим с ними в бой. Тогда Гао Лянь, конечно, откроет городские ворота и выйдет, чтобы оказать поддержку подходящим войскам. А мы воспользуемся этим удобным случаеч и захватим город. Для Гао Ляня же оставим узкий выход и непременно поймаем его живым.

Выслушав это, Сун Цзян остался очень доволен и приказал Дай Цзуну отправиться в Ляншаньбо, чтобы взять там еще два отряда и с двух сторон идти на город.

А Гао Лянь, между тем, приказал каждую ночь собирать на пустырях большие кучи хвороста и травы и поджигать их. Это должно было служить сигналом для ожидаемых войск. Кроме того, с городских стен непрерывно велось наблюдение.

Через несколько дней находившиеся на стенах города охранники заметили в отряде Сун Цзяна какое-то замешательство и тут же поспешили с докладом к Гао Ляню. А Гао Лянь, услышав об этом, сейчас же надел на себя военные доспехи и быстро направился к городской стене посмотреть, что происходит. И тут он увидел, что к городу с двух сторон приближаются отряды. С криками и шумом бойцы во весь опор неслись вперед, до самых небес вздымая тучи пыли. Осаждавшие город отряды Сун Цзяна сразу же рассеялись в разные стороны. Гао Лянь решил, что это пришли войска, высланные ему на помощь. Тогда он спешно собрал всех воинов, остававшихся в городе, разбил их на отряды и, приказ открыть ворота, вывел за город навстречу подходящим войскам.

А далее события разворачивались следующим образом. Подъехав к отряду Сун Цзяна, Гао Лянь увидел, что Сун Цзян, а вслед за ним Хуа Юн и Цинь Мин верхом на конях бросились наутек по маленькой тропинке. Тогда он во главе группы своих бойцов помчался за ними в погоню. Но вдруг за холмом один за другим раздалось несколько взрывов. Гао Лянь стал подозревать неладное и тут же приказал своим людям возвращаться обратно. Но в этот момент с двух сторон ударили в гонг. Слева ринулся отряд Люй Фана, а справа Го Шэна. В каждом отряде насчитывалось по пятьсот боицов. Гао Лянь попытался было пробить себе дорогу, но потерял больше половины своих людей.

Вырвавшись, наконец, из окружения, он и его воины посмотрели в сторону города: там на стенах развевались знамена лагеря Ляншаньбо. Еще раз внимательно оглядевшись, они нигде не могли обнаружить частей, прибывших к ним на помощь. Гао Лянь понял, что ему не остается ничего другого, как увести уцелевших воинов по небольшой горной дорожке. Но не проехали они и десяти ли, как из-за гребня горы, находившейся впереди, вылетела группа всадников во главе с Сунь Ли и преградила им путь. Голосом, подобным раскатам грома, Сунь Ли закричал:

— Я давно уже поджидаю вас здесь! Ну-ка, слезайте с коней и сдавайтесь!

Гао Лянь и его люди повернули было коней, чтобы ехать назад, но и там путь был уже отрезан другой группой бойцов во главе с Чжу Туном Бородачом. Обе группы сжимали Гао Ляня с двух сторон, и выхода для спасения у него не было.

Тогда Гао Лянь бросил своего коня и пешком стал взбираться на гору. Но преследовавшие его бойцы со всех сторон бросились за ним в погоню. Тут Гао Лянь быстро пробормотал заклинание и крикнул:

— Поднимайся!

Сразу же образовалось черное облако, которое стало плавно уносить его вверх. Так Гао Лянь поднялся до самой вершины горы.

Но в этот момент из-за холма вдруг показался Гун-Сунь Шэн. Увидев облако, он протянул свой меч в том направлении, куда оно летело, и, пробормотав заклннание, воскликнул:

— Поторопись!

В тот же миг все увидели, как Гао Лянь полетел с облака вниз. Тут выскочил Лэй Хэн и одним ударом своего меча рассек Гао Ляня надвое.

Взяв с собой его голову, Лэй Хэн вместе с остальными стал спускаться с горы. Вперед они послали гонца, который должен был сообщить об этом главарям. Но Сун Цзян, которому уже доложили том, что Гао Лянь убит, собрал все отряды и вошел с ними в Гаотанчжоу.

Заранее был отдан приказ о том, чтобы населению не причинять никакого вреда. А когда они вошли в город, то для успокоения жителей вывесили объявление о том, что всякое бесчинство будет беспощадно наказываться.

После этого они тотчас же отправились в тюрьму, чтобы освободить Чай Цзиня. Надзиратели и стражники уже разбежались, и в тюрьме осталось лишь человек пятьдесят заключенных. С каждого из них сняли кангу и выпустили на волю. Но Чай Цзиня среди заключенных не оказалось.

Тяжело стало на душе у Сун Цзяна. Он пошел в тюрьму и там ходил из камеры в камеру. В одном помещении он нашел всех родственников Чай Хуан-чэна. В другом увидел всю семью Чай Цзиня, которая была схвачена в Цанчжоу и доставлена сюда. Из-за боев, которые происходили в последнее время, их еще не вызывали и не допрашивали. Но Чай Цзиня так нигде и не было.

Тогда У Юн созвал на допрос всех тюремных Стражников Гаотанчжоу. Один из них выступил вперед и доложил:

— Я — надзиратель тюрьмы, зовут меня Линь Жэнь. Недавно я получил распоряжение начальника округа неотлучно находиться при Чай Цзине и хорошенько охранять его, чтобы он не сбежал. Кроме того, он приказал мне покончить с ним в том случае, если городу будет угрожать большая опасность. Три дня тому назад начальник округа велел вывести Чай Цзиня из тюрьмы и казнить его. Однако я не мог сделать этого, потому что знал Чай Цзиня как очень хорошего человека. И я не стал выполнять приказа под тем предлогом, что Чай Цзинь при смерти и нет необходимости убивать его. Но когда начальник округа стал требовать, чтобы приказ его был выполнен, я ответил, что Чай Цэинь уже умер. Последнее время непрерывно шли бои, и начальнику округа уже некогда было интересоваться этим делом. Однако из опасения, что он может прислать кого-нибудь справиться о Чай Цзине и тогда не миновать мне строгого наказания, я отвел вчера Чай Цзиня за тюрьму, снял с него кангу и там спрятал его в высохшем колодце. И вот сейчас не знаю даже, жив он или нет.

Услышав это, Сун Цзян тотчас же приказал Линь Жэню провести их туда. Они прошли прямо за тюрьму, к колодцу, и заглянули в него: там был сплошной мрак. Никто не знал, насколько глубoк этот колодец. Они стали кричать, но ответа не последовало. Тогда они спустили в колодец веревку и установили, что глубина колодца примерно восемь-девять чжан.

— По всей вероятности, сановник Чай Цзинь исчез, — сказал Сун Цзян, и на глазах у него блеснули слезы.

— Вы не расстраивайтесь, начальник, — утешал его У Юн. — Кто хочет спуститься в колодец и посмотреть, там ли Чай Цзинь? — спросил он. — Тогда мы точно будем знать это!

Не успел он договорить, как вперед выскочил Ли Куй Черный Вихрь и громко крикнул:

— Обождите, я спущусь!

— Вот и хорошо, — сказал Сун Цзян. — Ты довел его до такого состояния, ты и должен сам искупить свою вину.

— Да я спущусь, мне ничуть не страшно! — со смехом сказал Ли Куй. — Только смотрите веревку не перережьте, когда я буду спускаться!

— А ты и вправду озорной парень! — оказал ему У Юн.

Тут принесли большую бамбуковую плетеную корзину и к краям ее с двух сторон привязали веревку. После этого установили перекладину, к которой и подвесили корзину. К веревкам привязали два медных колокольчика.

Между тем Ли Куй сбросил с себя всю одежду и, взяв свои топоры, сел в корзину, которую плавно опустили на дно.

Выкарабкавшись из корзины, Ли Куй стал шарить вокруг себя и наткнулся на какую-то груду человеческих костей.

— Угодники святые! — воскликнул Ли Куй. — Что это здесь за чертовщина!

Он стал шарить в другой стороне колодца и обнаружил, что там везде вода и некуда даже ногу поставить. Тогда Ли Куй положил топоры в корзину и начал шарить обеими руками. Колодец был очень велик. Наконец, Ли Куй нащупал человека, который, скорчившись, сидел в воде.

— Господин Чай Цзинь! — позвал Ли Куй.

Но человек даже не пошевельнулся. Тогда Ли Куй снова начал ощупывать Чай Цзиня и заметил, что тот чyть-чуть дышит.

— Ну, благодарение небу и земле! — воскликнул Ли Куй. — Значит спасти его еще можно.

Забравшись в корзину, он дернул за колокольчик, и корзину подняли. Наверху все увидели, что в ней сидит только Ли Куй. Ли Куй стал подробно рассказывать о том, что нашел внизу.

— В таком случае полезай еще раз, — сказал, выслушав его, Сун Цзян. — И в первую очередь посади в корзину сановника Чай Цзиня. Мы вначале вытащим его, а затем тебя!

— Дорогой брат, — сказал Ли Куй, — вы и не знаете, что когда я ходил в Цзичжоу, то дважды попадал в беду. Вы хоть в третий раз ничего со мной не делайте.

— Да с какой же это стати я стану шутить над тобой?! — рассмеялся Сун Цзян. — Ну-кa, живее спускайся!

И Ли Кую ничего не оставалось, как снова сесть в корзину и спуститься в колодец. Очутившись на дне, он вылез из корзины, перенес в нее сановника Чай Цзиня и дернул за веревку, к которой были привязаны колокольчики. Наверху услышали звон и корзину подняли. Увидев Чай Цзиня, все очень обрадовались. Но, осмотрев его, увидели, что голова у него разбита, а кожа на ногах сплошь покрыта ссадинами. Чай Цзинь слегка приоткрыл глаза и сразу же снова закрыл их. Вид его вызвал у всех чувство глубокой жалости. Тотчас же послали за лекарем, чтo6ы оказать Чай Цзиню помощь.

В этот момент Ли Куй, который оставался на дне колодца, поднял отчаянный крик. Тогда Сун Цзян приказал опустил корзину и вытащить его наверх. Когда Ли Куя подняли, он был очень рассержен.

— Нехорошие вы все же люди! — сказал он. — Почему вы сразу не опустили корзину, чтобы вызволить меня оттуда?

— Все мы были заняты мыслью о том, как бы помочь санновнику Чай Цзиню и поэтому совсем забыли о тебе, — извиняющимся тоном сказал Сун Цзян, — ты уж не сердись на нас.

После этого Сун Цзян приказал уложить Чай Цзиня в повозку. Для того, чтобы разместить всех родственников Чай Цзиня, членов двух его семей со всем их имуществом, потребовалось более двадцати повозок. Сун Цзян приказал отправить этот обоз вперед под охраной Ли Куя и Лэй Хэна.

Семья, а также родственники Гао Ляня, всего человек тридцать — сорок, и старые и малые, и хорошие и плохие, были казнены на городской площади. А Линь Жэнь получил награду. Всю казну, продовольствие из складов, а также личное имущество Гао Ляня погрузили на подводы. Затем, покинув Гаотанчжоу, все двинулись в Ляншаньбо.

В пути они никого из населения не трогали и через несколько дней добрались до лагеря.

Несмотря на болезнь, Чай Цзинь поднялся, чтобы поблагодарить Чао Гая, Сун Цзяна и всех остальных вождей. Чао Гай велел выстроить на вершине горы рядом с домом Сун Цзяна помещение для Чай Цзиня и его семьи. Таким образом, в стане прибавилось еще два вождя — Чай Цзинь и Тан Лун. Чао Гай, Сун Цзян и все остальные вожди были чрезвычайно рады этому. В честь новых вождей было устроено торжество; однако подробно говорить об этом мы не будем.

Между тем, когда в Дунчане в Коучжоу узнали о том, что Гао Лянь убит, а Гаотанчжоу захвачен, правителям этих городов только и оставалось, что написать об этом доклад двору императора. А бежавшие из Гаотанчжоу чиновники прибыли в столицу и подробно рассказали о том, что там произошло.

Когда командующий Гао Цю услышал о случившемся и узнал о том, что его брат Гао Лянь убит, он на следующий день встал во время пятой стражи и отправился ко двору. Там в приемном зале он ждал удара в колокол, извещающего о выходе императора, Сюда же в парадных одеждах явились и многие другие сановники, ожидавшие аудиенции. Но вот пробило три четверти времени пятой стражи — час восхождения императора Даоцзюня на трон. Трижды щелкнули бичом, после чего гражданские в военные сановники выстроились в два ряда. Император взошел на трон. В этот момент ведающий приемом возвестил:

— У кого имеется дело, пусть выйдет и доложит императору. А у кого дела нет, может свернуть свои занавески и удалиться.

Тут выступил вперед Гао Цю и доложил:

— В настоящее время главари разбойников Чао Гай и Сун Цзян наносят огромный вред округу Цзичжоу, они грабят города, разоряют продовольственные склады. Собрав вокруг себя лихих людей, они уничтожают правительствеНные войска в округе Цзичжоу, чинят беспорядки в Цзянчжоу и Увэйцзюне. А теперь перебили всех чиновников в Гаотанчжоу и увезли с собой казну и все продовольствие со складов. Это зло подобно тяжелой болезни внутри организма. Если своевременно не устранить его, то оно может настолько разрастись, что потом уже трудно будет справиться. Поэтому я нижайше умоляю ваше величество принять меры к пресечению этого зла.

Выслушав его, Сын неба был сильно встревожен и тут же изъявил свою священную волю. Он поручил командующему Гао Цю повести войска, чтобы полностью уничтожить гнездо разбойников в Ляншаньбо. Но тут Гао Цю почтителыно возразил:

— По-моему, нет надобности направлять большое количество войск против этих разбо Я знаю одного человека, который может сам с ними справиться.

— В таком случае, — сказал император, — необходимо тот час же приказать ему отправиться туда и выполнить мое повеление. Об исполнении же приказа пусть он немедленно доложит и в награду за это получит назначение на высшую должность.

— Этот человек внук знаменитого полководца Ху-Янь Цзаня времен основания царствующей династии. Зовут его Ху-Янь Чжо. Он ловко орудует двумя плетками и обладает невероятной храбростью. Сейчас он служит омандующим в Жунинчжоу, и в подчинении у него находится много замечательных и искусных военачалыников. Я ручаюсь за то, что этот человек сумеет уничтожить разбойничий лагерь в Ляншаньбо. Необходимо назначить его командующим и дать ему отряд из отборных бойцов, конных и пеших, в установленный срок он уничтожит лагерь разбойников и вернется с войсками обратно.

Сын неба одобрил доклад Гаю Цю, повелел своей канцелярии отдать соответствующий указ и немедленно отправить в Жунинчжоу гонца.

Когда прием у императора окончился, Гаю Цю вернулся в управление и отдал распоряжение канцелярии назначить командира, который немедленно отправится с указом императора к Ху-Янь Чжо. В указе говорилось, что Ху-Янь Чжо в установленный срок должен прибыть в столицу и получить здесь приказ.

А теперь обратимся к Ху-Янь Чжо. Он как раз находился в своем управлении в Жунинчжоу, когда ему доложили:

— По указу императора сюда прибыл командир. Он сообщил о том, что вас вызывают в столицу и там вы получите важное предписание.

Услышав это, Ху-Янь Чжо, вместе с гражданским начальником, поспешил за город встретить посланца императора и привел его прямо к себе в управление. Вскрыв пакет и прочитав указ императора, он приказал устроить обед в честь прибывшего посланца, а затем надел на себя шлем, доспехи и взял оружие. После этого ему подали коня, и он, захватив с собой тридцать — сорок человек охраны, вместе с посланцем в тот же день покинул Жунинчжоу.

Мы не будем говорить здесь о том, как они ехали. Вскоре они прибыли в столицу и проследовали прямо к управлению командующего Гао Цю, чтобы представиться ему.

Гао Цю находился как раз у себя в управлении, когда дежурный доложил ему, что из Жунинчжоу прибыл Ху-Янь Чжо и ожидает у ворот. Эта весть очень обрадовала Гао Цю и он приказал ввести прибывшего.

После того как церемония приветствий была закончена, Гао Цю справился у Ху-Янь Чжо, как он ехал, и вознаградил его, а на следующий день повел его представить императору.

Необычный вид Ху-Янь Чжо очень понравился императору, его божественное лицо осветила улыбка, и он тут же приказал подарить Ху-Янь Чжо коня, который был извесген под названием: «Скачущйй по снегу вороной конь». Прозвище свое получил за то, что весь был черным, как тушь, и лишь копыта его белели подобно снегу. Конь этот в один день мог пробежать тысячу ли и вот теперь по указу императора был пожалован Ху-Янь Чжо.

Поблагодарив Сына неба за оказанную ему милость, Ху-Янь Чжо удалился и вместе с Гао Цю прошел в управление. Здесь они стали обсуждать вопрос о том, как быстрее уничтожить разбойничье гнездо в Ляншаньбо.

— Разрешите доложить, ваша милость, — сказал Ху-Янь Чжо, — что я собирал сведения об этом разбойничьем стане и решил, что хоть бойцы у них и невежественные, зато комадиры хорошо обучены. Кони там, возможно, плохие, зато оружие превосходное. Поэтому относиггься к ним с пренебрежением не следует. Я покорнейше прошу вас назначить двух командиров, которые пойдут в головном отряде, а затем уже подтянуть большое войско. Тогда победа будет обеспечена.

Гао Цю остался очень доволен его предложением.

— А кого хотели бы вы назначить командующим передовых отрядов? — спросил он.

И Ху-Янь Чжо назвал имена двух военачальников. Как будто самой судьбой было предопределено, чтобы в Ваньцзычэне прибавилось еще несколыкоo глвааpей, и чтобы отряды Ляншаньбо разбили правитeльственные войска.

Вот уж поистине говорится:

Их имена засверкать не смогли в императорском зале.
Что же! Их с возгласом радостным принял разбойничий стан.

Но чьи имена назвал Ху-Янь Чжо командующему Гао Цю вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 54

повествующая о том, как Гао Цю отправил войска по трем направлениям и о том, как Ху-Янь Чжо применил способ цепного наступления конницы

Итак, командующий Гао Цю, обращаясь к Ху-Янь Чжо, спросил:

— Кто же эти люди, Которых вы предлагает отправить во главе передовых отрядов?

— Я хотел бы предложить командира охраны в роде Чэньчжоу по имени Хань Тао, — почтительно ответил Ху-Янь Чжо. — Он Уроженец Восточной столицы и происходит из семьи потомственных полководцев. Хань Тао владеет большой палицей, утолщенная часть которой имеет форму жужуба. Народ прозвал его «Непобедимым». Этого человека нужно поставить во главе центрального передового отряда. Лучше его не найдешь. Затем есть еще один человек — это командир охраны в городе Инчжоу, по имени Пэн Цзи. Он также уроженец Восточной столицы. Его предки в течение нескольких поколений были военачальниками. Оружие, которым он владеет, это пика с тремя зубцами. В военном искусстве ему нет равных. Народ прозвал его «Полководец — глаз неба». Этот человек может быть помощником командира передового отряда.

Выслушав его, Гао Цю остался очень доволен и сказал:

— Ну, если передовые отряды поведут такие командиры, как Хань Тао и Пэн Цэн, то можно не сомневаться в том, что обнаглевшие разбойники будут истреблены.

Он тотчас же приказал составить указ, собственноручно подписал его и немедленно отправил из императорской канцелярии людей в города Чэньчжоу и Инчжоу разыскать там командиров Хань Тао и Пэн Цзи и вместе с ними срочно прибыть в столицу.

Не прошло и десяти дней, как названные командиры явились в столицу и прошли в управление, где встретились с Гао Цю и Ху-Янь Чжо.

На следующий день Гао Цю со всей своей свитой отправился на императорский учебный плац: там производились учения и смотр войскам. После этого он в сопровождении командиров вернулся в управление и вместе с членами тайного совета и военачальнвками устроил совет, на котором обсуждались предстоящие военные действия. Обращаясь ко вновь прибывшим командирам, Гао Цю спросил:

— Сколько бойцов в ваших войсках?

— В наших войсках насчитывается до пяти тысяч всадников, — сказал Ху-Янь Чжо, — а вместе с солдатами наберется до десяти тысяч человек.

— Тогда возвращайтесь сейчас к себе, — сказал Гао Цю, — отберите из своих войск три тысячи самых лучших всадников и пять тысяч пеших бойцов. А после этого соедините свои силы и выступайте в поход, чтобы истребить разбойничье гнездо в Ляншаньбо.

— Все наши конники и пехотинцы хорошо обучены и опытны, — сказал почтительно Ху-Янь Чжо. — Бойцы у нас крепкие, кони выносливые, так что вам, ваша милость, беспокоиться нечего. Единственно, что может задержать нас на некоторое время, так это недостаток в одежде и боевых доспехах. Поэтому, чтобы не оказаться невольным виновни какой либо оплошности, я просил бы вас, ваша милость, дать нам на подготовку еще немного времени.

— Ну, если дело обстоит так, как вы говорите, — ответил на это Гао Цю, — то вы втроем можете отправиться в столичный склад вооружения и взять оттуда любого оружия, одежды и боевых доспехов столько, сколько вам понадобится. Вы должны оснастить свои войска так, чтобы они могли с честью сражаться с врагом. В день выступления в поход я пришлю особого чиновника, который произведет смотр вашим войскам.

Получив такое распоряжение, Ху-Янь Чжо пошел со своими людьми на склад вооружения. Там он прежде всего отобрал три тысячи кольчуг для бойцов, а для коней пять тысяч щитов из выделанной кожи. Кроме того, он взял три тысячи железных шлемов, две тысячи пик, тысячу сабель, огромное количество луков и стрел и более пяти тысяч ракет и пищалей. Всё это было погружено на повозки.

В день выступления из столицы командующий Гао Цю приказал дать им три тысячи боевых коней и всех троих военачальников наградить слитками серебра и кусками атласа. Всей армии было выдано продовольствие и вознаграждение. Получив, таким образом, всё необходимое для победы, командиры распростились с Гао Цю и остальными членами тайного совета и взяли курс на город Жунин.

В дороге ничего особенного не произошло. Как только они прибыли в Жунин, Ху-Янь Чжо отправил Хань Тао в Чэньчжоу, а Пэн Цзи в Инчжоу, чтобы они привели оттуда свои войска в Жунин. Не прошло и полмесяца, как все три отряда были собраны вместе.

Тогда Ху-Янь Чжо распределил между ними полученное на складе снаряжение: кольчуги, шлемы, знамена, пики, седла, а также изготовленные для цепного строя цепи, панцыри и другое военное снаряжение.

После того как все было готово к выступлению, командующий Гао Цю прислал из своего управления двух командиров, которые должны были произвести смотр войскам перед походом. Бойцам роздали награды, и Ху-Янь Чжо, разделив все войско на три колонны, вывел его из города.

Головной отряд вел Хань Тао, за ним следовал отряд Ху-Янь Чжо и, наконец, шел отряд под начальством Пэн Цзи. Вид выступившего войска был внушительный и величественный. Оно быстро двинулось по направлению к Ляншаньбо.

Между тем разведчики из Ляншаньбо, узнав о том, что к ним движется армия, поспешили сообщить об этом в лагерь. В это время в зале Совещаний день и ночь пировали в честь Чай Цзиня. В центре восседали Чао Гай и Сун Цзян, выше их — военный советник У Юн, а ниже — учитель Гун-Сунь Шэн и остальные вожди.

Услышав о том, что на лагерь идет Ху-Янь Чжо С двумя плетками из Жунина, они стали держать совет, как дать отпор противнику.

— Я слышал, — сказал У Юн, — что Ху-Янь Чжо потомок Ху-Янь Цзаня, знаменитого полководца в Хэдуне, времен основания династви, и большой знаток военного дела. Он настолько искусно владеет двумя металлическими плетками, что никто не может даже приблизиться к нему. Чтобы одолеть Ху-Янь Чжо, мы должны выставить против него самого лучшего военачальника. А затем уже хитростью мы сможем взять его в плен живым.

Но не успел У Юн договорить, как его прервал Ли Куй:

— Я поймаю вам этого парня живым! — крикнул он.

— Да как же ты это сделаешь? — спросил Сун Цзян и продолжал: — Я вот что скажу вам. Давайте построим наши отряды пятью колоннами. Первой мы попросим командовать Громовержца — Цинь Мина, второй — Линь Чуна Барсоголового, третьей Хуа-Юна, четвертой — Зеленую Ху Сань-нян и пятой — Сунь Ли. Эти пять колонн должны вступать в бой с противником по очереди, подобно тому как движется колесо прядильного станка. Я и остальные десять братьев поведем главные силы. Левый фланг возглавят: Чжу Тун, Лэй Хэн, Му Хун, Хуан Синь и Люй Фан; правый — Ян Сюн, Ши Сю, Оу Пэн, Ма Линь и Го Шэн. Сражением на воде мы поручим командовать Ли Цзюню, Чжан Хэну, Чжан Шуню и трем братьям Юань. Пусть они на лодках оказывают нам поддержку. Ли Куя и Ян Линя мы вышлем с двумя пешими отрядами, которые устроят засаду по обеим сторонам дороги, а когда будет необходимо — выступят на помощь.

После того как Сун Цзян полностью распределил все силы, первая колонна во главе с Цинь Мином выступила из лагеря, спустилась с горы и, достигнув открытой равнины, выстроилась в боевом порядке.

Несмотря на зимнее время, стояла на редкость приятная и теплая погода. Они прождали день и, наконец, увидели подходящие правительственные войска. Передовой отряд возглавлял Непобедимый Хань Тао. Подведя своих людей поближе, он разбил лагерь. В этот день боевые действия так и не начались.

На следующее утро, как только рассвело, противники выстроились друг перед другом в боевом порядке. После того как три раза ударили в разрисованный боевой барабан, Цинь Мин, держа наперевес свою булаву в форме волчьего клыка, выехал вперед и остановился как раз против того места, где в рядах противника расступились знаменосцы. С другой стороны с копьем наперевес выехал командир передового отряда Хань Тао и, осадив своего коня, стал кричать и браниться.

— Сюда пришли войска самого Сына неба! А вы, вместо того чтобы сдаться, смеете еще оказывать сопротивление. Не иначе, как смерти своей ищете! Вот я сейчас сравняю ваш лагерь с землей и разгромлю его так, что и помину от него не останется! А всю вашу мятежную разбойничью шайку выловлю живьем и доставлю в столицу. Там-то вас искромсают на куски!

Цинь Мин был по натуре горячим человеком. Он ничего не сказал, а, пришпорив своего коня и размахивая булавой, ринулся на Хань Тао. Хань Тао тоже подхлестнул своего коня и, выставив вперед копье, бросился навстреч Цинь Мину.

Более двадцати раз схватывались они, и, наконец, Хань Тао понял, что ему не под силу справиться с Цинь Мином. Но в тот момент, когда он собрался было повернуть своего коня и отступить, подошел отряд во главе с командующим Ху-Янь Чжо. Увидев, что Хань Тао не может одолеть Цинь Мина, Ху-Янь Чжо на подаренном ему вороном коне с белоснежными копытами выехал из рядов и, размахивая своими плетками, во весь опор помчался вперед. Конь нес его с диким ржаньем и храпом.

Только хотел Цинь Мин броситься вперед, чтобы сразиться с ним, как подошла вторая колонна во главе с Барсоголовым — Линь Чуном.

— Командующий Цинь Мин! — крикнул Линь Чун. — Передохните немного и посмотрите, как я сейчас схвачусь с ним разиков триста, мы еще увидим, чья возьмет. — С этими словами Линь Чун взмахнул своим змеевидным копьем и ринулся навстречу Ху-Янь Чжо.

Цинь Мин отъехал влево и скрылся за холмом. Итак, Ху-Янь Чжо вступил в бой с Линь Чуном. Это были достойные друг друга противники. Поединок их представлял яркое и красивое зрелище. Копье и плетки так и летали друг за другом, то сплетаясь в клубок, то рассыпаясь веером. Уже более пятидесяти раз схватывались противники, но все еще нельзя было оказать, кто выйдет победителем.

Но вот подошла третья колонна бойцов, и шедший во главе ее Хуан Юн, выехав вперед, крикнул:

— Командующий Линь, передохните немного и посмотрите, как я поймаю этого прохвоста!

Тогда Линь Чун повернул своего коня и отъехал в сторону. А Ху-Янь Чжо, убедившись в том, что Линь Чун действительно силен в военном искусстве, тоже повернул коня и вернулся в свой строй. Линь Чун отвел отряд за холм и уступил место Хуа Юну, который с копьем в руках выехал вперед.

Тут подошел третий отряд войск Ху-Янь Чжо, и из строя выехал Глаз неба — Пэн Цзи. В руках он держал наперевес трезубчатую пику, каждый зубец которой имел два лезвия, четыре отверстия и восемь колец. Он восседал на своем резвом рыжем скакуне, который мог пробежать без передышки тысячу ли. Выехав вперед, Пэн Цзи принялся поносить Хуа Юна:

— До чего же ты обнаглел, мятежник и разбойник! — кричал он. — Ну-ка, давай сразимся с тобой и посмотрим, кто победит!

Эти слова привели Хуа Юна в дикую ярость, и он, ни слова не ответив, ринулся в бой с Пэн Цзи. Они схватывались уже более двадцати раз, когда Ху-Янь Чжо, заметив, что Пэн Цзи не может устоять перед противником, припустил своего коня и, размахивая плетками, сам ринулся на Хуа Юна.

Но не успели они схватиться в третий раз, как из лагеря подошла четвертая колонна бойцов, во главе с Зеленой — Ху Сань-нян, которая, подъехав к месту боя, крикнула:

— Командующий Хуа Юн, передохните немного! По смотрите, как я схвачу сейчас этого мерзавца!

Тогда Хуа Юн отъехал вправо и отвел свой отряд за холм. И вот, когда нельзя еще было сказать, чем окончится бой Пэн Цзи с Зеленой, подошла пятая колонна во главе с Сунь Ли. Сунь Ли расположил свой отряд в боевом порядке и, остановившись перед строем, стал наблюдать за боем Зеленой с Пэн Цзи.

Противники так яростно бились друг с другом, что подняли огромные тучи пыли, но все же боя не прекращали. Один из них сражался мечом с длинной рукояткой, другая — двумя мечами сразу. Уже более двадцати раз съезжались они друг с другом, как вдруг Зеленая развела свои меча в стороны и, повернув коня, поскакала прочь.

Пэн Цзи, решив одержать победу, припустил своего коня и погнался за ней. Тогда Зеленая в один чжан подвесила свои мечи к седлу и достала запрятанный у нее в одежде клубок красной веревки, которой было прикреплено двадцать четыре металлических крюча. Подождав, пока Пэн Цзи приблизится, она быстро обернулась и бросила веревку вперед. Пэн Цзи, совершенно не ожидавший этого, был захвачен врасплох и немедленно стащен с лошади.

Тут Сунь Ли подал своему отряду команду броситься вперед и схватить Пэн Цзи. Однако, увидев, что случилось, Ху-Янь Чжо пришел в ярость и ринулся вперед на выручку Пэн Цзи. В это время Зеленая в один чжан пришпорила своего коня и бросилась навстречу Ху-Янь Чжо, чтобы схватиться с ним. Ху-Янь Чжо был до того взбешен, что, казалось, готов был проглотить девушку. Они схватывались уже более десяти раз, но, несмотря на все усилия, Ху-Янь Чжо никак не мог одолеть ее. «Что за проклятая баба, — подумал Ху-Янь Чжо. — Я схватываюсь с ней уже более десяти раз, а получается черт знает что!»

Он решил сделать вид, что в смятении допустил ошибку, дал Зеленой в один чжан возможность ринуться вперед, а сам, взмахнув своими плетками, ударил ими девушку. Но оба меча Зеленой были у нее на груди. Тогда Ху-Янь Чжо взмахнул плеткой, которую держал в правой руке, и хотел ударить Зеленую по лбу. Но она была очень зоркой и ловкой. Когда плетка опустилась, она тотчас же взмахнула правой рукой, в которой держала меч, и плетка, ударившись о лезвие, со звоном рассыпалась на части. Тогда девушка повернула коня и отьехала к своему отряду.

Но Ху-Янь Чжо пустился за ней вдогонку. Увидев это, Сунь Ли поднял копье и, пришпорив коня, с гиканьем ринулся ему навстречу. Но в этот момент подоспел Сунь Цзян с остальными десятью доблестными главарями и расположил свой отряд в боевом порядке. А Зеленая в один чжан отвела свой отряд за холм.

Когда Сун Цзян узнал о том, что Пэн Цзи Глаз неба захвачен в плен живым, он был чрезвычайно этим обрадовав и, выехав вперед, стал наблюдать за боем между Сунь Ли и Ху-Янь Чжо.

Сунь Ли прикрепил свое копье к запястью и, взмахнув сделанной из коленчатого бамбука плеткой, поскакал навстречу Ху-Янь Чжо. Оба соперника искусно владели одним и тем же оружием, и к тому же были совершенно одинаково одеты: голову Сунь Ли покрывал шлем, сделанный из переплетенных металлических полосок. На лбу — красный шелковый платок. Сунь Ли был одет в боевой шелковый халат темнозеленого цвета, вышитый узорами и черную украшенную золотом кольчугу. Он ехал на вороном коне и в руках держал плетку, сделанную из бамбука, с отверстиями в виде глаз тигра. Поистине Сунь Ли мог бы состязаться со знаменитым древним полководцем Юй-Чи Гуном.

Голову Ху-Янь Чжо украшал железный шлем со вздымающимся кверху рогом, а лоб был повязан платком золотистого цвета. На нем был надет боевой халат из темного шелка, расшитый семью звездами, и поверх черная кольчуга с инкрустациями. Ехал он на подаренном ему императором воронюм коне с белоснежными копытами. Ху-Янь Чжо искусно владел двумя восьмигранными металлическими плетками тонкой резной работы. Плетка, которую он держал в левой руке, весила двенадцать цзиней, а в правой — тринадцать цзиней. Поистине он был похож на своего предка полководца Ху-Янь Цзаня.

Оба соперника долго кружились перед строем, подаваясь то влево, то вправо. Уже более тридцати раз схватывались они, но все еще нельзя было сказать, на чьей стороне будет перевес. Зная о том, что Пэн Цзи уже взят в плен, командир Хань Тао отъехал к задним рядам своих войск и повел их в бой.

Сун Цзян, опасаясь, как бы войска противника не прорвались, указал своей плеткой вперед, и десять атаманов, каждый во главе своего отряда, ринулись навстречу врагу. А находившиеся в это время позади них четыре отряда бойцов разбились на две колонны и двинулись по направлению к противнику, стремясь зажать его в клещи. Но Ху-Янь Чжо понял этот маневр и немедленно оттянул свои войска. Обе стороны крепко держали свои позиции, оказывая друг другу упорное сопротивление.

Почему же ни одной из сторон не удавалось одержать победы? Да потому, что бойцы Ху-Янь Чжо шли тесным кольцом. Кони у них были кругом покрыты щитами и открытыми оставались только копыта. Бойцы были с ног до головы закованы в кольчугу и открытыми оставались лишь глаза.

А в отрядах Сун Цзяна броня боевых коней состояла всего лишь из намордников с красными султанами, медных бубенцов и фазаньих перьев. Стрелы, пущенные бойцами Сун Цзяна, не причиняли никакого вреда противнику, так как тот был крепко защищен. Между тем три тысячи бойцов правительственных войск, вооруженных луками и стрелами, тоже начали стрелять по противнику, и бойцы Сун Цзяна не решались приближаться к ним. Тогда Сун Цзян быстро скомандовал бить в гонг и собирать отряды. А Ху-Янь Чжо отошел со своими отрядами назад и разбил лагерь.

Собрав своих людей, Сун Цзян повел их к западу от горы, расположился там лагерем и приказал устроить на стоянку солдат и коней. После этого он приказал бойцам привести к нему Пэн Цзи. Когда того привели, Сун Цзян велел охране отойти, сам развязал на нем веревки и, поддерживая, привел в свою палатку. Здесь они сели, согласно обычаю: один занял место гостя, другой — хозяина. После этого Сун Цзян совершил перед гостем поклон, Пэн Цзи в свою очередь поспешил ему ответить на приветствие поклоном и сказал:

— Я — ваш пленник и скорее мог бы ожидать смерти. По чему же вы, господин военачальник, принимаете меня с такими почестями, словно я ваш гость?

— Мы поселились здесь в Ляншаньбо лишь потому, что нам некуда больше деваться. Ведь все мы бежали, спасаясь от наказания. Сейчас, когда император послал сюда свою армию выловить нас, мне надлежало бы подставить шею и дать связать себя. Но это значило бы, что я поплачусь своей жизнью. Вот почему я вынужден был пойти даже на преступление и вступить с вами в бой. Умоляю вас простить мне мой невольный проступок.

— Я давно уже слышал о вашей гуманносги и справедливости, о безотказнюй помощи всем, кто нуждается или попал в беду, — отвечал на это Пэн Цзи, — но я даже думать не мог, что ваша справедливость простирается до таких пределов. И если вы считаете возможным сохранить мне мою ничтожную жизнь, то я почту своим долгом отдать ее, чтобы отплатить вам за ваше добро.

В тот же день Сун Цзян назначил людей, чтобы проводить Пэн Цзи Глаз неба в Ляншаньбо, где он должен был познакомиться с главарем лагеря Чао Гаем и остаться там. После этого он роздал награды командирам и бойцам и устроил совет, на котором нужно было обсудить план боевых действий.

А Ху-Янь Чжо тем временем отвел свои войска и, разбив лагерь, стал совещаться с Хань Тао о том, как одержать победу.

— Сегодня, когда разбойники увидели, что мы подвели свои войска и тесним их, — сказал Хань Тао, — они поспешно бросили все свои силы для того, чтобы отразить наше наступление. Завтра мы снова двинем вперед все наше войско и, несомненно, одержим победу.

— Я и сам думал поступить так, — отвечал Ху-Янь Чжо, — но решил предварительно договориться об этом с вами.

Он тотчас же отдал приказ трем тысячам всадников расположиться в одну линию, а каждое звено из тридцати бойцов соединить железной цепью. На большом расстоянии — стрелять в противника из луков, при сближении пускать в ход пики и прорываться прямо в расположение врага. Таким образом, всех всадников следовало разбить на сто звеньев, а пять тысяч пеших оставить в тылу для поддержки конницы. В заключение Ху-Янь Чжо сказал Хань Тао:

— Завтра нам с вами не надо вызывать разбойников на бой, мы будем находиться позади и наблюдать. А если бой все же разгорится, разделимся на три части и ринемся вперед.

Итак, они решили выступать на рассвете.

На следующий день Сун Цзян снова разбил свои отряды на пять колонн и расставил их впереди. С отрядом в арьергарде находились десять главарей, а два отряда устроили по обеим сторонам дороги засаду.

Цинь Мин, который возглавил первый отряд, стал вызывать Ху-Янь Чжо на бой. В ответ на это из рядов противника донеслись крики, но никто не выехал вперед сразиться с ним.

Пять отрядов из бойцов Ляншаньбо выстроились фронтом в одну линию. В центре находился Цинь Мин со своим отрядом, слева от него Линь Чун и Зеленая в один чжан, справа — Хуа Юн и Сунь Ли. Позади всех стоял Сун Цзян с остальными десятью главарями. Отряды были расставлены в полном боевом порядке.

На стороне противника они увидели около тысячи пеших бойцов. Там били в барабаны, издавали воинственные кличи, но никто не выезжал, чтобы вступить в бой.

Тогда у Сун Цзяна возникло подозрение, и он отдал секретный приказ о том, чтобы отряд, находившийся позади, отошел немного дальше. Затем он припустил своего коня и проехал в отряд Хуа Юна проверить, все ли там в порядке. Вдруг в стане врага раздались взрывы ракет, и он увидел, что отряд противника из тысячи человек расступился на две части и из образовавшегося прохода ринулись вперед один за другим три конных отряда, соединенные друг с другом цепью. С флангов начали стрелять из луков, а ехавшие в центре держали в руках длинные пики.

Сун Цзян пришел в смятение и приказал своим отрядам также начать стрельбу из луков. Но разве могли они противостоять противнику? Каждое звено противника из тридцати всадников, связанных друг с другом, бросалось вперед, и если бы даже один из всадников сразу не пожелал идти, он не смог бы этого сделать.

Итак, армия из этих звеньев уже заполнила собой все холмы и поля и со всех сторон наступала. А передние пять колонн Сун Цзяна, глядя на подобное зрелище, пришли в смятение и разбежались в разные стороны. Остановить их не было никакой возможности. Не могли их удержать даже стоявшие позади отряды. Сун Цзян сам растерялся и, повернув коня, также помчался с поля боя в сопровождении остальных десяти главарей.

А за ними по пятам гналось звено соединенных между собой всадников. Но в этот момент из камышей выскочили сидевшие в засаде Ли Куй и Ян Линь со своими отрядами и спасли Сун Цзяна. Вскоре беглецы достигли берега, где встретили Ли Цзюня, Чжан Хэна, Чжан Шуня и братьев Юань. Эти шестеро главарей, командовавшие боями на воде, приготовили суда и пришли на помощь. Сун Цзян быстро спустился в лодку и отдал приказ о том, чтобы суда были готовы оказать помощь всем остальным.

Между тем звенья всадников противника уже достигли берега и открыли беспорядочную стрельбу из луков. Но лодки были закрыты деревянными щитами, и вражеские стрелы не причиняли им никакого вреда. Лодки спешно переправились на мыс Утиный клюв, и люди высадились на берег.

После проверки было установлено, что большую часть бойцов они потеряли. К огромной радости все главари остались живы, хотя некоторые из них потеряли своих коней.

Вскоре показались Ши Юн, Ши Цянь, Сунь Синь и тетушка Гу, которые также бежали в горы, спасая свою жизнь. Они сообщили, что пехота противника движется вперед, разрушая все попадающиеся ей на пути дома и строения. Если бы не сигнальная лодка, которая пришла к ним на помощь, то все они — Ши Юн, Ши Цянь, Сунь Синь и тетушка Гу — были бы схвачены живыми.

Сун Цзян поговорил с каждым из главарей и постарался успокоить их. При проверке оказалось, что шестеро из них — Линь Чун, Лэй Хэн, Ли Куй, Ши Сю, Сунь Синь и Хуан Синь — получили ранение стрелами. А среди рядовых бойцов раненых было не счесть.

Когда Чао Гай, У Юн и Гун Шэн узнали о возвращении отрядов, они спустились с горы и стали расспрашивать, что произошло. Глядя на опечаленного Сун Цзяна, У Юн старался утешить его:

— Вы не расстраивайтесь, уважаемый брат! — говорил он. — В военном деле победа и поражение часто сменяют друг друга. Поэтому не надо так отчаиваться. Мы придумаем какой-нибудь другой, лучший план и разобьем армию противника, использующую для наступления скованный строй.

Между тем Чао Гай отдал приказ о том, чтобы отряды, действующие на воде, соорудили укрепления, укрыли все суда в безопасном месте и днем и ночью были начеку.

Затем он пригласил Сун Цзяна подняться на гору, в лагерь и отдохнуть. Но Сун Цзян отказался идти туда и остался в лагере на мысу Утиный клюв. Он приказал забрать туда раненых главарей и там их лечить.

А теперь вернемся к Ху-Янь Чжо. Одержав большую победу, он возвратился в свой лагерь и приказал расковать связанные звенья. Солдаты и командиры явились к нему за получением награды. Количество убитых у противника было огромно, а пленных насчитывалось свыше пятисот человек. Кроме того, было захвачено более трехсот боевых коней.

Ху-Янь Чжо сразу же направил в столицу донесение об одержанной победе и наградил бойцов всех трех отрядов.

Командующий Гао Цю находился в своем управлении, когда дежурный доложил ему:

— Ху-Янь Чжо прислал гонца с донесением об одержанной им победе над разбойниками из Ляншаньбо.

Гао Цю был чрезвычайно обрадован таким сообщением и на следующий же день отправился на прием к императору, где, выступив вперед, почтительно доложил об этом Сыну неба. Известие доставило императору большое удовольствие, и он приказал послать в награду командующему запечатанные императорской печатью десять фляг вина и шелковый халат, а также велел отправить туда сто тысяч связок монет в награду бойцам.

Получив этот приказ и вернувшись в управление, Гао Цю назначил чиновника для выполнения приказа императора.

А Ху-Янь Чжо, между тем, узнав, что император послал к ним гонца, вместе с Хань Тао отьехал от лагеря на двадцать с лишним ли, чтобы встретить его. Проводив гонца в свой лагерь, он выразил благодарность за оказанную ему высочайшую милость и, приняв привезенные дары, устроил в честь императорокого гонца угощение. Вместе с тем он приказал Хань Тао раздать бойцам присланную награду, а также сообщил императорскому послу, что в лагере сейчас находится свыше пятисот пленных. После того как будут выловлены главари, пленные вместе с ними будут отправлены в столицу.

— А где же командир Пэн Цзи? — спросил гонец.

— Он погнался за Сун Цзяном, желая поймать его, но так далеко проник в расположение противника, что сам попал к ним в руки, — ответил Ху-Янь Чжо. — Но теперь разбойники не решатся больше показываться. Я разделю свое войско и поведу наступление со всех сторон. Мы, несомненно, уничтожим это гнездо, освободим воды от разбойников, переловим их всех и разорим разбойничий стан. Беда только в том, что здесь кругом вода, и нет никакого пути к ним. Мы лишь издалека можем наблюдать за их укреплениями. Для того чтобы разнести это разбойничье гнездо, необходимы бомбометы. Мы давно уже слышали о том, что в Восточной столице живет бомбометчик по имени Лин Чжэн, по прозвищу «Потрясающий небеса». Этот человек большой мастер по изготовлению бомб, которые могут пролететь расстояние в четырнадцать — пятнадцать ли. Когда эти бомбы взрываются, сотрясаются земля и небо, рушатся скалы и обваливаются горы. Если бы мы могли доставить этого человека сюда, то легко разгромили бы лагерь разбойников. К тому же Лин Чжэн большой знаток военного искусства, в совершенстве владеет луком и мастер верховой езды. Когда вы, высокочтимый посланец, вернетесь в столицу, я очень прошу вас сказать об этом командующему Гао Цю и попросить его сейчас же направить Лин Чжэна сюда. Тогда в короткий срок мы разгромим разбойничье гнездо.

Посланец императора обещал передать их просьбу и на следующий день отправился в обратный путь. Здесь нет надобности распространяться о том, как он ехал. Вернувшись в столицу, он явился к командующему Гао Цю и, доложив о выполнении возложенного на него поручения, подробно передал просьбу Ху-Янь Чжо прислать ему в помошь Лин Чжэна, мастера по изготовлению бомб, для того чтобы успешно завершить начатое ими дело.

Выслушав его, командующий Гао Цю тотчас же отдал приказ вызвать помощника начальника склада оружия, мастера Лин Чжэна.

Лин Чжэн был уроженцем Яньлина. В Сунскую эпоху он славился изготовлением бомб, и за это народ прозвал его «Потрясающий небеса». К тому же он был большим знатоком военного дела.

Лии Чжэн тотчас же явился по вызову командующего Гао Цю и, получив бумаги, в которых указывалось, что он назначается боевым командиром, собрал необходимые вещи, оседлал коня и двинулся в путь.

Здесь надо сказать еще о том, что порох, взрывчатые вещества, разные пищали, а также каменные ядра для бомб и лафеты для бомбометателей, в общем все, что было еще необходимо, Лии Чжэн погрузил на подводы. Кроме того, он захватил с собой также и обычное вооружение — кольчугу, шлем и прочие предметы. В сопровождении охраны в тридцать — сорок человек, он выехал из столицы и направился в Ляншаньбо.

Прибыв в лагерь, он прежде всего явился к главнокомандующему Ху-Янь Чжо, а затем представился командиру передового отряда Хань Тао. После этого он подробно расспросил о том, как далеко на воде расположен лагерь разбойников и где находятся наиболее важные укрепления противника. Затем он приготовил три вида бомб для обстрела: первый назывался — ветровые бомбы, второй — бомбы «золотое колесо» и третий — шрапнельные бомбы. Затем он приказал собрать все лафеты, после чего их доставили на берег озера, чтобы подготовить к метанию бомб.

А Сун Цзян в это время находился в лагере на мысе Утиный клюв. Вместе с военным советником У Юном они совещались, каким образом разбить противника, но ничего определенного не могли придумать. В это время от разведчиков поступило сообщение о том, что в стан противника из Восточной столицы прибыл мастер по изготовлению бомб Лин Чжэн, известный под прозвищем «Потрясаюший небеса», который устанавливает сейчас на берегу лафеты для бомб, чтобы обстреливать лагерь.

— Ну, это не страшно! — сказал, выслушав его, У Юн. — Здесь кругом вода, огромное количество заливов и проливов. Кроме того, Ваньцзычэн находится очень далеко от воды и если бы бомбы летели даже с неба, то и тогда не смогли бы достичь стен города. Оставим пока наш лагерь на мысу Утиный клюв и посмотрим, что они смогут сделать, а затем еще раз обсудим, что предпринять.

После этого Сун Цзян и остальные покинули лагерь на мысу Утиный клюв и переправились в главный стан. Там их встретили Чао Гай и Гун-Сунь Шэн, и когда они все вместе собрались в зале Совещаний, Чао Гай спросил:

— Как же нам теперь бороться с противником?

Не успел он договорить, как они услышали разрывы бомб под горой: три взрыва подряд, один за другим. Две бомбы упали в воду, но одна угодила прямо в лагерь на мысу Утиный клюв.

Когда Сун Цзян увидел это, его снова охватило отчаяние, а остальные главари даже в лице изменились от страха.

— Если бы кто-нибудь заманил Лин Чжэна к берегу и там мы смогли бы поймать его, то тогда можно было бы думать о том, как победить противника.

— Может быть, послать на лодках Ли Цзюня, Чжан Хэна, Чжан Шуня и трех братьев Юань и приказать им действовать следующим образом… — сказал тут Чао Гай. — А Чжу Туна и Лэй Хэна послать им в помощь. Пусть они на берегу поступают, как им будет приказано.

А сейчас рассказ пойдет о том, как шестеро главарей, командующих боем на воде, получив приказ овоих начальников, первым делом разбились на два отряда. Ли Цзюнь и Чжан Хэн, захватив с собой человек пятьдесят бойцов, умеющих отлично плавать, на двух быстроходных лодках тайком отправились по густым зарослям камыша. Вслед за ними на более чем сорока маленьких челноках выехал второй отряд во главе с Чжан Шунем и тремя братьями Юань.

Однако расскажем вначале о Ли Цзюне и Чжан Хэне. Подъехав к противоположному берегу, они высадились там и, подкравшись к бомбометам, с гиканьем бросились на них и стали переворачивать. Перепуганные солдаты поспешили доложить о случившемся Лин Чжэну.

Тогда Лин Чжэн, захватив с собой две ветровых бомбы, а также копье, сел на коня и во главе отряда в тысячу человек бросился в погоню за противником. Ли Цзюнь и Чжан Хэн со своими людьми поспешили уйти.

Преследуя противника, Лин Чжэн с отрядом подъехал к заросшему камышом берегу и тут же увидел на воде более сорока небольших челноков, которые выстроились в одну линию. В челноках находилось свыше ста бойцов противника.

А Ли Цзюнь и Чжан Хэн в это время уже успели прыгнуть в лодки, но умышленно задержались и не отъехали от берега, а когда увидели, что туда приблизилось войско противника, с криком бросились в воду; Чжэн подошел к берегу, и его бойцы прежде всего ринулись к лодкам. Но находившиеся это время на противоположном берегу Чжу Тун и Лэй Хэн подняли невообразимый шум, начали кричать и бить в барабаны. Захватив большое количество лодок, Лин Чжэн приказал всем своим людям погрузиться в них и преследовать противника.

Когда лодки достигли середины озера, в отряде Чжу Туна и Лэй Хэна стали еще громче бить в барабаны и гонги, и в тот же миг из воды вынырнуло человек пятьдесят бойцов. Они ухватились за кормовые весла, и лодки мгновенно наполнились водой. Тогда они уцепились за края и перевернули лодки. Все вражеские солдаты очутились в воде.

Лин Чжэн хотел было плыть обратно, но вдруг кормовое весло исчезло под водой. В тот же момент по обеим сторонам лодки из-под воды показались два главаря. Одним рынком они перевернули лодку, и Лин Чжэн полетел в воду. А в воде находился Юань-эр, который схватил Лин Чжэна и приволок его прямо к противоположному берегу. Там уже собрались остальные главари, которые, встретив их, связали Лин Чжэна и препроводили его в главный лагерь.

Таким образом, в воде было захвачено в плен более двухсот солдат, половина отряда правительственных войск потонула, и лишь немногим удалось спастись бегством.

Когда Ху-Янь Чжо узнал о случившемся, он тотчас же бросился со своими войсками в погоню за противником. Но все лодки уже переправились на мыс Утиный клюв и их не могли достать даже пущенные из луков стрелы. Ху-Янь Чжо сгорал от злости, но ничего не мог сделать. Долго еще бесновался он, но в конце концов вынужден был отвести свои войска обратно.

А тем временем главари, захватившие Потрясающего небеса — Лин Чжэна, доставили его в лагерь.

Предварительно они послали вперед человека, чтобы сообщить о своей удаче. Сун Цзян вместе с остальнымиIвождями вышел им навстречу ко вторым воротам. Быстро подойдя к Лин Чжэну, он развязал на нем веревки.

— Говорил же я вам, чтобы вы доставили командира со всеми полагающимися почестями, почему же вы обошлись с ним столь бесцеромонно?! — выговаривал он сопровождавшим Лин Чжэна бойцам.

Лин Чжэн почтительно поклонился, поблагодарил за милость и за то, что ему сохранили жизнь. Приветствуя Лин Чжэна, Сун Цзян собственноручно поднес ему чашу вина и, после того как церемония знакомства была закончена, поддерживая Лин Чжэна под руку, пригласил его пройти в лагерь.

Когда они пришли туда, Лии Чжэн увидел, что Пэн Цзи стал одним из главарей лагеря, но ничего не сказал на это. А Пэн Цзи стал убеждать его:

— Главари Чао Гай и Сун Цзян выполняют волю неба и укрепляют справедливость. Они собирают вокруг себя всех достойных героев и ждут того времени, когда государство призовет их и они смогут отдать все свои силы на благо родины. Раз уж мы оказались здесь, то должны выполнять их волю.

Сун Цзян принес свои извинения.

— да я и не против того, чтобы служить здесь, — отвечал на это Лин Чжэн, — но у меня в столице остались мать, жена и дети, И если кто-нибудь узнает обо мне, то все они будут казнены, Как же мне быть?

— Ну, в этом отношен вы можете быть совершенно спокойны, — сказал Сун Цзян. — Через несколько дней они будут доставлены сюда.

— Ну, раз вы все так хорошо предусмотрели, господин начальник то, даже если мне придется умереть, я смогу спокойно закрыть глаза, — отвечал Лин Чжэн, кланяясь и благодаря Сун Цзяна.

— Ну, а теперь надо устроить пиршество, — сказал Чао Гай.

И вот, на следующий день, когда в зале Совещаний собрались все главари, распивая вино, Сун Цзян обсуждал с ними, как одолеть цепной строй противника. И когда казалось уже, что никто не предложит ничего хорошего, Пятнистый леопард — Тан Лун поднялся и стал говорить:

— Я, человек ничтожный, хочу предложить вам план. Только для выполнения его мне понадобится одно оружие. Тогда я со старшим братом смогу прорвать цепной строй всадников противника.

— Уважаемый брат, что за оружие вам необходимо и кого хотите вы пригласить для выполнения своего плана? — спросил тогда У Юн.

Тан Лун не спеша сложил руки и, выступив вперед, назвал оружие и имя человека.

Вот уж поистине:

Словно в яшмовой столице уловить единорога,
Словно льва поймать, иль сделать весь из золота дворец.

Что за оружие понадобилось Тан Луну и чье имя он назвал, вы можете узнать, прочитав следующую главу.

Глава 55

повествующая о том, как У Юн послал Ши Цяня выкрасть кольчугу и как Тан Лун заманил Сюй Нина в горы

Вы, конечно, помните о том, что Тан Лун обратился ко всем остальным главарям и сказал им следующее:

— Предки мои занимались изготовлением оружия, а отца за искусство в этом деле старый командующий Чжун назначил начальником крепости в Яньани. Еще в начале прошлой династии применяли способ боя скованных в шеренги цепями всадников. Для того чтобы разбить этот цепной строй, необходимы пики с наконечниками в виде крюков или серпов. Чертежи такого оружия у меня остались еще от отца. И если вы хотите, я могу изготовить его. Но должен сказать вам, что изготовить-то я его изготовлю, а вот пользоваться им не умею. Этим оружием владеет лишь один человек — мой двоюродный брат, он поистине мастер своего дела. В их семье это искусство передается из рода в род, но чужих они своему ремеслу не обучают. Мой брат умеет пользоваться этим оружием и на коне и в пешем бою. И когда он пускает его в ход, то сам черт не устоит против него.

Не успел Тан Лун закончить, как Линь Чун поспешно спросил:

— Уж не наставника ли военной школы — Сюй Нина имеете вы в виду?

— Как раз его, — подтвердил Тан Лун.

— Ну и дела! — воскликнул Линь Чун. — Если бы вы сейчас не заговорили о нем, то я бы так и не вспомнил, что он существует. Да! в уменье пользоваться простой пикой и пикой с крюками ему в Поднебесной нет равных. Еще когда я жил в столице, мы часто встречались с ним и состязались в военном искусстве. Друг к другу мы относились с уважением и симпатией. Но как же теперь привести его к нам в лагерь?

— Из рода в род в семье Сюй Нина передавалась одна драгоценность, равной которой нет в мире, — сказал Тан Лун. — Этой вещью в их семье очень дорожат. Еще в то время, когда мой покойный отец был начальником крепости, я ездил с ним в Восточную столицу к его сестре и много раз видел эту вещь — металлическую кольчугу, выложенную пухом дикого гуся. Она легкая, но очень прочная. И нет такого меча или стрелы, которые могли бы пробить ее. Эту легкую кольчугу прозвали «Сай тан-ни», что значит «сверхкольчуга». Очень многие знатные и высокопоставленные особы желали взглянуть на нее, но он ни за что не хотел показывать свою драгоценность. Он дорожит ею больше жизни и прячет в кожаном сундуке, который подвешен к балке в его спальне. Вот если бы удалось выкрасть эту кольчугу и доставить ее сюда, то он, несомненно, пришел бы за ней.

— В таком случае ничего трудного в этом нет, — сказал тогда У Юн. — Если бы только нам удалось заполучить такого искусного человека! Сейчас мы попросим Блоху на барабане — Ши Цяня отправиться с этим поручением.

— Я одного лишь боюсь, — отвечал Ши Цянь, — что этой вещи может там не оказаться. Но уж если она на месте, то я добуду ее во что бы то ни стало.

— Ну а если ты сумеешь выкрасть эту кольчугу, так уж я найду способ заманить ее хозяина сюда, — сказал на это Тан Лун.

— Каким же образом вы думаете сделать это? — спросил тут Сун Цзян.

Тогда Тан Лун подошел к нему и шепнул на ухо несколько слов.

— Что за чудесный план! — рассмеявшись, воскликнул тот обрадованно.

— Нам нужно отрядить в Восточную столицу еще человек трех, — сказал У Юн. — Одному мы поручим закупить там пороха, взрывчатых веществ и все, что нужно для изготовления бомб. А двое других доставят сюда семью командира Лин Чжэна.

Тут встал со своего места Пэн Цзи.

— Нельзя ли послать кого-нибудь в город Инчжоу, — попросил он, чтобы доставить сюда также и мою семью. Этим вы оказали бы мне большую милость.

— Вы можете быть совершенно спокойны, — ответил на это Сун Цзян. — Напишите только письма, и я сам пошлю людей за вашими семьями.

Он тут же подозвал Ян Линя, вручил ему деньги и письма, а затем велел подобрать помощников и отправиться в город Инчжоу за семьей Пэн Цзи. А Сюэ Юну приказал нарядиться бродячим продавцом лекарств и отправиться в Восточную столицу, чтобы доставить отгуда семью командира Лин Чжэна. Вместе с ним под видом купца должен был ехать также Ли Юнь для закупки пороха, взрывчатых веществ и всех необходимых материалов. Яо Хэ отправлялся вместе с Тан Луном, и с ними должен был идти также и Сюэ Юн.

Проводив из лагеря Ши Цяня, Сун Цзян велел Тан Луну заняться изготовлением пик с лезвиями в виде крюков и серпов, а Лэй Хэну поручил следить за исполнением всего этого.

Здесь нет надобности распространяться о том, как Тан Лун сделал образец такой пики и как оружейники лагеря под наблюдением Лэй Хэна приступили к изготовлению пик по этому образцу.

В лагере устроили обед в честь тех, кто отправлялся с поручениями, после чего Ян Линь, Сюэ Юн, Ли Юнь, Яо Хэ и Тан Лун распрощались со всеми и стали спускаться с горы. На следующий день Дай Цзуну велено было покинуть лагерь и вести наблюдение за тем, что делается вокруг. Однако в нескольких словах обо всем не расскажешь.

Поговорим пока лишь о Ши Цяне, который, покинув лагерь, спрятал в одежде оружие и, захватив все необходимое снаряжение, двинулся в путь. Достигнув Восточной столицы, он остановился на постоялом дворе отдохнуть, а на следуюющий день пошел в город и стал расспрашивать, где живет наставник военной школы Сюй Нин. Какой-то прохожий показал ему:

— Пройдете в лагерь, — сказал он, — и там на Восточной стороне увидите дом с воротами, выкрашенными в черный цвет (он пятый по счету), — это и будет его дом.

Ши Цянь вошел в лагерь, подошел к дому и осмотрел сначала передние ворота. Затем он обогнул дом и, подойдя к задним воротам, так же тщательно осмотрел и их. Дом был обнесен высокой стеной, за которой виднелись две небольшие вышки. Сбоку около ворот стоял большой столб. Ознакомившись с обстановкой, Ши Цянь снова вышел на улицу и, подойдя к главным воротам, спросил:

— Наставник Сюй Нин дома?

— Нет. Он в пятую стражу уходит на работу в город и возвращается домой лишь вечером, — ответил ему привратник.

Извинившись за беспокойство, Ши Цянь вернулся к себе на постоялый двор, собрал все, что было ему необходимо, запрятал в одежду и, обращаясь к слуге, сказал:

— Я сегодня, наверное, ночевать не приду, поэтому попрошу тебя присмотреть тут за моими вещами!

— Вы не беспокойтесь, — отвечал тот. — Ведь наш город — это резиденция императора, и лихих людей здесь не водится.

Итак, Ши Цянь снова пошел в город. Там он купил кое-какой еды, поужинал, а затем отправился в лагерь. Некоторое время он ходил вокруг дома Сюй Нина, но так и не нашел места, где бы можно было укрыться.

Когда совсем стемнело, Ши Цянь снова вошел в лагерь. Стояла зима. Ночь выдалась холодная и безлунная. Вдруг Ши Цянь заметил позади кумирни бога города большой кипарис. Подойдя к дереву, он стал взбираться на него и, достигнув верхушки, устроился на одной из ветвей, словно верхом на лошади. Притаившивсь там, Ши Цянь начал наблюдать.

Вскоре он увидел, как Сюй Нин вернулся домой. Затем два стражника с фонарями вышли во двор, заперли ворота на замок и разошлись по домам. На барабане стали отбивать первую стражу.

Все было окутано холодным туманом, тускло поблескивала звезды. Роса быстро превратилась в серебристый иней. Когда в казармах все утихло, Ши Цянь спустился с дерева и, обойдя дом Сюй Нина, подошел к задним воротам. Там он без всяких усилий перебрался через стену и, оглядевшись вокруг, увидел, что находится в крошечном дворкке. Ши Цянь подошел к кухне и осторожно заглянул внутрь. Там горел огонь, и видно было, как две служанки молча убирали. Тогда Ши Цянь подошел к столбу и, взобравшись на него до уровня окон второго этажа, притаился. Оттуда ему было видно, что делается в доме. Сюй Нин с женой грелись у очага. На руках она держала ребенка лет шести-семи. Заглянув в спальню, Ши Цянь увидел привязанный к балке большой кожаный сундук. Около двери висели лук, колчан со стрелами и меч. На вешалке было много разноцветного платья. Вдруг Сюй Нин крикнул:

— Служанка! Иди убери мою одежду!

Одна из женщин тотчас же поднялась наверх. Подойдя к стоявшему сбоку маленькому столику, она сложила вначале вышитый пурпурный воротник, затем шубу на зеленой подкладке, цветную вышитую рубашку, пестрый шелковый платок, красный с зеленым пояс и, наконец, косынку. Кроме того, она убрала еще один платок, в который были завернуты два хвоста выдры цвета личжи, подбитые золотом. Все это служанка увязала и положила на полку у камина.

Ши Цянь долго и внимательно рассматривал расположение комнат. Когда пробило время второй ночной стражи, Сюй Нин стал укладываться спать.

— Ты завтра пойдешь на службу? — спросила его жена.

— Завтра Сын неба посетит дворец дракона, — ответил Сюй Нин, — и мне надо встать пораньше, чтобы в пятую стражу быть уже там.

— Мэй-сян, — сказала тогда жена служанке, — хозяин завтра в пятую стражу должен пойти на службу, так что ты встань в четвертую стражу, вскипяти воды и приготовь поесть.

А Ши Цянь в это время думал про себя:

«В этом кожаном сундуке, что подвешен к балке, несомненно лежит та самая кольчуга. Хорошо было бы все дело закончить в полночь. Однако, если я разбужу их, то завтра уже не смогу уйти из города и этим испорчу все дело. Придется, пожалуй, подождать до пятой стражи. Ладно, успею!»

Ши Цянь слышал, как легли спать хозяева. Видел, как в другом помещении служанки постлали себе постель и также улеглись. В комнате на столе горел ночник. Итак, все пять обитателей дома спали. Служанки, утомившись за целый день работы издавали громкий храп.

Щи Цянь спустился вниз, вынул из кармана полую бамбуковую палочку, просунул ее в переплет оконной рамы и, дунув в отверстие, затушил огонь.

Между тем, как только наступило время четвертой стражи, Сюй Нин встал, разбудил служанок и велел им вскипятить воды.

Проснувшись, служанки увидели, что светильник не горит, и даже вскрякнули от изумления:

— Ай-я! А светильник-то погас!

— Долго я буду ждать огня? — крикнул Сюй Нии.

Одна из служанок пошла наверх и открыла дверь. Услышав скрип открывающейся двери и шаги на лестнице, Ши Цянь сразу же шмыгнул за столб и притаился в темном месте у задних ворот. А когда служанка отперла заднюю дверь и пошла открывать калитку, он прокрался в кухню и спрятался там под столом. Между тем девушка разыскала огонь, заперла дверь и, подойдя к очагу, стала растапливать его. Вторая же служанка пошла наверх, чтобы и там разжечь угли.

Вскоре вода вскипела, и служанка понесла ее наверх. Сюй Нин помылся, прополоскал рот и затем приказал согреть немного вина и подать его наверх. Служанка приготовила ему также мяса и лепешек. Позавтракав, Сюй Нин приказал накормить находившегося у ворот дежурного.

Ши Цянь слышал, как Сюй Нин спускался вниз, звал дежурного завтракать, а затем, взвалив на себя свой узел, взял копье и вышел из дверей. Обе служанки с фонарями в руках провожали Сюй Нина до ворот.

Тут Ши Цянь вылез из-под стола, поднялся наверх и по стоявшей в углу перегородке взобрался на балку. А служанки, закрыв ворота, пошли к себе, разделись, погасили огонь и тот час же заснули.

Убедившись, что прислуга спит, Ши Цянь вытащил свою бамбуковую трубочку, погасил ночник и затем осторожно отвязал от балки сундук; но в тот момент, когда он собирался уже спускаться, проснулась жена Сюй Нина и, услышав какой-то шум, позвала служанку:

— Кто это шуршит там на балке?

В это время Ши Цянь поскреб так, как это делают крысы, и служанка ответила:

— Разве вы не слышите, сударыня, что это крысы? Они дерутся между собой.

Тут Ши Цянь произвел сильный шум, можно было подумать, что это действительно дерутся крысы, и спустился вниз. Он бесшумно открыл двери, тихонько взвалил на спину сундук и осторожно сошел по лестнице. Выйдя из дома, он прошел прямо к воротам лагеря.

Сторожа открыли их еще в четвертую стражу, и Ши Цянь, с сундуком на плечах, смешавшись с толпой, свободно прошел и мигом выбрался из города. Было еще совсем темно, когда он подошел к постоялому двору. Он постучался и прошел к себе в комнату. Там он собрал свои вещи, увязал их так, чтобы уместить на одном коромысле, и расплатился за комнату. Затем он взвалил коромысло на плечо и, выйдя с постоялого двора, направился на восток.

Он прошел сорок ли и только тогда завернул в трактирчик, чтобы немного подкрепиться. Вдруг он заметил, что туда же быстро вошел какой-то человек. Взглянув на него, Ши Цянь убедился, что это был не кто иной, как сам Волшебный скороход — Дай Цзун. Увидев, что Ши Цянь уже достал сундук, Дай Цзун о чем-то пошептался с ним и потом оказал:

— Я пойду вперед и доставлю содержимое этого сундука в лагерь, а вы с Тан Луном не спеша следуйте за мной!

Тогда Ши Цянь отпер сундук, достал оттуда отделанную гусиным пухом кольчугу, завернул ее в узел и привязал к спине Дай Цауна. А когда они вышли из трактирчика, Дай Цзун произнес свое заклинание и помчался в Ляншаньбо.

После этого Ши Цянь на виду у всех привязал пустой сундук к своему коромыслу, подкрепился немного и, расплатившись за еду, взвалил на плечо коромысло, покинул трактирчик и отправился своей дорогой. Пройдя двадцать ли, он встретился с Тан Луном, и они вместе вошли в кабачок, чтобы обсудить, как действовать дальше.

— Ты иди по той дороге, которую я укажу тебе, — сказал Тан Лун. — Закусывай, выпивай и останавливайся на ночлег только в тех харчевнях, кабачках и постоялых дворах, на которых увидишь пометки мелом в виде белых кружков. Сундук везде выставляй на видное место, а когда пройдешь один переход, то подожди меня.

Ши Цянь так и сделал. А Тан Лун не спеша допил свое вино и направился в Восточную столицу.

Что же происходило в это время в доме Сюй Нина? Когда раесвело, служанки встали и обнаружили, что двери, ведущие наверх, открыты. Затем они увидели, что средние и главные ворота также отперты. Они бросились осматривать дом, но оказалось, что все вещи на своих местах. Тогда они пошли на верх и доложили своей хозяйке:

— Мы не знаем, что случилось. Двери и ворота открыты, но в доме все цело.

— В пятую стражу я слышала шум на балке, а вы уверяли меня, что это дерутся крысы, — сказала тогда хозяйка. — Посмотрите-ка на месте ли кожаный сундук?!

Взглянув на балку, служанки горестно воскликнули:

— А сундук ведь исчез!

Хозяйка, услышав их крик, вскочила с постели и приказала:

— Быстрее пошлите кого-нибудь в императорский дворец сообщить об этом хозяину! Пусть он сейчас же возвращается домой и займется поисками!

Служанки тут же нашли человека и отправили его во дворец доложить о случившемся Сюй Нину. Но, несмотря на то, что туда посылали уже четырех человек, все они один за другим возвращались и говорили:

— Вся свита императора уехала сопровождать его в загородный дворец. А вокруг дворца расставлена стража, и проникнуть туда совершенно невозможно. Придется ждать, пока господин вернется.

Жена Сюй Нина и служанки в отчаянии метались по дому, словно муравьи, попавшие на горячую сковороду. Они не пили, не ели и, от страха сбившись в кучу, ожидали хозяина.

Лишь когда наступили сумерки, Сюй Нин снял с себя форменную одежду, передал ее своему оруженосцу и, взяв пику, не спеша отправился домой. Когда он подъехал к воротам, кто-то из соседей сообщил ему:

— У вас дома произошла кража. Ваша жена уже посылала за вами и сейчас никак не дождется вашего возвращения.

Услышав это, Сюй Нин сильно встревожился и поспешил в дом. У ворот его встретили служанки.

— Когда вы, господин, уехали в пятую стражу, в наш дом проник вор, сообщили они ему. Но, кроме кожаного сундука, подвешенного к балке, он ничего не взял.

Услышав это, Сюй Нин даже застонал от горя и почувствовал, как ярость подымается в нем.

— И когда только этот вор проник к нам в дом, ума не приложу, — сказала его жена.

— Мне ничего не жаль, кроме этой кольчуги, оправленной гусиным пухом, — воскликнул горестно Сюй Нин. — Ведь это наша семейная драгоценность. В течение четырех поколений она передается из рода в род и всегда была цела. Командующий Ван предлагал мне за нее тридцать тысяч связок монет, и то я отказался продать ее. Я все думал, что она пригодится мне когда-нибудь в бою. А из опасения, как бы не случилось беды я привязал сундук, в котором она лежала, к балке. Сколько было желающих хоть взглянуть на нее, но я всем отказывал, говорил, что у меня ее нет. А сейчас, когда об этом узнают, станут смеяться надо мной. Что же мне теперь делать?

Всю ночь напролет Сюй Нин не сомкнул глаз и все думал о том, кто мог выкрасть его кольчугу. Наконец, он решил, что это сделал человек, который знал, где находится его драгоценность.

— Вор проник в дом и спрятался здесь в тот момент, когда погас светильник, — подумав, сказала жена. — И сделал это, конечно, тот, кто знает толк в таких вещах, как твоя кольчуга. Он слышал, что за деньги ее не купишь, и поэтому нанял искусного вора, чтобы выкрасть ее. Надо поручить кому-нибудь потихоньку разузнать обо всем этом деле, а потом уж мы решим, как быть дальше. Однако действовать надо очень осторожно, чтобы, как говорится, не потревожить змею в траве.

Сюй Нин выслушал все, что сказала ему жена, а на следующий день встал чуть свет и сидел дома убитый горем. Во время завтрака он услышал, что кто-то стучится у ворот. Дежурный вышел спросить, кто пришел, и, вернувшись, доложил:

— Там пришел сын начальника крепости в Яньнанфу — Тан Лун. Он говорит, что прибыл специально повидаться с вами.

Сюй Нин велел просить гостя в дом. Тан Лун вошел и, низко кланяясь, приветствовал хозяина:

— Как поживаешь, уважаемый брат?.

— Я слышал, — в свою очередь сказал Сюй Нии, — что дядюшка скончался. Но я никак не мог прибыть на похороны, во-первых, потому, что служба не позволяет, а во-вторых, — дорога к вам очень уж дальняя. А о тебе, дорогой брат, я не получал никаких известий, не знал даже, где ты живешь и что делаешь. Откуда же ты сейчас прибыл?

— Да всего сразу-то и не расскажешь, — ответил Тан Лун. — После того как умер отец, жизнь моя сложилась как-то не совсем удачно. Одно время я скитался по разным местам. А сейчас пришел сюда прямо из провинции Шаньдун только для того, чтобы повидаться с вами, уважаемый брат.

— Присядь, дорогой брат! — предложил ему Сюй Нин и тут же приказал приготовить мяса, закусок и вина, чтобы потчевать гостя.

После этого Тан Лун развязал свой узел, достал оттуда два слитка золота, формой своей напоминающие дольку чеснока, весом в двадцать лян и, передавая их Сюй Нину, сказал:

— Перед смертью отец оставил мне эти вещи и наказал, чтобы я передал их тебе, дорогой брат, как память о нем. Я не мог переслать тебе этого раньше, так как не было подходящей оказии. И лишь теперь пришел сюда передать кх тебе.

— Мне очень приятно, что дядя вспомнил обо мне. Я право, даже недостоин этого и не знаю, чем смогу отплатить.

— А ты не говори так, дорогой брат, — сказал Тан Лун. — Когда отец был жив, он часто вспоминал о твоем высоком военном мастерстве. Беда лишь в том, что жили мы далеко друг от друга и не имели возможности видеться. И вот эти вещи он оставил тебе на память.

Сюй Нин еще раз поблагодарил Тан Луна, взял золото, а затем устроил в честь брата угощение. Так они сидели и выпивали, но тяжелое настроение все же не покидало Сюй Нина — он сидел печальный и нахмуренный. Тогда Тан Лун поднялся и сказал:

— Дорогой брат! Почему у тебя такой невеселый вид? Словно на душе у тебя какое-то тяжелое горе?

— Да ты ничего еще не знаешь, брат! Так сразу всего и не расскажешь, — сказал, тяжело вздохнув, Сюй Нин. — Сегодня ночью у меня в доме был вор!

— И много он украл у тебя? — спросил Тан Лун.

— Да нет, он выкрал одну только вещь — кольчугу, отделанную гусиным пухом, которая досталась мне в наследство от предков. Ее еще называли «Сай тан-ни», — сказал Сюй Нин. — В общем, прошлой ночью я лишился ее! Вот почему я так невесел!

— Да ведь я видел эту кольчугу, дорогой брат, — сказал Тан Лун. — С ней действительно ничто не может сравниться. Мой отец часто с восхищением вспоминал о ней. Где же ты хранил свою кольчугу, что вор сумел ее выкрасть?

— Она лежала у меня в кожаном сундуке, — сказал Сюй Нин, — а сундук был подвязан к балке. Никак не могу понять, как вор мог проникнуть в дом и выкрасть ее!

— А как выглядел сундук, в котором была спрятана кольчуга? — поинтересовался Тан Лун.

— Она лежала в сундуке из красного сафьяна, — сказал Сюй Нин. — А внутри еще была обернута мягкой ватой.

— В сундуке из сафьяна? — воскликнул пораженный Тан Лун. — А не были на нем нарисованы белые облака с зеленой каймой? А в середине лев, перекатывающий мяч? — продолжал он быстро спрашивать.

— Да где же ты его видел, дорогой брат? — в свою очередь спросил удивленный Сюй Нин.

— Когда вчера вечером я зашел в деревенский кабачок, что находится в сорока ли от города, выпить вина, — сказал Тан Лун, — то видел там смуглого худощавого человека со странными глазами. Он нес коромысло с сундуком. Когда я увидел его, то подумал — что может он нести в сундуке? Уходя из кабачка, я спросил его об этом. А он мне ответил, что раньше в нем держали кольчугу, а теперь он предназначен для одежды. Я думаю, что это был как раз тот самый человек, который украл кольчугу. Мне показалось, что он слегка прихрамывает. Я видел, как он ковылял, уходя со своим коромыслом. Почему бы нам не догнать его?

— Да если бы мы догнали его, можно было бы сказать что само небо помогло мне!

— Ну, в таком случае нечего терять времени, — сказал Тан Лун. — Надо сразу же отправляться в погоню!

Сюй Нин быстро одел конопляные туфли, подвесил сбоку киижал, взял меч и вместе с Тан Луном через восточные внешние ворота вышел из города. Оба путника что было духу пустились в погоню. Пройдя немного, они увидели впереди кабачок, на стене которого был нарисован мелом белый кружок.

— Зайдем выпьем по чашечке вина и пойдем дальше, — сказал Тан Лун. — Да кстати порасспросим об этом человеке.

Когда они вошли в кабачок и сели, Так Лун спросил:

— Хозяин, разрешите вас спросить, не проходил ли здесь смуглый сухощавый парень со странными глазами, который нес с собой сундук.

— Вчера вечером здесь как раз был тот человек, о котором вы говорите, — ответил хозяин кабачка. — Он нес сундук из сафьяна. При падении он повредил себе ногу и стал прихрамывать.

— Ну что, брат, слышишь, как дела-то обстоят?! — сказал Тан Лун.

Услыхав слова хозяина, Сюй Нин не знал, что и говорить. Они спешно расплатились за вино и, выйдя из кабачка, пошли дальше. Вскоре им попался постоялый двор, на стене которого также был нарисован белый кружочек. Здесь Тан Лун остановился и сказал:

— Дорогой брат! Я не могу дальше идти. Переночуем на этом постоялом дворе, а завтра утром двинемся в путь.

— Да ведь я же на службе! — воскликнул Сюй Нин. — И если завтра при проверке меня не окажется на месте, то за это я понесу наказание. Как же мне теперь быть?

— По-моему, тебе об этом не стоит беспокоиться, — сказал Тан Лун. — Твоя жена объяснит, в чем дело.

В разговоре с работниками постоялого двора выяснилось, что вчера вечером к ним приходил смуглый сухощавый человек со странными глазами. Человек этот переночевал у них, проспал до полудня и сегодня ушел дальше. Перед уходом он спрашивал дорогу на провинцию Шаньдун.

— Ну, в таком случае мы его нагоним! — сказал Тан Лун.

И они легли спать. На следующий день они встали в четвертую стражу, вышли с постоялого двора и снова пустились в погоню. Где бы Тан Лун ни увидел помещение с белыми кружками на стене, он неизменно заходил туда — либо купить мяса и вина, либо порасспросить дорогу. Везде им говорили одно и то же. А Сюй Нин горел от нетерпения поскорее вернуть свою кольчугу и покорно следовал за Тан Луном.

Приближался вечер. Вдруг впереди они увидели старую кумирню. Под деревьями, которые росли вокруг, сидел Ши Цянь, поставив рядом с собой свою ношу. Увидев его, Тан Лун воскликнул:

— Ну, все в порядке! Посмотри-ка, уж не тот ли это сундук там, под деревьями, в котором лежала твоя кольчуга?!

Взглягнув на сундук, Сюй Нин сразу же ринулся вперед и, схватив Ши Цяня, заорал:

— Ах ты, наглая тварь! Да как посмел ты выкрасть мою кольчугу!

— Да ты постой! Не кричи! — сказал Ши Цянь. — Ну если я даже и украл эту кольчугу у тебя, что ты можешь со мной сделать?

— Вот скотина бессовестная! — продолжал кричать Сюй Нин. — Он еще будет спрашивать меня, что я стану делать!

— А ты посмотри вначале — есть ли в этом сундуке кольчуга! — снова сказал Ши Цянь.

Тан Лун раскрыл сундук и увидел, что внутри пусто.

— Куда же ты дел мою кольчугу? — воскликнул Сюй Нин.

— Послушайте, что я вам скажу, — ответил на это Ши Цянь. — Фамилия моя Чжан, а так как я первый сын в семье, то зовут меня Чжан-и, то есть первый. Сам я уроженец Тайаня. В нашем городе живет один богач, который добивается милостей старого командуюшего пограничными войсками. Как-то он узнал, что у вас есть кольчуга, оправленная гусиным пухом, и что кольчугу эту вы ни за что не соглашаетесь продать. Вот он и послал меня еще с одним человеком, по имени Ли-сань, пробраться к вам в дом и выкрасть эту кольчугу. За нашу работу он обещал нам вознаграждение в десять тысяч связок монет. Когда я пробирался к вам, то свалился со столба и повредил себе ногу так, что теперь не могу даже идти. Я отправил Ли-саня с кольчугой вперед, а сам с пустым сундуком остался здесь. Можете арестовать меня, привлечь к суду, и пусть там меня забьют даже до смерти, я все равно ничего другого не скажу. Если же вы пощадите меня, я пойду с вами и верну вам вашу кольчугу.

Сюй Нин долго раздумывал, что ему делать, но так ничего и не решил. Тогда Тан Лун сказал:

— Дорогой брат! Нам нечего бояться, что он сбежит. Давай отправимся с ним на поиски кольчуги. И если мы не найдем ее, можно будет заявить на него местным властям.

— Пожалуй, ты прав, брат! — согласился с ним Сюй Нин, и они втроем прошли на постоялый двор, где заночевали.

Сюй Нин и Тан Лун положили Ши Цяня между собой, для того чтобы он не сбежал. А надо вам сказать, что Ши Цянь только притворялся, будто повредил себе ногу, и даже нарочно перевязал ее и делал вид, что хромает. А Сюй Нин не очень беспокоился и считал, что нет надобности тщательно охранять его. Они втроем угеглись спать. А на следующее утро встали и снова двинулись в путь. По дороге Ши Цянь покупал вино и мясо и угощал своих спутников. Так они прошли еще день.

Назавтра Сюй Нин стал волноваться о судьбе своей кольчуги, не зная, цела она или нет. Наконец, они достигли того места, где дорога разветвлялась по трем направлениям. В стороне виднелась пустая подвода с одним только подводчиком, а сбоку стоял купец. Увидев Тан Луна, купец низко поклонился ему.

— Как это вы попали сюда, старший брат? — спросил у него Тан Лун.

— Да вот торговал в Чжэнчжоу, а теперь собираюсь в Тайань, — отвечал тот.

— Вот это замечательно! — сказал Тан Лун. — А мы как раз искали подводу, чтобы ехать туда.

— Да на этой подводе не то что три, а еще несколько человек свободно разместятся, — сказал купец.

Тан Лун был очень рад этой встрече и представил Сюй Нина торговцу.

— А что это за человек? — спросил Сюй Нин.

— Когда в прошлом году я ездил в Тайань, совершить церемонию поминования предков, то познакомился там с этим уважаемым братом. Зовут его Ли Юн. Он честный и справедливый человек.

— Ну ладно, поскольку Чжан-и не может идти, мы все поедем на подводе, — сказал тогда Сюй Нин.

И они все вчетвером сели на подводу и сказали вознице, чтобы он трогал.

— Чжан-и, скажи мне, как зовут этого богача? — спросил Сюй Нин.

Ши Цянь пытался было уклониться от ответа, но в конце концов сказал:

— Это очень известный человек — сановник по фамилии Го!

— Сановник по фамилии Го живет у вас в Тайане? — спросил тогда Ли Юна Сюй Нин.

— Господин Го — один из самых богатых и уважаемых людей нашего города, — ответил Ли Юн. — Больше всего он любит водить знакомство со знатными особами, а у себя в доме подкармливает разного рода прихлебателей.

«Ну, если такой человек есть, тогда все в порядке», — подумал Сюй Нин.

Дорогой Ли Юн рассказывал о различных приемах обращения с оружием, пел песни, и так незаметно они проехали весь день.

Когда до Ляншаньбо оставалось всего два перехода, Ли Юн послал возчика с тыквой купить вина и мяса, чтобы выпить и закусить прямо на подводе. После того как тот принес вино, Ли Юн достал из кармана чашку, наполнил ее и поднес Сюй Нину. Сюй Нин одним духом осушил поданную ему чашку. Тогда Ли Юн приказал возчику снова наполнить чашку. Но тут возчик нарочно сделал так, что тыква выскользнула у него из рук, упала на землю, и все вино разлилось. Ли Юн крикнул возчику, чтобы он сходил и купил еще вина. Но тут на губах Сюй Нина вдруг показалась пена, и он повалился.

Читатель, вероятно, спросит, кто же такой был этот Ли Юн? Да не кто иной, как Железный свисток — Яо Хэ. Все трое спрыгнули с подводы и пошли рядом, прямо к кабачку Чжу Гуя. Здесь они быстро перенесли Сюй Нина в лодку и переправили его на мыс в Цзиньшатань, где и высадились на берег.

Сун Цзяну уже обо всем доложили, и он вместе с остальными главарями спустился с горы встретить прибывших.

Действие снадобья постепенно прекращалось, и Сюй Нин стал приходить в себя. Кроме того, ему дали еще противоядие. Сюй Нин открыл глаза и, увидев вокруг себя множество людей, испугался.

— Зачем ты заманил меня сюда, брат? — обратился он к Тан Луну.

— Дорогой брат, послушай, что я скажу тебе, — отвечал Тан Лун. — До меня дошли слухи о том, что брат Сун Цзян собирает вокруг себя доблестных героев со всей страны. И вот в Уганчжэне я побратался с Ли Куем и попросил его, что бы он помог ине вступить в их лагерь. Сейчас Ху-Янь Чжо ведет на нас наступление цепным строем, и мы не можем противостоять ему. Тогда я предложил пустить в ход пику с крюками. А так как пользоваться такой пикой можешь только ты, дорогой брат, то я и предложил этот план. Мы послали Ши Циня выкрасть у тебя кольчугу, а мне поручили уговорить тебя отправиться в путь. Яо Хэ под именем торговца Ли Юна встретил нас и опоил тебя дурманом. А сейчас я прошу тебя, брат, пройти в наш лагерь и занять место одного из вождей.

— Так ты, значит, решил погубить меня, брат… — начал Сюй Нин.

Но тут выступил вперед Сун Цзян, поднес Сюй Нину чашу с вином и, извиняясь перед ним, сказал:

— Я сам лишь временно обосновался в Ляншаньбо и жду того момента, когда император издаст указ о помиловании. Тогда я все силы свои отдам на служение государству. Я не преследую каких-либо корыстных целей, не жажду богатства, не хочу убивать и грабить людей или совершать другие преступления. Поэтому я прошу вас, уважаемый господин, примите все это во внимание и присоединитесь к нам, чтобы вместе бороться за справедливое дело.

Тут с чашей вина подошел Линь-Чун и, извиняясь, сказал:

— Я также прошу вас, уважаемый брат, не отказывайтесь присоединиться к нам!

— Брат Тан Лун, ТЫ заманил меня сюда, — сказал тут Сюй Нин, — а ведь дома у меня осталась семья, которая непременно будет схвачена властями! Что же теперь делать?

— Все это очень просто, — сказал тут Сун Цзян. — Я прошу вас, уважаемый господин, не беспокоиться и предоставить все мне. Через несколько дней ваша семья будет здесь.

Затем к Сюй Нину с извинениями и утешениями по очереди подходили Чао Гай, У Юн, Гун-Сунь Шэн и все остальные. И, наконец, в честь его прибытия было устроено торжество.

И вот, пока Сюй Нин обучал бойцов пользованию пикой с крюками, Дай Цзун и Тан Лун срочно направились в Восточную столицу за его семьей.

В течение последующих десяти дней Ян Линь побывал в Инчжоу и привез оттуда семью Пэн Цзи; Сюэ Юн съездил в Восточную столицу за семьей Лин Чжэна, а Ли Юн, закупив пять подвод пороху и различных взрывчатых веществ для изготовления бомб, привез все это в лагерь. Прошло еще несколько дней, и возвратились Дай Цзун и Тан Лун с семьей Сюй Нина. Когда Сюй Нии увидел свою жену, он вначале даже испугался, а затем спросил ее, как она очутилас здесь.

— Когда ты ушел из дому, и во дворце при проверке обнаружили, что тебя нет, я сказала, что ты болен и лежишь в постели. Мне пришлось потрагить немного денег и отдать кое-какие украшения, чтобы подкупить чиновников, поэтому они больше не приходили за тобой. Вдруг явился деверь Тан Лун, который принес с собой кольчугу, и сказал при этом, что вам удалось найти ее. Он сообщил мне, что в дороге ты заболел, лежишь при смерти на постоялом дворе, и вызываешь меня с ребенком к себе. Затем он погрузил нас на подводу. А я дороги не знаю, вот он и заманил нас прямо сюда.

— Я очень рад, что он привез вас, — сказал, выслушав ее, Сюй Нин. — Жаль только, что мою кольчугу он оставил там.

— Я могу тебя утешить, дорогой брат, — сказал тут Тан Лун. — Когда я усадил невестку на подводу, то вернулся в дом, показал твою кольчугу и тем самым обманул служанок, заставив их собрать все наиболее ценные вещи. Они увязали все в узел, и я привез его сюда.

— Возвращаться в Восточную столицу нам уже нельзя, — сказал, выслушав его, Сюй Нин.

— Я хочу рассказать тебе еще об одном деле, — сказал тут Тан Лун. — По дороге нам встретилась группа купцов. Тогда я одел на себя твою кольчугу, подкрасил себе немного лицо и, назвавшись твоим именем, ограбил этих купцов. Ну и теперь из Восточной столицы будет, конечно, повсюду разослано письменное распоряжение о твоем аресте.

— Сколько вреда причинил ты мне, брат! — с горечью воскликнул Сюй Нин.

— Но если бы он не поступил подобным образом, то разве, дорогой брат, вы согласились бы остаться здесь?! — выступили тут Чао Гай и Сун Цзян в защиту Тан Луна.

Для Сюй Нина и его семьи было сразу же отведено помещение. После этого все главари стали держать совет, как одолеть наступление цепного строя.

Между тем Лэй Хэн сделал все необходимое для изготовления пик с крюками. А Сун Цзян и У Юн обратились к Сюй Нину с просьбой обучить их всех владению этими пиками.

— Я постараюсь обучить всех ваших старшин пользоваться такими пиками. Выбирайте только наиболее здоровых и рослых бойцов.

После этого все главари собрались в зале Совещаний чтобы посмотреть, как Сюй Нин будет отбирать бойцов для обучеиия.

И как будто поистине было предначертано:

Были три тысячи всадников мигом разбиты. И сдался
Воин, людьми прославляемый, в небом назначенный срок.

О том, как Сюй Нин обучал бойцов владению пикой с крюками, прошу вас узнать из следующей главы.

Глава 56

рассказывающая о том, как Сюй Нин обучал бойцов владению пикой с крюками и как Сун Цзян разбил цепной строй

Читатель уже знает о том, как Чао Гай, У Юн, Гун-Сунь Шэн и другие главари, собравшись в зале Совещаний, стали просить Сюй Нина обучить бойцов владению пикой с крюками. Статный и видный Сюй Нин очень понравился всем обитателям лагеря. Ростом он был в шесть чи и шесть цуней. Лицо белое и круглое. Великолепные черные усы и борода его трезубцем опускались вниз. Он обладал изящной талией и широкими плечами.

Отобрав подходящих для обучения бойцов, он вышел из залы, взял пику с крюками и начал проделывать всевозможные упражнения. Зрители бурно выражали свой восторг.

— Когда вы будете применять это оружие, сидя верхом на коне, — говорил он, — то ваше тело должно двигаться, как при ходьбе. Вначале вы четыре раза подаетесь вперед, затем делаете три рывка назад. После этого вы наносите еще удар вперед и удар в сторону. Таким образом, весь прием состоит из девяти движений. Применение подобного рода пик необходимо и в пешем бою. В данном случае вы делаете сначала восемь шагов вперед и четыре выпада пикой. Это для того, чтобы прорвать ряды противника. На двенадцатом шаге вы поворачиваетесь вполоборота. А на шестнадцатом — делаете полный поворот, оттягиваете пику к себе и, выбросив ее вперед, пробегаете двадцать четыре шага. Затем вы должны взмахнуть пикой сверху вниз. Причем нужно, чтобы крюки двигались слева направо. Через тридцать шесть шагов вы, тщательно прикрываясь щитом, противопоставляете всю свою силу силе врага. Это и есть настоящие приемы боя, в которых применяется пика с крюками. Даже в стихах говорится:

Четыре выпада вперед и три рывка назад.
Сперва считаем до семи. Таков у нас уклад.
Всего приемов девять есть. Они в сраженьях — клад.
Четыре раза, двадцать раз шагай со мною в лад!
Бросок вперед, рывок назад! Бросок вперед! Назад!
Шестнадцать раз шагай и стой, ученью будешь рад.

Так, шаг за шагом, обучал Сюй Нин своих учеников приемам боя с пикой. За его упражнениями с интересом наблюдали все главари лагеря, а бойцы пришли в восторг, когда Сюй Нин показал им эти приемы. Начиная с этого дня, отобранные для обучения наиболее сильные и выносливые бюйцы уже целые дни проводили за изучением этих приемов.

Кроме того, он показал пешим бойцам, как прятаться в лесу, залегать в траве, как ловить крюками за ноги коней противника, как хватать людей за ноги и как ходить потайными способами.

Не прошло и полмесяца, как почти семьсот бойцов обучились приемам этого боя. Сун Цзян и остальные главари были очень обрадованы и стали готовиться к полному разгрому противника.

А Ху-Янь Чжо, потеряв Пэн Цзи и Лин Чжэна, каждый день подводил свои конные отряды к берегу и старался вызвать противника на бой. Однако из главного лагеря дали приказ боя не принимать и только крепко охранять берега.

Под водой в разных местах были забиты в дно потайные деревянные сван. Ху-Янь Чжо высылал свои дозоры и к западу и к северу, но, несмотря на все старания, он не мог даже приблизиться к лагерю.

Между тем Лин Чжэн, которому было поручено заняться изготовлением бомб, уже заготовил их в большом количестве и разных видов. Наконец, был назначен день выступления из лагеря и схватки с врагом. К этому времени обучение бойцов успешно закончилось. И вот, обрашаясь к остальным главарям, Сун Цзян сказал:

— Я хотел бы предложить вам один скромный план, но не знаю, одобрите ли вы его.

— Мы с удовольствием выслушаем вас, — отвечал на это У Юн.

— Я предлагаю завтра не выводить наших конных отрядов, а повести в бой только пехоту, — сказал Сун Цзян. — Военная наука, разработанная нашими древними полководцами Сунь Цзы и У Цзы, учит нас использовать в военном деле лесистые горы и водные заросли. Давайте отправимся пешим строем в горы, разделим там наши отряды на десять колонн и постараемся завлечь противника. Когда наши бойцы увидят, что враг бросился в атаку, пусть разбегаются кто куда — в тростник, в кустарник, в лес. Но в этих местах надо заранее устроить засады из бойцов, владеющих копьем с крюками. Засады эти следует расставить таким образом, чтобы через каждые десять бойцов, владеющих копьем с крюками, шло десять бойцов с копьям имеющими на конце острый наконечник. И вот, когда приблизится конница противника, первые десять бойцов будут опрокидывать всадников, а вторые подтаскивать их к себе и брать в плен. Подобный же способ можно будет применить и на открытых местах и узких дорогах. Ну, как вам нравится мой план?

— Именно так и следует делать, — согласился У Юн, — устроить засаду и захватить их в плен.

— Правильно, — одобрил также и Сюй Нин. — По законам войны как раз и полагается чередовать бойцов, владеющих пиками с крюками, с бойцами, которые имеют при себе пики с острыми наконечниками.

В тот же день Сун Цзян выделил десять пеших отрядов. Во главе первого он поставил Лю Тана и Ду Цяня; второго — Му Хуна и Му Чуня; третьего — Ян Сюна и Тао Цзун-вана; четвертого — Чжу Туна и Дэн Фэя; пятого — Се Чжэня и Се Бао; шестого — Чжоу Юаня и Чжоу Жуня; седьмого — Зеленую в один чжан и Коротконогого тигра — Ван Ина; восьмого — Сюэ Юна и Ма Линя; девятого — Янь Шуня и Чжэн Тянь-шоу, и во главе десятого — Ян Линя и Ли Юна. Все эти пешие отряды должны были выступить из лагеря первыми и завязать бой с войсками противника.

Затем Ли Цзюнь, Чжан Хэн, Чжан Шунь, братья Юань, Тун Вэй, Тун Мэн и Мэн Кан — девять главарей, командующих силами на воде, получили распоряжение на боевых судах быть готовыми оказать помощь воюющим отрядам.

Шесть главарей — Хуа Юн, Цинь Мин, Ли Ин, Цай Цзинь, Сунь Ли и Оу Пэн должны были выступить во главе конных отрядов и вовлечь противника в бой около горы. Лин Чжэн и Ду Син распоряжались метанием ракет и бомб.

Командование отрядами, которые вели бой копьями с крюками было поручено Сюй Нину и Тан Луну. В центре войск находился главный штаб командования — Сун Цзян, У Юн, Гун-Сунь Шэн, Дай Цзун, Люй Фан и Го Шэн. Остальные главари должны были оставаться на месте и нести оборону лагеря.

После того как распределение отрядов и обязанностей между ними было закончено, в ту же ночь в третью стражу на берег переправились прежде всего бойцы, владеющие пиками с крюками, и повсюду были устроены засады.

В четвертую стражу переправились еще десять отрядов пеших бойцов. Лин Чжэн и Ду Син перевезли бомбы и лафеты и, выбрав место повыше, обосновались там. Захватив сигнальные рожки, переправились также Сюй Нин и Тан Лун.

С рассветом на берегу во главе конных отрядов появился Сун Цзян. Его всадники, отделенные от противника лишь водой, стали бить в барабаны, размахивать знаменами и издали боевой клич.

Ху-Янь Чжо как раз находился в своей палатке в центре лагеря, когда один из разведчиков доложил ему о приближении противника. Он немедленно отдал приказ Хань Тао вы етупить с отрядом вперед на разведку, а сам тут же расположил своих всадников цепным строем.

Ху-Янь Чжо с ног до головы оделся в боевые доспехи, сел на своего вороного с белоснежными копытами коня, взял свои стальные плетки и, во главе всей своей армии, ринулся по направлению к Ляншаньбо.

Увидев, что с противоположного берега Сун Цзян ведет большое войско, Ху-Янь Чжо отдал приказ всадникам расположиться в боевом порядке. В этот момент к нему подъехал Хань Тао, возглавлявший высланные вперед отряды, чтобы обсудить создавшееся положение.

— К югу отсюда стоит большой пеший отряд противника, — сказал он, — но какова его численность — я точно не установил.

— Сколько там людей, совершенно не важно, — ответил на это Ху-Янь Чжо. — Наши всадники должны сейчас же атаковать их цепным строем.

И вот Хань Тао во главе конного отряда в пятьсот человек помчался вперед. Вдруг он увидел, что на юго-востоке появился еще один пеший отряд, и решил разделить своих всадников, чтобы дать отпор противнику. Но с юго-запада, размахивая боевыми знаменами, с воииственными криками наступал еще один отряд, и Хань Тао пришлось отступить.

— Разбойники наступают с юга тремя колоннами, — обратился он к Ху-Янь Чжо, — и несут знамена Ляншаньбо.

— Они долго не принимали боя, а сейчас, наверное, что-то придумали! — отвечал Ху-Янь Чжо.

Не успел он договорить, как с северной стороны раздался взрыв бомбы.

— Значит, Лин Чжэн перешел на сторону разбойников и сейчас, выполняя их приказ, стреляет! — выругавшись, сердито сказал Ху-Янь Чжо.

Пока все они наблюдали за движением противника в южном направлении, с севера показались еще три колонны противника с боевыми знаменами.

— Ну, теперь ясно, они придумали коварный план! — воскликнул Ху-Янь Чжо и, обращаясь к Хань Тао, сказал: — Мы разделим наших людей на две колонны. Я пойду против тех, кто наступает с севера, а вы со своим отрядом уничтожайте наступающих с юга.

Только было собрались они разделиться, как вдруг увидели, что с запада подходят четыре новых колонны противника. Одновременно с севера раздалось еще несколько взрывов подряд, звуки которых докатились до холма. Вначале разорвалась огромная бомба, известная под названием «картечной». Затем последовало еще четыре взрыва бомб уже меньшего раз мера. Все это вместе называлось взрывом «картечной бомбы» и производило страшное впечатление.

В отрядах Ху-Янь Чжо еще перед сражением началась паника. Вместе с Хань Тао они отбивали наступающего со всех сторон противника.

А десять отрядов пехоты из лагеря Сун Цзяна, с какой бы стороны на них ни наступали, с востока или с запада, отходили все дальше и дальше. Тогда Ху-Янь Чжо пришел в негодование и повел свои отряды в наступление прямо на север.

Однако бойцы Сун Цзяна в беспорядке разбежались и скрылись в камышах. Ху-Янь Чжо погнал свои отряды прямо за ним. Его цепной строй несся во весь опор, ломая на своем пути камыш. Цепи катились в глухие, поросшие травой места в лесу, и в этот момент не было силы, способной сдержать их.

Вдруг в лесу раздался свист, и бойцы, вооруженные пиками и крюками, стали орудовать ими. Они с двух сторон сшибали коней, которые находились в центре колонны. Кони ржали, становились на дыбы. Бойцы тут же хватали солдат противника, затаскивали их в камыш и вязали.

Ху-Я Чжо понял, что попал в ловушку бойцов, вооруженных пиками с крюками, повернул своего коня и помчался в южном направлении догонять Хань Тао. Вдруг через его голову перелетела бомба и разорвалась. В тот же миг со всех сторон появились преследовавшие его бойцы противника, которые, казалось, заполнили всю местность.

Что же касается цепного строя, то он неудержимым потоком катился в густые заросли леса и тростника, а там попадал в руки противника.

Наконец, Ху-Янь Чжо и Хань Тао поняли что проиграли сражение. Припустив коней, они стали собирать остатки своих войск, чтобы пробить себе путь и спастись бегством, но все дороги и тропинки были усеяны бойцами противника, везде развевались знамена Ляншаньбо. Не решаясь ехать по какой-нибудь из этих тропинок, они направились на северо-запад, но не проехали они и шести ли, как навстречу им показался отряд во главе с двумя удалыми молодцами, которые выступили вперед и загородили им дорогу. Один из них оказался Му Хуном, другой — Му Чунем. Вращая своими мечами, они закричали:

— Стойте, битые полководцы!

Тут Ху-Янь Чжо охватила ярость и, взмахнув своими плетками, он ринулся прямо на Му Хуна и Му Чуня. На пятой схватке Му Чунь бросился бежать. Однако Ху-Янь Чжо, опасаясь новой ловушки, не погнался за ним и, повернув на север, поехал по широкому тракту.

Но в этот момент из-за холма показался еще один отряд, также с двумя удалыми молодцами во главе. Одним из них был Се Чжэнь — двухглавая змея, другим оказался Се Бао — двухвостый скорпион. Вооруженные стальными рогатинами, оба они бросились вперед.

Размахивая своими плетками, Ху-Янь Чжо ринулся в бой. Примерно на седьмой схватке Се Чжэнь и Се Бао бросились бежать. Ху-Янь Чжо погнался за ними но не успел он проехать и половины ли, как с обеих сторон показались двадцать четыре пики с крюками, которые так и заходили по земле. При виде этого у Ху-Янь Чжо пропала всякая охота продолжать бой и, повернув коня на большую дорогу, он помчался на северо-восток.

Однако здесь его ждали Коротконогий тигр — Ван Ин и его жена — Зеленая в один чжан. Выступив вперед, они преградили ему дорогу. Убедившись, наконец, что на его пути кругом расставлены преграды и ловушки, Ху-Янь Чжо пришпорил коня и, взмахнув своими плетками, ринулся вперед и пробил себе дорогу. Ван Ин и его жена бросились было за ним, но догнать его не смогли. Итак, потерпев полное поражение и потеряв все свое войско, которое было рассеяно подобно каплям дождя или звездам в небе, Ху-Янь Чжо ускакал на северо-восток.

А Сун Цзян в это время приказал бить в гонг и собрать отряды в лагерь. Каждый солдат был по заслугам награжден. Из трех тысяч боевых коней, находившихся в цепном строю, у половины были повреждены копыта. С лошадей сняли кожаные щиты, содрали шкуры и пустили их на еду. Уцелевших же лошадей оставили для езды и увели на пастбище в горы.

Солдаты, сражавшиеся в цепном строю, все до одного были захвачены живыми в плен и приведены в лагерь. А пять тысяч пехотинцев, попав с трех сторон в окружение, в поисках выхода бросились вперед, попали прямо в расположение противника и были пойманы крюками. Тех, которые, спасая свою жизнь, бросились в воду, выловили, погрузили в лодки и перевезли в лагерь. Бойцы, оказавшиеся в плену у Ху-Янь Чжо, теперь были свободны и снова вернулись в лагерь.

Укрепления вокруг лагеря Ху-Янь Чжо разобрали и использовали для постройки небольших крепостей вокруг основного лагеря.

Затем соорудили два новых кабачка, которые стали пунктами разведки, и снова открыли старые питейные заведения Сунь Синя, тетушки Гу, Ши Юна и Ши Цяня.

Лю Тан и Ду Цянь захватили Хань Тао, связали его и доставили в лагерь. Сун Цзян сам подошел к нему, развязал на нем веревки и пригласил пройти в зал Совещаний, где очень вежливо принес Хань Тао свои извинения, а затем устроил в честь его прибытия угощение. Пэн Цзи и Лин Чжэну он поручил уговорить Хань Тао присоединиться к лагерю Ляншаньбо. А так как Хань Тао был одной из семидесяти двух звезд, входящих в созвездие, то он охотно присоединился к ним и стал одним из главарей. Сун Цзян велел ему написать письмо и послал людей в Чэньчжоу привезти в лагерь семью Хань Тао.

Сун Цзян был несказанно рад победе, одержанной над цепным строем противника, а также тому, что было захвачено столько пленных, коней, оружия и боевого снаряжения. Много дней подряд устраивались пиры и празднества в честь этого события. Но попрежнему во всех направлениях были высланы дозоры, которые должны были нести сторожевую службу и во-время предупреждать о наступлении правительственных войск. Однако распространяться об этом нет необходимости.

Вернемся теперь к Ху-Янь Чжо. Потеряв такое огромное войско, он не осмеливался вернуться в столицу. Избегая опасности, ехал он на своем вороном с белоснежными копытами коне куда глаза глядят, привязав к седлу боевые доспехи и оружие. У него не было с собой никаких средств, и чтобы выручить денег на дорогу, он снял с себя расшитый золотом пояс и продал его.

«Вот уж никогда не думал я, — размышлял он в пути, — что доживу до такого положения! К кому бы мне теперь обра титься?» И вдруг он вспомнил: «Ведь мой старый друг Му Юн — начальник области Цинчжоу. Почему бы мне не поискать убежища у него? Быть может, мне удастся через его сестру, фаворитку императора, испросить себе помилование, и тогда мне снова дадут возможность повести войско и отомстить разбойникам, чтобы искупить свою вину».

Так он ехал два дня. Наступал вечер. Ху-Янь Чжо был голоден, его мучила жажда. Тут он заметил у дороги деревенский кабачок. Подъехав к нему, Ху-Янь Чжо спешился, привязал коня к дереву у дверей кабачка и зашел в помещение. Здесь он положил свои плетки на стол и, усевшись, приказал подать еуу мяса и вина.

— Мы торгуем только вином, — сообщил ему хозяин кабачка. — А если вам нужно мясо, то я могу пойти в деревню купить. Там только что зарезали барана.

Ху-Янь Чжо полез за пояс, достал из кошелька немного мелочи, вырученной им от продажи расшитого золотом пояса. Передавая ее хозяину, Ху-Янь Чжо сказал:

— Ты купи баранью ножку и зажарь ее. Да достань еще сена для моего коня. Сегодня я переночую у тебя, а завтра поеду дальше, в Цинчжоу.

— Да ночевать-то у меня можно, — сказал на это хозяин, — но беда в том, что постели хорошей нет.

— Ничего, — ответил Ху-Янь Чжо. — Я человек военный. Было бы место, где прилечь, а остальное ерунда.

Получив деньги, хозяин ушел за мясом. А Ху-Янь Чжо отвязал от седла свои доспехи и оружие, распустил подпруги и сел у дверей ждать хозяина. Прошло много времени, пока, коне появился хозяин, который нес баранью ногу. Ху-Янь Чжо велел ему поджарить мясо, приготовить лепешки из трех цзиней муки и подать два рога вина.

Хозяин занялся приготовлением еды, а кроме того, согрел воды и дал Ху-Янь Чжо вымыть ноги. Коня он отвел в помещение за домом и, нарезав ему сена, продолжал жарить мясо. Между тем Ху-Янь Чжо попросил подогретого вина и стал потягивать его понемногу. Вскоре подоспело мясо, и Ху-Янь Чжо приказал подать все на стол.

— Я командир императорского войска, — обратился он к хозяину, — и вот случилось так, что в бою с разбойниками из Ляншаньбо я потерпел поражение. Сейчас я еду к начальнику области Цинчжоу — Му Юну. Так что уж как следует позаботься о моем коне. Этот конь — подарок императора и известен под именем «Вороной конь с белоснежными копы тами». Завтра я как следует отблагодарю тебя за все.

— Очень вам благодарен, милостиный господин, — сказал хозяин. — Я только хочу предупредить вашу милость кое о чем. Недалеко отсюда есть гора, под названием Таохуашань. На этой горе обосновалась шайка разбойников. Главарями этой шайки являются — Ли Чжун Полководец, побивающий тигров и Чжоу Тун Малый властелин. Они собрали человек семьсот разбойникоз и чинят кругом грабежи и разбои. Частенько заходят они и сюда в деревню. Власти не раз уже направляли войска, чтобы выловить разбойников, но ничего не вышло из этого. Так что ночью будьте наготове.

— Ну, храбрости мне занимать не приходится, — сказал Ху-Янь Чжо. — Я устою и против десятитысячного войска! Пусть приходит сюда хоть вся шайка, я не боюсь их. Вот коня только накорми как следует.

Выпив вина и закусив мясом и лепешками, Ху-Янь Чжо улегся в постель, которую приготовил ему в кабачке хозяин. За последние дни Ху-Янь Чжо много пережил и на душе у него было очень тяжело. К тому же он выпил больше чем следует, и прямо, как был, в одежде, лег спать и проснулся лишь во время третьей стражи.

Вдруг он услышал крик хозяина, доносившийся из-за дома. Ху-Янь Чжо быстро вскочил на ноги, схватил свои плетки, выбежал из дому и помчался за кабачок.

— Ты что кричишь? — спросил он, увидев хозяина.

— Да вот встал я подсыпать коню корма и увидел, что вся изгородь в этом месте повалена, — отвечал тот. — Оказывается, лошадь вашу украли, ваша милость. Вон там, ли в четырех отсюда, видны еще огни факелов. В том направлении и увели ее.

— А что там за место? — вскричал Ху-Янь Чжо.

— Это дорога на гору Таохуашань. Ведь вашу лошадь увели разбойники, — отвечал ему хозяин.

Ху-Янь Чжо был вне себя от огорчения и велел хозяину идти с ним и показывать дорогу. Они отправились в погоню, но когда прошли ли три по тропинкам и полям, свет факелов исчез. Теперь они даже не знали, куда им идти.

— Что же мне делать? Ведь я потерял подарок императора! — с горечью воскликнул Ху-Янь Чжо.

— Вы пойдите завтра в город, ваша милость, и заявите властям об этом, — советовал хозяин. — Своего коня вы сможете вернуть лишь в том случае, если власти пришлют сюда войска.

В глубоком отчаянии Ху-Янь Чжо просидел до утра, а за тем попросил хозяина кабачка нести его боевые доспехи, и отправился в Цинчжоу.

Он пришел в город уже вечером и остановился в гостинице переночевать. На следующий день, как только рассвело, он отправился в областное управление прямо к начальнику области Му Юну и приветствовал его почтительным поклоном. Увидев его Му Юн сильно встревожился и спросил:

— Как это вы очутились здесь? Я слышал, что вы выступили для уничтожения разбойников из Ляншаньбо?

Тогда Ху-Янь Чжо рассказал обо всем, что с ним произошло. Выслушав его, начальник области сказал:

— Вы потеряли сейчас огромное войско, однако нельзя считать это преступлением, которое вы совершили по нерадению. Вы просто попались в ловушку к этим разбойникам и после ничего не могли сделать. Во вверенной мне области во многих местах развелись разбойники. Они чинят безобразия и грабежи. И вот, раз уж вы, господин военачальник, оказались здесь, то прежде всего возьмите на себя труд очистить от раэбойникв гору Таохуашань. Заодно вы вернете себе императорский подарок — вашего коня. А если к тому же вы сумеете освободить от разбойников горы Двух драконов и Белого тигра, то я постараюсь доложить о ваших заслугах императору. Возможно, что тогда вас снова поставят во главе войска, и вы сможете смыть свой позор. Что скажете вы на мое предложение?

— Я глубоко признателен вашей милости за такое внимание, — растроганно кланяясь, отвечал Ху-Янь Чжо. — И если даже мне пришлось бы погибнуть, то и тогда, клянусь вам, я постарался бы оправдать вашу благосклонность.

После этого начальник области пригласил Ху-Янь Чжо в приемную для гостей, где предложил ему переодеться и поесть. А хозяина кабачка, который нес в пути боевые доспехи Ху-Янь Чжо, отпустили домой.

Три дня пробыл Ху-Янь Чжо у начальника области и все время сгорал от нетерпения поскорее вернуть коня, подаренного ему императором. Он снова явился к начальнику области и попросил дать ему людей. Му Юн отобрал войско в две тысячи человек и передал его в распоряжение Ху-Янь Чжо. Кроме того, он подарил Ху-Янь Чжо черногривого коня. Поблагодарив начальника области за оказанные ему благодеяния, Ху-Янь Чжо надел боевые доспехи, вскочил на коня и во главе войска отправился прямо к горе Таохуашань отбивать своего коня.

Между тем главари разбойников на горе Таохуашань — Ли Чжун и Чжоу Тун, ликовали по поводу того, что им удалось захватить вороного коня с белоснежными копытами, и каждый день в честь этого события устраивали пирушки, — вино лилось рекой. Но вот однажды дозорный доложил им, что из Цинчжоу движется войско.

— Ты, брат, оставайся здесь и охраняй крепость, а я пойду отгоню это войско! — вскочив на ноги крикнул Чжоу Тун.

Тут же отсчитав сотню разбойников, он взял копье, сел на коня и поехал с горы навстречу приближающемуся правительственному войску.

А Ху-Янь Чжо тем временем подвел свой отряд к горе, расположил его здесь в боевом порядке и, выехав из строя, громко крикнул:

— Эй вы, разбойники! Сдавайтесь-ка быстрее!

Чжоу Тун выстроил свой отряд в одну линию, взял копье и также выехал вперед. Тогда Ху-Янь Чжо припустил своего коня и ринулся на Чжоу Туна. Тот в свою очередь также пришпорил коня и бросился навстречу Ху-Янь Чжо. Кони их наскакивали друг на друга. Всадники съезжались уже раз семь, как Чжоу Тун вдруг почувствовал, что силы покидают его. Он повернул своего коня и ускакал обратно в горы. Ху-Янь Чжо погнался было за ним, но, опасаясь ловушки, вернулся и, разбив у подножья горы лагерь, стал готовиться к новому бою.

Вернувшись в стан, Чжоу Тун стал жаловаться Ли Чжуну.

— Этот Ху-Янь Чжо очень искусный воин, — говорил он, — я никак не мог одолеть его, и мне пришлось отступить. Что мы будем делать, если он прорвется в наш стан?!

— Вот что, я только что вспомнил о Татуированном монахе Лу Чжи-шэне, который живет в кумирне Баочжусы на горе Эрлуншань, — у него много людей. Там же находится Черномордый зверь — Ян Чжи; недавно к ним пришел еще Странствующий монах — У Сун. Все эти молодцы так храбры, что против них не устоят и десять тысяч удальцов. Самое лучшее — это отправить им письмо с кем-нибудь из наших людей и просить о помощи. И если они помогут нам избавиться от беды, мы будем считать их своими старшими братьями и каждый месяц станем платить им дань.

— Я тоже много слышал о доблестных героях с горы Эрлуншань, — отвечал Чжоу Тун. — Боюсь только, что этот монах припомнит то, что произошло с ним здесь, и не захочет прийти к нам на помощь.

— Нет, — возразил Ли Чжун, — он порядочный, честный человек. И если мы пошлем кого-нибудь с просьбой о помощи, он непременно приведет сюда свой отряд.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Чжоу Тун.

После этого они написали письмо и отправили его с двумя наиболее сметливыми разбойниками. Посланные мигом спустились с противоположной от расположения противника стороны горы и направились прямо к горе Двух драконов. Через два дня они были уже там, и охранявшие лагерь разбойники подробно расспросили их, откуда они и зачем пришли.

Ну, а теперь надо вам немного рассказать о кумирне Баочжусы. Во главе обосновавшегося там лагеря разбойников стояло три атамана. Главным был Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь, вторым — Черномордый зверь — Ян Чжи и третьим — Странствующий монах — У Сун.

Передними воротами командовало четыре человека. Первым был Золотоглазый тигр — Ши Энь, сын начальника лагеря для ссыльных в Мэнчжоу. Из-за того, что У Сун вырезал всех родных командующего Чжана, власти обязали семью Ши Эня задержать преступника. В ту же ночь Ши Эню пришлось покинуть родной дом, и стал он бродить по свету. Вскоре родители его умерли, а сам он, узнав о том, что У Сун живет на горе Эрлуншань, поспешил туда и вступил в шайку разбойников.

Вторым главарем этих ворот был Дьявол ножа — Цао Чжэн. Когда-то вместе с Лу Чжи-шэнем и Ян Чжи он напал на монастырь Баочжусы и, убив Дэн Луна, присоединился к вольным молодцам. Третьим командовал здесь Огородник — Чжан Цин, и четвертым его жена Людоедка — Сунь Эр-нян. Раньше они жили в Шицзыпо, округе Мэнчжоу, и торговали там пампушками с начинкой из человеческого мяса. Но благодаря настойчивым просьбам Лу Чжи-шэня и У Суна, которые постоянно писали им письма, приглашая их к себе, они также прибыли сюда и вступили в шайку.

Услышав, что с горы Таохуашань пришли с письмом, Цао Чжэн вышел к посланцам, подробно расспросил их обо всем, а затем уже пошел в главное здание сообщить об этом трем главарям.

— Когда я покинул гору Утайшань, — сказал Лу Чжи-шэнь, — то по дороге зашел переночевать в деревню Таохуа и там здорово отдубасил одного из этих мерзавцев. Но оказалось, что второй парень знает меня. Я был приглашен пожить у них в лагере, и там меня все время угощали вином. Затем они даже побратались со мной и просила стать у них главным. Но я заметил, что люди они скаредные, стащил у них несколько золотых и серебряных кубков для вина и ушел. А вот теперь они просят помочь им. Ну-ка, приведите посланцев сюда, — приказал он, — послушаем, что они скажут!

Цао Чжэн ушел и вскоре вернулся с посланцами. Они громко приветствовали вождей и затем сказали:

— Недавно к начальнику области Цинчжоу — Му Юну прибыл военный, по имени Ху-Янь Чжо. Этот человек мастерски дерется двумя плетками. Но в Ляншаньбо, куда его послали для уничтожения разбойников, он потерпел поражение. Сейчас начальник области поручил ему разделаться вначале с нашими лагерями — в Таохуашане, Эрлуншане и Байхушане, а затем обещал дать ему войско, чтобы тот снова отправился в Ляншаньбо и там отомстил за свое поражение. Наши начальники умоляют вас, уважаемые главари, спуститься с горы и прийти нам на помощь. А когда мы прогоним врага, наши главари с радостью придут сюда и в благодарность преподнесут вам дары.

— Наши лагери существуют каждый сам по себе и защищаются самостоятельно, — сказал Ян Чжи. Так что, по правде говоря, нам не для чего выступать и помогать вам. Однако наш отказ мог бы повредить доброму имени вольных людей, и, кроме того, эти мерзавцы, покончив с вами, могут прийти и сюда. Поэтому оставим здесь для охраны лагеря Чжан Цина, Сунь Эр-нян, Ши Эня и Цао Чжэна, а сами втроем отправимся с вами.

Они тут же отобрали себе отряд в пятьсот пеших бойцов и больше шестидесяти всадников, затем оделись в боевые доспехи и, взяв оружие, двинулись к горе Таохуашань.

Между тем Ли Чжун, получив сведения о том, что с горы Эрлуншань к нему идет помощь, во главе отряда в триста человек спустился с горы навстречу противнику. Услышав об этом, Ху-Янь Чжо с отрядом всадников также поспешил навстречу Ли Чжуну и, преградив ему путь, выехал вперед и стал размахивать своими плетками, готовый вступить в бой.

А надо сказать вам, читатель, что Ли Чжун был родом из города Динъюань, области Хаочжоу. Основным занятием его предков были упражнения в военном искусстве. А так как сам Ли Чжун был человеком статным и сильным, то его прозвали «Полководец, побивающий тигров». Итак, Ли Чжун спустился с горы и вступил в бой. Но даже и он не мог одолеть Ху-Янь Чжо.

После того как они съезжались уже раз десять и Ли Чжун понял, что дела его плохи, он прекратил сражение и покинул поле боя. Заметив, что противник в военном деле слаб, Ху-Янь Чжо пришпорил своего коня и помчался за ним в гору.

Но в этот момент Чжоу Тун, который спустился до половиныгоры и наблюдал за ходом боя, стал бросать вниз камни, каждый величиной с гусиное яйцо. Ху-Янь Чжо повернул своего коня и помчался с горы, но тут он заметил смятение и услышал доносившиеся оттуда крики в своем отряде.

— Что случилось? — крикнул Ху-Янь Чжо.

— Вдали показался отряд, который быстро приближает сюда! — ответили ему из последних рядов.

Услышав это, Ху-Янь Чжо проехал в конец строя и оттуда в тучах вздымающейся пыли увидел приближающийся отряд. Впереди на белом коне ехал толстый монах. Это был не кто иной, как сам Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь. Подехав, он закричал:

— Где этот мерзавец, которого разбили в Ляншаньбо, а он еще осмелился приехать сюда, чтобы запугать нас?!

— Вот сейчас прикончу тебя, лысого осла, — крикнул тут Ху-Янь Чжо, — тогда хоть немного успокою свой гнев!

Тут Лу Чжи-шэнь стал вращать своим железным посохом, а Ху-Янь Чжо, взмахнув сразу двумя плетками, ринулся на него. Всадники то съезжались, то разъезжались, а бойцы с обеих сторон издавали боевые кличи. Уже более сорока раз съезжались противники, но все еще нельзя было сказать, кто из них выйдет победителем.

«Ну и сила у этого монаха!» — восхищался в душе Ху-Янь Чжо.

В это время забили в гонг, бойцы разъехались и отошли со своими отрядами в сторону, чтобы немного отдохнуть. Однако Ху-Янь Чжо не мог долго терпеть и, пришпорив своего коня, выехал из рядов и громко крикнул:

— Эй ты, разбойник-монах! Выезжай еще раз, и уж теперь мы будем биться не на жизнь, а на смерть.

И вот, в тот момент, когда Лу Чжи-шэнь готов был вступить в бой, Ян Чжи крикнул:

— Дорогой брат! Отдохни немного. Посмотри лучше, как я захвачу сейчас этого мерзавца!

Сидя на коне, размахивая своим мечом, он ринулся вперед и вступил в бой с Ху-Янь Чжо. Они съезжались уже более сорока раз, но опять-таки нельзя было определить, на чьей стороне перевес. Ху-Янь Чжо и в этот раз втайне одобрил искусство своего противника.

«Откуда только взялись эти два молодца?! — думал он. — Как они сильны! Это, конечно, не простые разбойники!»

А Ян Чжи между тем, убедившись в высоком мастерстве Ху-Янь Чжо, сделал вид, что промахнулся, и, повернув коня, помчался к своему отряду. Ху-Янь Чжо не стал преследовать своего противника, сдержал коня и тоже отъехал. Оба отряда отошли друг от друга.

Лу Чжи-шэнь стал держать совет с Ян Чжи и сказал:

— Мы в этой местности впервые и потому не должны разбивать свой лагерь близко от противника. Давай пока отступим ли на двадцать, а завтра снова подойдем и будем драться.

Они отвели свой отряд за ближайший хребет и разбили там лагерь.

А Ху-Янь Чжо сидел расстроенный в своем шатре и размышлял:

«Я надеялся на то, что победа здесь достанется мне легко и я сразу же покончу с этими разбойниками. Откуда мог я знать, что встречу таких сильных противников! Что за несчастная судьба у меня!»

В то время когда он, не зная, что предпринять, сидел так и размышлял, к нему явился посланец от начальника области Му Юна и сказал:

— Начальник области приказал вам, командир, вернуться с отрядом в Цинчжоу для обороны города. Главари разбойников из Байхушаня — Кун Мин и Кун Лян — ведут свои войска в Цинчжоу, чтобы напасть на тюрьму. Опасаясь, что они могут разграбить казну, начальник области командировал меня сюда с тем, чтобы просить вас вернуться и охранять город.

Ху-Янь Чжо воспользовался этим случаем и в ту же ночь отвел свой отряд в Цинчжоу.

А на следующий день Лу Чжи-шэнь, Ян Чжи и У Сун, размахивая знаменами, с воиственными клича снова повели свои отряды в бой. Но когда они спустились с горы, то увидели, что там никого нет. Это даже напугало их. Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун сошли со своими бойцами с горы и, приветствуя низкими поклонами прибывших главарей, пригласили их к себе в лагерь. Там они приказали зарезать баранов и забить лошадей и устроили в честь гостей пир. В то же время они распорядились, чтобы во все концы были высланы дозоры.

Но продолжим наш рассказ о Ху-Янь Чжо. Когда он подъехал к городу, то увидел, что туда подошел и другой отряд во главе с разбойничьими атаманами лагеря на Байхушане, детьми почтенного Куна — Кудрявым — Кун Мином и Одиночным огнем — Кун Ляном. Эти братья поссорились с одним соседом-богачом, уничтожили всю его семью, а потом собрали вокруг себя человек семьсот удальцов, обосновались на горе Байхушань и стали заниматься грабежом.

Их дядя по имени Кун Бинь, был арестован начальником области Му Юном и посажен в тюрьму. И вот теперь Кун Мин и Кун Лян собрали свой отряд и пришли в Цинчжоу за тем, чтобы напасть на город и освободить своего дядю. Они тоже заметил подошедший к городу отряд Ху-Янь Чжо. Обе стороны тотчас же расположились в боевом порядке и приготовились к решительному сражению.

Верхом на коне Ху-Янь Чжо выехал из строя. Начальник области Му Юн в это время находился на башне городской стены и наблюдал за тем, что происходит. Он видел, как Кун Мин, держа в руках копье, выехал на своем коне вперед и ринулся на Ху-Янь Чжо. Всадники съехались, и бой начался. Они схватывались более двадцати раз. Ху-Янь Чжо очень хотелось показать начальнику области Му Юну свои способности и, убедившись в том, что в военном искусстве его противник довольно слаб и может лишь защищаться, Ху-Янь Чжо усилил натиск и быстро захватил Кун Мина в плен. После этого Кун Ляну не оставалось ничего другого, как отступить со своим отрядом.

Находясь на башне, начальник области Му Юн видел все и, махнув рукой, приказал Ху-Янь Чжо преследовать врага. Ху-Янь Чжо бросился в погоню и сразу же захватил в плен более ста разбойников. Отряд Кун Ляна был полностью разгромлен, и бойцы его разбежались кто куда мог. А с наступлением вечера уцелевшие разбойники отыскали какую-то старую заброшенную кумирню, где и расположились на отдых.

Между тем Ху-Янь Чжо, захватив в плен Кун Мина, привез его в город и явился к Му Юну. Му Юн был очень рад успеху Ху-Янь Чжо и тут же приказал надеть на Кун Мина тяжелую кангу и посадить его в ту же тюрьму, где сидел Кун Бинь. Затем он наградил всех бойцов и устроил пир в честь Ху-Янь Чжо. Когда Му Юн спросил его о том, что произошло у горы Таохуашань, Ху-Янь Чжо ответил:

— Справиться с этим делом было так же легко, как поймать черепаху в кувшине. Но к ним на помощь подоспел другой отряд разбойников, где находился один монах и еще какой-то темнолицый парень. Я дважды сражался с ними, но безуспешно. Оба они обладают высоким военным мастерством, и эти люди, конечно, не обычные разбойники. Поэтому я и не смог пока захватить их.

— Этот монах, — сказал Му Юн, — служил в управлении командующего пограничными войсками старого Чжуна, зовут его Лу Да. Затем он постригся в монахи, и его стали называть Татуированнтый монах — Лу Чжи-шэнь. А темнолицый парень раньше тоже был командиром и служил в дворцовой охране в Восточной столице. Зовут его Черномордый зверь — Ян Чжи. Там у них есть еще Странствующий монах, по имени У Сун, который был командиром и прославился тем, что убил тигра на перевале Цзин-ян-ган. Эти три молодца обосновались на горе Эрлуншань и грабят окрестное население. Не раз уж отбивались они от правительственных войск, убили человек пять уполномоченных по борьбе с разбойниками, но до сих пор их так и не удалось еще выловить.

— Я сам убедился в том, что они очень искусно владеют оружием, — сказал Ху-Янь Чжо. — И надо сказать, что командиры Ян Чжи и Лу Да заслуженно пользуются своей славой. Но раз уж я оказался здесь, то непременно выловлю их всех до одного и доставлю живыми в ваше распоряжение, господин начальник!

Слова эти очень обрадовали Му Юна. Когда пир закончился, хозяин пригласил Ху-Янь Чжо в комнату для гостей отдохнуть. Но говорить об этом мы больше не будем.

Давайте вернемся к Кун Ляну. В то время как он продвигался вперед с остатками своего отряда, из лесу вдруг выскочил отряд всадников во главе со Странствую монахом — У Суном. Увидев его, Кун Лян поспешно соскочил с коня и, отвешивая ему земной поклон, спросил:

— Как ваше здоровье, доблестный герой?

У Сун поспешил ответить на приветствие и, подымая Кун Ляна, сказал:

— Я слышал о том, что вы с братом обосновались на горе Байхушань и хотите бороться за справедливое дело. Много раз собирался я навестить вас, но, во-первых, никак не мог отлучиться, да и, кроме того, дорога к вам трудна. Вот так до сих пор и не удавалось с вами встретиться. Но что привело вас сегодня сюда?

И тут Кун Лян рассказал о том, как они с братом отправились спасать своего дядю Кун Биня и как брат Кун Мин попал в беду.

— Ну, ты особенно не волнуйся, — успокаивал его У Сун. — У меня есть несколько друзей, которые собрались на горе Эрлуншань. А так как сейчас правительственные войска из Цинчжоу теснят Ли Чжуна и Чжоу Туна, — главарей шайки с горы Таохуашань, — мы и пришли сюда помочь им. Наши атаманы Лу Чжи-шэнь и Ян Чжи со своими молодцами первыми вступили в бой с Ху-Янь Чжо. Они бились с ним не на жизнь, а на смерть целый день, но потом, неизвестно почему, Ху-Янь Чжо ночью вдруг исчез. А главари из лагеря Таохуашань пригласили нас к себе, устроили пир и преподнесли нам вороного коня с белоснежными копытами. И вот сейчас я с передовым отрядом возвращаюсь к себе в горы, а Лу Чжи-шэнь и Ян Чжи следуют за мной. Что ты скажешь, если я попрошу их отправиться в Цинчжоу и освободить твоих дядю и брата?

В ответ на это Кун Лян стал кланяться и благодарить У Суна. Они ждали довольно долго, когда, наконец, показались отряды Лу Чжи-шэня и Ян Чжи. Главари ехали впереди рядом друг с другом. Представив им Кун Ляна, У Сун рассказал:

— Когда-то в поместье Кунов я встретился с Сун Цзяном, и мы доставили им много беспокойства. А так как мы боремся за справедливое дело, то не собрать ли нам отряды со всех трех гор, для того чтобы напасть на Цинчжоу? Мы прикончим начальника области Му Юна, захватим Ху-Янь Чжо и заберем казну и продовольствие для нашего лагеря. Что вы на это скажете?

— Я совершенн с вами согласен, — отвечал Лу Чжишэнь. — Только надо сейчас же послать людей на Таохуашань, передать Ли Чжуну и Чжоу Туну, чтобы они вели сюда своих молодцов. Тогда мы сможем напасть на Цинчжоу сразу с трех сторон.

— В этом городе очень крепкие стены, — сказал тут Ян Чжи. — Да и войско довольно сильное. К тому же там сейчас находится этот храбрец Ху-Янь Чжо. Не подумайте, что я струсил, но если уж идти на Цинчжоу, то послушайте что я вам скажу, тогда этот город легко можно будет взять.

— Мы очень хотели бы выслушать вас, дорогой брат, — сказал У Сун.

И хотя Ян Чжи сказал всего несколько слов, на что ему потребовалось времени не больше, чем на один прием пищи, но так уж, очевидно, было предопределено, что… все дома в городе Цинчжоу были разорены дотла и лишь дым клубился над руинами. Каждый герой горел нетерпением вступить в бой.

О том, что сказал Ян Чжи, вы, читатель узнаете из следующей главы.

Глава 57

повествующая о том, как молодцы с трех гор сошлись вместе, чтобы напасть на Цинчжоу и как все Тигры собрались в Ляншаньбо

Итак, У Сун велел Кун Ляну поклониться Лу Чжи-шэню и Ян Чжи и попросить их помочь спасти его брата Кун Мина и дядю Кун Биня. Вам также известно, что Лу Чжи-шэнь тотчас же решил собрать всех удальцов с трех гор и идти на Цинчжоу. Но в этот момент заговорил Ян Чжи.

— Чтобы напасть на Цинчдоу — сказал он, — надо собрать большой отряд. Лишь в этом случае можно рассчитывать на успех. Я много слышал о славном имени главаря Ляншаньбо Сун Цзяна, который среди вольного люда известен под прозвищем «Благодатный дождь». Не следует забывать еще и о том, что Ху-Янь Чжо их враг. Так вот, давайте всех наших людей объединим с молодцами из лагеря Сун Цзяна. Здесь мы подождем, пока подойдет отряд с горы Таохуашань. И лишь когда все мы объединимся вместе, то сможем наступать на Цинчжоу. Ты, брат, Кун Лян, сейчас же отправляйся в Ляншаньбо и проси Сун Цзяна объединенными силами напасть на город. Так, пожалуй, будет лучше всего. Ведь Сун Цзя с тобой в очень хороших отношениях. Как вы, друзья, смотрите на это?

— Верно, — согласился с ним Лу Чжи-шэнь. — Я не раз слышал, как люди говорили о том, что Сун Цзян очень хороший человек, но сам, к сожалению, до сих пор еще не имел случая встретиться с ним. У меня даже в ушах звенит от похвал Сун Цзяну. Вот я и думаю, что он должен быть настоящим правильным человеком, чем и заслужил себе славу во всей Поднебесной. Прежде, когда он еще жил у начальника крепости Хуа Юна в хорах Цинфыншань, я хотел пойти повидаться с ним. Но когда я уж совсем было собрался туда, то услышал о том, что его уже там нет. Так и не удалось мне с ним встретиться. Ну, об этом хватит говорить! Так вот, друг Кун Лян, если хочешь спасти своего брата, поезжай скорее туда и проси его прийти нам на помощь. А мы, ожидая его, будем сражаться с этими стервецами!

После этого Кун Лян передал своих людей Лу Чжи-шэню, нарядился купцом, взял с собой одного лишь сопровождающего, и тотчас же отправился в Ляншаньбо.

Между тем Лу Чжи-шэнь, Ян Чжи и У Сун, все втроем, вернулись в свой лагерь и велели Ши Эню и Цао Чжэну организовать в помощь им еще один отряд в сто двадцать человек.

Что же касается Ли Чжуна и Чжоу Туна, которые в это время находились на горе Таохуашань, то, получив сообщение, они собрали всех своих людей и повели их с горы, для того чтобы объединиться с остальными и пойти в наступление на Цинчжоу. В лагере осталось всего человек пятьдесят для охраны. Однако распространяться об этом мы не будем.

А теперь давайте последуем за Кун Ляном. Покинув область Цинчжоу, он кружными путями добрался до Ляншаньбо и остановился в кабачке, который содержал Ли Ли, выпить, закусить и расспросить о дороге. Приглядевшись к двум прибывшим гостям, Ли Ли увидел, что люди это новые, и, пригласив их присесть, спросил:

— Откуда, уважаемые гости, путь держите?

— Мы идем из Цинчжоу, — ответил Кун Лян.

— А к кому направляетесь в Ляншаньбо? — снова спросил Ли Ли.

— У меня есть там один знакомый, — ответил Кун Лян, — и я приехал сюда для того, чтобы повидаться с ним.

— Но в крепости, в горах живут только самые главные атаманы, как же вы думаете туда попасть?! — удивленно воскликнул Ли Ли.

— А вот я как раз и хочу встретиться с одним из главных начальников, Сун Цзяном, — отвечал на это Кун Лян.

— Ну, раз вы приехали к самому Сун Цзяну, — сказал Ли Ли, — то я сейчас что-нибудь придумаю.

И он тут же приказал работнику поскорее накрыть стол и принести вина, чтобы угостить прибывших.

— Почему вы так радушно принимаете нас? — удивился Кун Лян. — Ведь мы не были даже знакомы с вами!

— Да разве вы не понимаете, уважаемый гость, что когда человек приходит к нам в лагерь повидаться с кем-нибудь из вождей, — сказал Ли Ли, — то он, конечно, принадлежит к нашей организации и является одним из наших старых друзей. Как же мне не приветствовать такого гостя? Я сейчас же должен пойти доложить о вас.

— Моя фамилия Кун Лян, я владелец поместья, расположенного у горы Байхушань, — сообщил Кун Лян.

— Я слышал о вашем славном имени от нашего старшего брата Сун Цзяна, — отвечал ему Ли Ли. — И мы очень рады вашему приходу к нам в крепость.

Они выпили в честь знакомства, после чего Ли Ли тут же открыл окна в павильоне над водой и пустил оттуда поющую стрелу. В тот же момент на противоположном берегу из зарослей камыша показалась лодка с разбойниками, которая быстро подошла к павильону. Ли Ли пригласил Кун Ляна сесть в нее, и они все вместе направились к мысу Цзиньшатань. Сойдя на берег, Ли Ли и Кун Лян пошли к воротам. Когда Кун Лян увидел огромные, хорошо укрепленные три прохода и стоявшие там, как лес, множество пик, мечей, копьев и дротиков, он подумал:

«Я слышал о том, что лагерь Ляншаньбо процветает, но никак не думал, что здесь свершаются такие большие дела».

Главарям уже доложили о прибытии гостей, и Сун Цзян поспешил выйти к ним навстречу. Кун Лян быстро поклонился ему до земли.

— Что привело вас сюда, дорогой брат? — спросил его Сун Цзян.

Совершив поклоны, Кун Лян стал громко плакать.

— Дорогой брат! — сказал тогда Сун Цзян. — Вы успокойтесь и расскажите нам, какое горе лежит у вас на сердце. Что бы нам ни угрожало, мы отдадим все свои силы, чтобы помочь вам. А сейчас встаньте, дорогой брат!

— Вскоре после того как мы расстались с вами, дорогой учитель, — начал Кун Лян, — мой старый отец умер. Брат Кун Мин повздорил с одним богачом из нашей деревни и в гневе вырезал всю его семью от мала до велика. И вот, когда власти хотели арестовать его, мы бежали с ним на гору Байхушань, собрали вокруг себя человек семьсот удальцов и стали заниматься грабежом. В городе Цинчжоу жил наш дядя, по имени Кун Бинь. Начальник области Му Юн арестовал его, надел на него тяжелую кангу и посадил в тюрьму. Тогда мы с братом решили напасть на город, в надежде на то, что нам удастся освободить Кун Биня. Но кто же знал, что, подойдя к городу, мы натолкнемся на этого Ху-Янь Чжо, который отлично владеет двумя стальными плетками. Мой брат вступил с ним в бой, но был захвачен в плен, отведен в город и брошен в тюрьму. И сейчас неизвестно, жив он или нет. Ху-Янь Чжо и меня преследовал. И вот на следующий день я встретился с у Суном, который познакомил меня со своими друзьями: Татуированным монахом — Лу Чжи-шэнем и Черномордым зверем — Ин Чжи. Они встретили меня как старого друга, и мы тут же стали обсуждать, как спасти моего брата. У Сун сказал мне, что он попросит главарей Лу Чжи-шэня и Ян Чжи, а также атаманов с горы Таохуашань — Ли Чжуна и Чжоу Туна — общими силами напасть на Цинчжоу. А мне велел спешно отправиться в лагерь Ляншаньбо и просить вас, дорогой учитель, прийти вам на помощь и спасти моих брата и дядю. Вот что привело меня сюда.

— Успокойтесь, — сказал Сун Цзян, — это дело не мудреное.

После этого Сун Цзян провел Кун Ляна в крепость, познакомил его с Чао Гаем, У Юном, Гун-Сунь Шэном и другими главарями и подробно рассказал о том, как Ху-Янь Чжо бежал в Циычжоу, где нашел приют у начальника области Му Юна. Сообщил он и о том, что Кун Мин попал в плен и Кун Лян пришел сейчас к ним просить помощи.

— Раз эти братья люди хорошие, — заговорил тогда Чао Гай, — отличаются своей справедливостью и бескорыстием, да к тому же у вас, уважаемый друг, с ними самые хорошие отношения, то почему бы и не помочь им? Вы, дорогой брат, уже много раз выступали в поход. На этот раз оставайтесь охранять лагерь, а я пойду вместо вас.

— Уважаемый брат, — отвечал ему Сун Цзян, — вы начальник лагеря и не должны поступать неосмотрительно. Поход — это мое дело. Если брат Кун Лян пришел сейчас издалека за моей помощью, а я откажу ему в ней, то боюсь, что его друзья станут плохо думать обо мне. Тем не менее я очень просил бы вас отправить вместе со мной еще несколько наших старших братьев.

Не успел он договорить, как со всех сторон послышались голоса:

— Я… я… готов на все, только бы пойти вместе с вами!

Сун Цзян остался доволен и в тот же день устроил в честь Кун Ляна пир. Во время пира Сун Цзян подозвал Пэй Сюаня Справедливого судью и поручил ему отобрать людей. Все назначенные в поход были разделены на пять отрядов. В первый входили Хуа Юн, Цинь Мин, Янь Шунь и Коротконогий тигр — Ван Ин. Этот отряд должен был выступить вперед в качестве авангарда.

Во второй отряд были Назначены Му Хун, Ян Сюн, Се Чжэнь и Се Бао. Центральный отряд возглавили Сун Цзян, У Юн, Люй Фан и Го Шэн. Во главе четвертого отряда стали Чжу Тун, Чай Цзинь, Ли Цзюнь и Чжан Хэн. И, наконец, замыкающим отрядом командовали Сунь Ли, Ян Линь, Оу Пэн и Лин Чжэн. Задачей последнего отряда было собирать и объединять тех, кто отставал в пути.

Таким образом, в Ляншаньбо было организовано пять отрядов численностью в три тысячи человек, всадников и пеших, под начало двалцати главарей. Остальные вместе с Чао Гаем должны были охранять крепость. Простившись с Чао Гаем, Сун Цзян вместе с Кун Ляном спустился с горы и отправился в поход. На пути им попадалось множество областей, уездов и городов, но отряды не причиняли им никакого ущерба.

Когда они достигли области Цинчжоу, Кун Лян поспешил вперед уведомить Лу Чжи-шэня и других о прибытии отрядов. Все удальцы выстроились, для того чтобы приветствовать их.

Когда подошли отряды Сун Цзяна, У Сун подвел к нему Лу Чжи-шэня, Ян Чжи, Ли Чжуна, Чжоу Туна, Ши Эня и Цао Чжэна и познакомил их. После этого Сун Цзян предложил Лу Чжи-шэню занять почетное место.

— Я давно слышал о вашем славном имени, дорогой брат мой, — сказал Лу Чжи-шэнь, — но, к сожалению, у меня не было случая встретиться с вами. И я рад, что сегодня мне представилась возможность увидеть вас, дорогой брат!

— Я не достоин того, чтобы вы говорили обо мне с такой похвалой, — отвечал ему Сун Цзян. — От справедливых людей из вольницы я очень много слышал, учитель, о вашей высокой доброте. И вот сегодняшний день, когда мне удалось, наконец, повидать вас, я считаю счастливейшим в моей жизни.

Тут поднялся Ян Чжи и, снова кланяясь Сун Цзяну, сказал:

— Когда я был у вас в Ляншаньбо, главари усиленно уговаривали меня присоединиться к ним. Но тогда я еще не понимал, что это самое лучшее для меня, и не согласился остаться. И вот сегодня, когда вы, уважаемые герои, оказали честь нашему лагерю своим посещением, мы будем считать это событие самым счастливым в Поднебесной!

— Слава о вашей доблести, командир, широко распространилась среди вольного люда, и я могу лишь сожалеть о том, что так поздно встретился с вами!, — отвечал ему Сун Цзян.

После этого Лу Чжи-шэнь приказал прислуживающим за столом налить вина и поднести всем гостям.

А на следующий день Сун Цзян расспросил о том, что про исходит под Цинчжоу, о ходе сражения.

— После того как Кун Лян отправился к вам, — сообщил Ян Чжи, — мы вступали с ними в бой уже раз пять, но все безуспешно. Сейчас Цинчжоу держится только на одном Ху-Янь Чжо. И вот если бы удалось захватить его, то город пал бы так же быстро, как тает снег под кипятком.

— Этого человека силой не возьмешь, — сказал с улыбкой У Юн, — тут надо действовать хитростью.

— На какую же хитрость нам пойти, чтобы захватить его? — спросил Сун Цзян.

И тогда У Юн сказал, что нужно для этого сделать.

— Какой замечательный план! — выслушав его, воскликнул Сун Цзян радостно.

В тот же день все отряды были приведены в полную боевую готовность, а на следующее утро отправились в Цинчжоу. Подойдя к стенам города, они плотным кольцом окружили его. Затем раздался бой барабанов, заколыхались боевые знамена, и воины издали боевой клич, вызывая противника на бой.

Когда обо всем этом доложили начальнику области Му Юну, он сильно встревожился и поспешил вызвать на совет ХУ-Янь Чжо.

— Разбойники снова обратились за помощью, н на этот раз уже к самому Сун Цзяну, в Ляншаньбо — сказал Му Юн. Что же нам предпринять?

— Вы, ваша милость, не беспокойтесь, — отвечал ему Ху-ЯнЬ Чжо. — Эти молодчики сильны лишь на воде, и сво приходом сюда они поставили себя в очень невыгодное положение, и именно теперь, когда они решились покинуть свое логово, я выловлю их всех до одного. Здесь-то они, мерзавцы, не смогут развернуться. Очень прошу вашу милость подняться на городскую стену и наблюдать за тем, как я буду сражаться с ними.

С этими словами Ху-Янь Чжо быстро оделся в боевые доспехи, вскочил на коня и, приказав открыть городские ворота и опустить подъемный мост, вышел с отрядом в тысячу человек за город и расположился вблизи городской стены.

И вот из отряда Сун Цзяна выехал на коне воин. В руке он держал булаву, утыканную шипами, похожими на волчьи клыки. Голосом, подобным раскатам грома, он стал бранить начальника области:

— Ты, разнузданный чиновник! Разбойник, причиняющий вред народу! Ты разорил и погубил всю мою семью. Но сейчас я за все рассчитаюсь с тобой!

Узнав в воине Цинь Мина, Му Юн в свою очередь начал ругаться и кричать:

— Ведь тебя, мерзавца, сам император назначил на должность! Государство не сделало тебе ничего плохого! Как же ты осмелился стать изменником? Если только я поймаю тебя, то разрежу на мелкие кусочки! Командующий Ху-Янь Чжо, первым делом поймайте этого разбойника!

Усльппав приказ, Ху-Янь Чжо взмахнул своими плетками и, припустив коня, ринулся прямо на Цинь Мина. Цинь Мин также потряс своей булавой и бросился навстречу Ху-Янь Чжо. И так между двумя воинами начался бой. Это были достойные соперники. Уже пятьдесят раз схватывались они, но все еще нельзя было сказать, кто из них одержит победу.

Бой затянулся, и Му Юн, опасаясь того, как бы Ху-Янь Чжо не потерпел поражения, быстро отдал приказ ударить в гонг и увести войска в город. Цинь Мин не стал преследовать противника и вернулся к своим. После этого Сун Цзян приказал всем начальникам отрядов отвести бойцов на пятнадцать ли от города и там разбить лагерь.

Между тем Ху-Янь Чжо, вернувшись в город, сошел с коня и, подойдя к начальнику области, сказал:

— Ведь я совсем уж было захватил этого Цинь Мина! По чему же вы, ваша милость, отозвали войско?

— Видя, что вы так долго сражаетесь, — отвечал начальник области, — я подумал, что вас уже одолела усталость, поэтому и решил отозвать войско и дать вам возможность немного передохнуть. Когда-то Цинь Мин служил здесь, у меня под началом, командующим войсками и вот вместе с Хуа Юном они стали изменниками. Так что Цинь Мина нельзя считать слабым противником.

— Не беспокойтесь, ваша милость, — отвечал Ху-Янь Чжо. — Я непременно поймаю этого вероломного разбойника! Даже сейчас, когда я бился с ним, он стал уже путать приемы боя. И вот завтра, ваша милость, вы сможете сами убедиться в том, как я на месте прикончу этого разбойника!

— Ну, раз уж вы, господин военачальник, столь храбры, — отвечал ему на это Му Юн, — то завтра же пробейтесь сквозь вражеские ряды. Нам необходимо послать кого-нибудь в Восточную столицу с просьбой об оказании нам помощи, и еще двух человек в соседние города с такой же просьбой. Пусть они придут с войсками сюда. Тогда мы совместными силами сможем покончить с разбойниками.

— Как вы проницательны и дальновидны, господин начальник! — воскликнул Ху-Янь Чжо.

В тот же день начальник области написал письма с просьбой об оказании ему помощи, назначил трех командиров, которые должны были отвезти их, и сделал все необходимые распоряжения.

А Ху-Янь Чжо тем временем вернулся к себе, снял боевые доспехи и лег отдыхать. И вот перед рассветом один из его помощников доложил о том, что на холме, за северными воротами города, притаились трое всадников, которые ведут наблюдение за городом. Один из них, справа — Хуа Юн, слева человек в одежде даосокого монаха, а между ними всадник на белом коне, одетый в красный халат.

— В красном халате — это, конечно, Сун Цзян, — сказал Ху-Янь Чжо, — монахом нарядился не кто иной как У Юн. Сейчас же отберите сто всадников, которые поедут со мной. Мы выловим их! Только смотрите не спугните этих разбойников!

Поспешно надев на себя боевые доспехи, Ху-Янь Чжо захватил свои плетки и выступил во главе конного отряда в сто человек. Бесшумно открыли северные ворота города, опустили подъемный мост, и отряд, покинув город, ринулся прямо к холму. Но находившиеся там три человека не двинулись с места и продолжали смотреть на город. И лишь когда Ху-Янь Чжо, пришпорив коня, стал подыматься на холм, они повернули своих коней и не спеша поехали прочь.

Ху-Янь Чжо во весь опор помчался к тому месту, где виднелось несколько засохших деревьев. Вдруг он заметил, что всадники сдержали своих коней и остановились. И вот, как только Ху-Янь Чжо приблизился к этому месту, он вдруг вместе со своей лошадью полетел в яму. Сразу же поднялись шум и крики. С двух сторон к нему потянулось пятьдесят — шестьдесят рук с баграми и крюками. Вначале выволокли Ху-Янь Чжо и связали его, А затем вытащили и его коня. В это время подоспели остальные воины Ху-Ян Чжо. Однако, когда Хуа Юн сбил из лука человек семь из передних рядов, все повернули своих коней и с криками ускакали прочь.

Когда Сун Цзян вернулся в лагерь, к нему подвели Ху-Ян Чжо. Увидев его, Сун Цзян вскочил со своего места и крикнул:

— Сейчас же развяжите его!

Затем он, поддерживая Ху-Янь Чжо, провел его в главную палатку, усадил там и совершил полагающиеся по обычаю поклоны:

— Что все это значит? — удивленно спросил Ху-Янь Чжо.

— Разве осмелился бы я изменить императору, — заговорил тогда Сун Цзян. — Все произошло из-за того, что жадные и корыстолюбивые чиновники жестоко обошлись со мной, и я вынужден был совершить преступление. И вот временно мне пришлось скрываться от беды в Ляншаньбо. Но я не теряю надежды, что император объявит помилование и разрешит всем нам мирно жить. Я не хотел идти против вас, уважаемый полководец, и не думал, что вам придется тратить столько сил в сражениях с нами. Я искренне преклоняюсь перед вашими военными доблестями, и если сегодня мне пришлось совершить такой проступок, то умоляю вас великодушно простить меня.

— Я — ваш пленник, — сказал на это Ху-Янь Чжо, — и даже смерть принял бы спокойно. Что же заставило вас, спра ведливейший из людей, обращаться со мной столь вежливо и даже приносить мне свои извинения?

— Да разве посмел бы я нанести вам хоть какой-нибудь вред?! — воскликнул Сун Цзян. — Пусть само небо будет свидетелем, я говорил вам все для того лишь, чтобы добиться вашего прощения.

— Вы, почтенный брат, очевидно хотите отправить меня в Восточную столицу, чтобы я просил у императора помилования для ваших людей, — спросил тогда Ху-Янь Чжо.

— Как же можно вам ехать туда? — воскликнул Сун Цзян. В столице живет ничтожнейший человек командующий Гао Цю. Он всегда забывает о больших заслугах человека, но зато хорошо помнит даже самые мелкие обиды. И разве оставит он безнаказанным то, что вы потеряли такую большую армию и средства. В настоящее время Хань Тао, Пэн Цзи и Лин Чжэн уже присоединились к нам. И сейчас, если вы не сочтете для себя слишком позорным, я охотно уступлю свое место вам. Здесь, в лагере, вы сможете дождаться тех времен, когда император снова призовет вас на службу и вы получите возможность спокойно заняться своим делом. Таким образом вы снова сможете верой и правдой послужить государству.

Выслушав его, Ху-Янь Чжо глубоко задумался. Но, наконец, видя столь почтительное к нему отношение Сун Цзяна и отдав должное справедливости его доводов, он тяжело вздохнул и, опустившись на колени, отвечал:

— Я должен согласиться с вами не потому, что утратил чувство преданности своей родине, а лишь потому, что вашей сраведливости нет равной. Я готов служить вам верой и правдой, так как все равно не могу возвратиться обратно.

Своим ответом Ху-Янь Чжо привел Сун Цзяна в восторг. Он тут же познакомил его со всеми остальными главарями и попросил Ли Чжуна и Чжоу Туна вернуть Ху-Янь Чжо его вороного коня с белоснежными копытами.

После этого все главари снова стали совещаться о том, как спасти Кун Мина. И тогда У Юн сказал:

— Выход один: нужно, чтобы Ху-Янь Чжо обманул их и заставил открыть ворота. Все остальное — пустяки. Это необходимо и потому, что лишит Ху-Янь Чжо всякой возможности даже думать о возвращении.

Выслушав У Юна, Сун Цзян подошел к Ху-Янь Чжо и, извиняясь, сказал:

— Вы не подумайте, что я стремлюсь разграбить богатство города. Мы просто хотим освободить Кун Мина и его дядю из тюрьмы. Но для этого вы должны обманом заставить их открыть ворота города. Иначе ничего нельзя будет сделать.

— Поскольку вы, уважаемый брат, удостоили меня своим доверием и приняли к себе, я считаю своим долгом отдать все силы на служение вашему лагерю.

Итак, в тот же вечер Цинь Мин, Хуа Юн, Сунь Ли, Янь Шунь, Люй Фан, Го Шэн, Се Чжэнь, Се Бао, Оу Пэн и Ван Ин нарядились солдатами правительственных войск и вместе с Ху-Янь Чжо, всего одиннадцать человек, двинулись к городу. Когда они подъехали к городскому рву, Ху-Янь Чжо стал громко кричать:

— Открывайте скорее ворота! За мной гонятся!

Услышав голос Ху-Янь Чжо, охрана сразу же доложила об этом начальнику области Му Юну. А надо вам сказать, что, потеряв Ху-Янь Чжо, Му Юн пребывал в полном унынии. И вот, когда ему доложили о том, что Ху-Янь Чжо прискакал обратно, он несказанно обрадовался, быстро вскочил на коня и помчался на городскую стену. Оттуда он увидел Ху-Янь Чжо и сопровождавших его десяток солдат, лица которых разглядеть было невозможно. Да и Ху-Янь Чжо он узнал лишь по голосу.

— Как же это вам удалось вырваться, господин командир? — спросил Му Юн Ху-Янь Чжо.

— Я попал в западню, которую мне устроили эти мерзавцы, — отвечал тот. — Они схватили меня и отвели в лагерь. Но старшины которые были со мной в походе, выкрали моего коня и вернулись сейчас вместе со мной сюда!

Выслушав Ху-Янь Чжо, начальник области приказал солдатам открыть городские ворота и опустить мост. И вот Ху-Янь Чжо, в сопровождении десяти главарей, въехал в городские ворота. Не успели они приблизиться к начальнику област,и как Цинь Мин одним ударом булавы сбил его с коня. А Се Чжэнь и Се Бао тем временем устроили пожар. Оу Пэн и Ван Ин Коротконогий тигр взбежали на городскую стену и там стали избивать солдат. Увидев пожар, Сун Цзян со своим отрядом ринулся в город. Здесь он тотчас же отдал приказ о том, чтобы населению не наносили ни малейшего ущерба, и велел забрать лишь казну м продовольствие со складов. Кун Мин со своим дядей Кук Бинем, а также все их родственники были освобождены из тюрьмы. Затем потушили пожар, уничтожили всю семью и всех родственников начальника области Му Юна, забрали все его имущество и разделили между бойцами.

А когда рассвело, установили количество пострадавшего от пожара населения, оказали всем помощь, а также роздали им продовольствие. Ценности, которые находились в казне, и имевшееся на складах продовольствие погрузили на пятьсот — шестьсот подвод. К тому же было захвачено больше двухсот добрых коней.

В ознаменование победы в управлении округа Цинчжоу устроили большой пир, на котором главарям с трех соседних гор было предложено объединиться с лагерем Ляншаньбо в один большой лагерь. Ли Чжун и Чжоу Тун тут же отправили своих людей на гору Таохуашань для того чтобы собрать там всех воинов и имущество, а также провиант и покинуть гору. Лагерь свой они приказали сжечь.

А на гору Эрлуншань Лу Чжи-шэнь отправил Ши Эня и Цао Чжэна, чтобы они вместе с Чжан Цином и Сунь Эр-нян подготовили всех людей и все имущество к походу. Кумирню Баочжусы также сожгли.

Через несколько дней приготовления на всех трех горах были закончены, и Сун Цзян во главе большого отряда двинулся в Ляншаньбо. Возглавлять первые четыре колонны он назначил Хуа Юна, Цинь Мина, Ху-Янь Чжо и Чжу Туна. Проходя через различные области, уезды и города, отряды не трогали населения. А крестьяне при появлении отрядов в деревне все, от мала до велика, выходили им навстречу, возжигали курительные свечи и в знак уважения низко кланялись. Вскоре отряды подошли к Ляншаньбо. Первыми их встретили здесь главари, которые командовали силами на воде. Они приплыли на лодках. Остальные атаманы, а также командиры пеших и конных частей во главе с Чао Гаем спустились с горы и вышли встречать прибывших на мыс в Цзиньшатань. Затем все вместе последовали в главный лагерь, собрались в зале Совещаний, где и уселись по старшинству. В честь вновь прибывших был устроен большой пир. Итак, в лагере прибавилось двенадцать главарей — Ху-Янь Чжо, Лу Чжи-шэнь, Ян Чжи, У Сун, Ши Энь, Цао Чжэн, Чжан Цин, Сунь Эр-нян, Ли Чжун, Чжоу Тун, Кун Мин и Кун Лян. Во время пира Линь Чун встал со своего места и рассказал всем о том, как Лу Чжи-шэнь спас ему жизнь.

— После того как мы расстались с вами, господин наставник, — сказал тут расстроганный Лу Чжи-шэнь, — я часто вспоминал о вашей жене. Есть ли от нее какие-нибудь вести за последнее время?

— Когда я убил здесь Ван Луня, — отвечал Линь Чун, — ко мне домой послали людей, чтобы перевезти мою семью сюда. Но оказалось, что жена, не вытерпев домогательств приемного сына Гао Цю, повесилась. А вскоре после этого умер с горя и мой тесть.

Затем Ян Чжи рассказал о том, что с ним произошло здесь около лагеря, когда тут хозяйничал еще Ван Лунь.

— Значит, самой судьбе так было угодно! Это не случайно! — раздались голоса со всех сторон.

Чао Гай в свою очередь рассказал о том, как на перевале Хуанниган они похитили посланные ко дню рождения сановника подарки. Все развеселились и громко хохотали. На следующий день они по очереди устраивали пиршества, однако распространяться об зтом здесь больше нет надобности.

Давайте лучше поговорим о Сун Цзяне. Видя, как сильно разросся лагерь, он радовался от всей души. Тан Луна он назначил главным над всеми кузнецами и поручил ему наблюдение за изготовлением брони, железных цепей, кольчуг и другого боевого снаряжения. Хоу Цзянь стал ведать работами по изготовлению разного рода знамен и одежды. Решено было ввести знамена «трех сил природы», «четырех звезд Большой Медведицы», «пяти стран света» и «двадцати восьми созвездий», а также знамена с изображением летающих дракона, тигра, медведя и леопарда. Были заказаны желтые секиры с белыми бунчукамп и красные кисти с черными головками.

Со всех четырех сторон лагеря поставили наблюдательные вышки, заново отстроили кабачки в западном и южном направлениях, чтобы принимать удальцов, прибывающих в лагерь, а также для того, чтобы своевременно сообщать о приближении правительственных войск.

Чжан Цин с женой Сунь Эр-нян должны были содержать кабачок в западной стороне, так как они раньше уже занимались этим делом. В кабачок на южной стороне были снова назначены супруги — Сунь Синь и тетушка Гу. На восточной стороне попрежнему остались Чжу Гуй и Яо Хэ, а на северной — Ли Ли и Ши Цянь. На всех трех заставах увеличили укрепления и для обороны их назначили множество атаманов. Когда распределение обязанностей было закончено, каждый стал выполнять порученное ему дело, и говорить об этом больше мы не будем.

Но вот однажды Татуированный монах — Лу Чжи-шэнь пришел к Сун Цзяну и сказал:

— У меня есть друг — ученик Ли Чжуна, по имени Ши Цзинь по прозвищу «Девятидраконовый». Сейчас он находится на горе Шаохуашань, в уезде Хуаинь, округа Хуачжоу. Живет он там вместе с Чжу У — «Гениальным полководцем». Кроме того, там находятся Чэнь Да, по прозвищу «Тигр, прыгающий через стремнины» и Ян Чунь — «Пятнистая змея». Эти четыре человека собрались там вместе, чтобы бороться за справедливость. И вот я непрестанно думаю о них. С тех пор как мы расстались в кумирне Вагуаньсы, не было и дня, чтобы я о них не вспомнил. Я хотел бы сейчас пойти повидаться с ними пригласить их присоединиться к нашему лагерю. Не знаю только, каково будет ваше уважаемое мнение?!

— Что же, — отвечал ему Сун Цзян. — Я также слышал о славном имени Ши Цзиня. И если вы пойдете и пригласите их сюда, то это будет замечательно. Однако идти вам туда одному не годится. И мы попросим нашего брата У Суна пойти вместе с вами. Он кстати тоже странствующий монах, так что будет для вас хорошим спутником.

— Я готов идти с вами, брат, — отозвался У Сун.

И в тот же день они собрали все необходимое для дороги. Лу Чжи-шэнь нарядился монахом, а У Сун — его спутником. Распрощавшись со всеми главарями, они спустились с горы и, переправившись из Цзиньшатань на другой берег, отправились в путь.

Днем они шли, с наступлением ночи останавливались на кочлег и через несколько дней добрались до уезда Хуаинь, округа Хуачжоу и направились прямо на гору Шаохуашань.

Надо вам сказать, что сразу же после ухода из лагеря Лу Чжи-шэня и У Суна Сун Цзян стал беспокоиться об их судьбе и потому решил послать вслед им волшебного скорохода Дай Цзуна, чтобы разузнать, не случилось ли с ними чего-нибудь.

Когда Лу Чжи-шэнь и У Сун подошли к горе Шаохуашань, несколько разбойииков вышли из засады и, преградив им путь, спросили:

— Откуда идете, почтенные монахи?

— Прожиаает ли на этой горе господин Ши Цзинь? — в свою очередь спросил Лу Чжи-шэнь.

— Если вы пришли к нашему начальнику, господину Ши Цзиню, — отвечали разбойники, — тогда обождите немного здесь. Мы пойдем доложим о вас нашим главарям, и они выйдут встретить вас.

— Вы скажите только, что сюда пришел Лу Чжи-шэнь повидаться с ним!

Прошло немного времени, и показались Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь, которые спускались с горы навстречу Лу Чжи-шэню и У Суну. Но Ши Цзиня с ними не было.

— А где же господин Цы Цзинь? Почему его не видно? — спросил тогда Лу Чжи-шэнь.

— Учитель, это вы и будете командир Лу Да из Яньаньфу? — спросил тогда Чжу У, подойдя к Лу Чжи-шэню.

— Я самый и есть, — ответил Лу Чжи, — а этот странствующий монах — командир У Сун, убивший тигра на перевале Цзин-ян-ган.

Услышав это, все трое низко склонились перед пришедшими.

— Мы давно слышали о ваших славных именах, — сказали они, — а также о том, что вы живете на горе Эрлуншань. Что привело вас сегодня сюда?

— Мы не живем больше на горе Эрлуншань — ответил Лу Чжи-шэнь. — Мы присоединились к лагерю Сун Цзяна и живем в Ляншаньбо. И вот сейчас мы пришли для того, чтобы повидаться с господином Ши Цзинем.

— В таком случае, почтенные люди, разрешите пригласить вас к нам в лагерь, — сказал Чжу У. — Там мы вам подробно обо всем расскажем.

— Говорите лучше сразу! — начал сердиться Лу Чжи-шэнь. — Если я не смогу увидеть брата Ши Цзиня, то на кой черт нам нужно затруднять себя и идти в ваш лагерь.

— Мой брат человек очень горячий, — вставил У Сун. — И если вы хотите что-то сообщить, то говорите сразу.

— Когда к нам на гору пришел господин Ши Цзинь, наш лагерь стал процветать, — начал тогда Чжу У. — Но вот недавно господин Ши Цзинь, спустившись с горы, встретился с одним художником, как оказалось уроженцем Даминфу, Северной столицы, по имени Ван И. Он дал обет разрисовать стены Храма владыки золотого неба в Сиюйхуашань и как раз ехал туда для этого. Вместе с ним ехала и его дочь — Юй Цяо-чжи. А надо вам сказать, что начальник здешней области, некий Хэ, когда-то был близок к наставнику императора. Человек это жадный, он бесчинствует и притесняет народ. И вот однажды, когда он пришел в кумирню чтобы возжечь благовонные свечи, то увидел Юй Цяо-чжи. Девушка ему приглянулась, и он несколько раз засылал к Ван И своих людей, изъявив желание взять девушку себе в наложницы. Однако Ван И не соглашался. Тогда он силой отнял у него дочь, а самого Ван И заклеймил и сослал в дальний лагерь. Дорога, по которой его вели, проходила через наши места, и вот тут-то господин Ши Цзинь как раз и встретился с ним. Когда Ван И поведал ему о своем горе, господин Ши Цзинь освободил его и привел на гору, а охрану, которая сопровождала Ван И, убил. Больше того, он отправился прямо в город, чтобы расправиться там с начальником Хэ. Однако начальнику стало об этом известно, и он отдал приказ схватить господина Ши Цзиня. И вот сейчас господин Ши Цзинь находится в тюрьме. А начальник области собирается послать отряд, чтобы уничтожить наш лагерь. Так мы и сиднм здесь, не зная, что предпринять.

— Да как же этот чертов начальник осмелился так бесцеремонно поступать! — воскликнул Лу Чжи-шэнь, выслушав рассказ Чжу У. — Какое право он имеет своевольничать! Я сейчас же пойду и прикончу эту тварь!

— Прошу вас, уважаемые господа, пройти пока что к нам в лагерь, там мы и обсудим, что делать, — снова предложил Чжу У.

Однако Лу Чжи-шэнь ни за что не хотел идти. Но тут У Сун положил одну руку на его посох, а другой, указывая на небо, сказал:

— Дорогой брат, ты разве не видишь, что солнце уже начинает спускаться за деревья?

Взглянув на небо, Лу Чжи-шэнь даже зарычал от злобы и тяжело вздохнул. Все направились в лагерь. Когда они пришли туда и уселись, Чжу У позвал Ван И и представил его гостям. Ван И повторил рассказ о жадности и жестокости правителя области, о том, как он притесняет народ и как силой отнял у него дочь.

Затем хозяева приказали устроили в честь Лу Чжи-шэня и У Суна пир.

— Раз здесь нет моего брата Ши Цзиня, то ни одной капли вина я не выпью! — заявил Лу Чжи-шэнь. — Я у вас переночую, а завтра пойду в областной город и убью этй скотину, начальника области!

— Дорогой брат, — стал уговаривать его У Сун, — с этим делом поступать опрометчиво не годится. Освободить господина Ши Цзиня мы сможем лишь тогда, когда быстро возвратимся в Ляншаньбо, доложим обо всем Сун Цзяну и придем сюда в Хуачжоу с большим отрядом.

— Пока мы пойдем в Ляншаньбо и соберем там людей, душа господина Ши Цзиня будет неизвестно где! — воскликнул Лу Чжи-шэнь.

— Предположим, тебе и удастся убить начальника области, но как ты сможешь освободить господина Ши Цзиня? — сказал У Сун. — Нет, я ни за что не отпущу тебя!

— Дорогой брат, не волнуйтесь! — стал успокаивать Лу Чжи-шэня также и Чжу У. — Командир У Сун рассуждает совершенно правильно!

— Вот этой своей проклятой нерасторопностью вы и погубили моего брата Ши Цзиня! — уже сердито крикнул Лу Чжи-шэнь. — Сейчас его жизнь в опасности, а вы еще хотите устраивать пирушки, веселиться и рассуждать!

С большим трудом хозяевам удалось уговорить Лу Чжишэня выпить чашечки полторы вина, после чего он, прямо как был, не раздеваясь, уснул. На следующее утро он встал во время четвертой стражи, еще задолго до рассвета, и, захватив свой посох и подвесив кинжал, куда-то исчез.

— Ушел все-таки, не послушался нас, — сказал У Сун. — Теперь беды ему не миновать!

Между тем Чжу У послал двух наиболее сметливых разбойников следить за Лу Чжи-шэнем.

А Лу Чжи-шэнь тем временем прошел прямо в город Хуачжоу и там стал расспрашивать, как пройти к областному управлению. Прохожий к которому он обратился, сказал:

— Как только минуешь мост, так сразу же сверни на восток, как раз туда и придешь.

Но не успел Лу Чжи-шэнь приблизиться к мосту, как услышал голоса:

— Монах! Прячься скорее, сам правитель области едет!

«Я как раз ищу его, а он сам ко мне в руки лезет, — подумал Лу Чжи-шэнь. — Уж верно на роду ему написано умереть сейчас».

Впереди правителя области Хэ чинно, пара за парой, следовала сопровождавшая его свита. Правитель ехал в крытом паланкине, охраняемый слева и справа. С каждой стороны шествовало по десяти солдат. Все они были вооружены плетками, копьями и железными цепями и крепко охраняли правителя.

«А ведь нелегко прикончить эту сволочь, — подумал Лу Чжи-шэнь. — Но если я не убью его, то меня засмеют».

Между тем начальник области из оконца паланкина заметил Лу Чжи-шэня и подумал, что тот хотел подойти к нему, но так и не решился. Когда он уже проследовал через мост и, прибыв к управлению, вышел из паланкина, то подозвал двух человек из своей охраны и сказал им:

— Пойдите пригласите ко мне на обед толстого монаха, который стоит на мосту!

Выслушав приказание, охранники побежали на мост и, подойдя к Лу Чжи-шэню, сказали:

— Господин начальник области приглашает вас к себе на обед.

«Так оно и есть, этот мерзавец должен погибнуть от моей руки! — снова подумал Лу Чжи-шэнь. — Я совсем было собрался уже убить его, но, опасаясь, что ничего из этого не получится, пропустил его. И вот сейчас, когда я решил искать удобного случая, чтобы прикончить его, он сам приглашает меня к себе!»

Он последовал за посланными за ним людьми и пришел прямо в управление. А начальник области уже отдал все необходимые распоряжения и когда увидел Лу Чжи-шэня, то приказал ему положить свой посох, снять кинжал и пройти во внутренние помещения пообедать с ним.

Сначала Лу Чжи-шэнь ни за что не хотел расстаться со своим оружием, но окружающие стали говорить ему:

— Эх ты, монах! Разве ты не знаешь, как надо вести себя! Кто же тебе позволит войти во внутренние покои правителя области с оружием!

— Ладно, мне достаточно будет моих кулаков, чтобы размозжить башку этой сволочи! — подумал Лу Чжи-шэнь и, оставив под верандой посох и кинжал, пошел за охранником в помещение. Сидевший там правитель Области махнул рукой и крикнул:

— Хватайте этого лысого разбойника!

И в тот же миг на Лу Чжи-шэня с обеих сторон ринулось тридцать — сорок стражников, которые сбили его с ног и схватили.

Будь Лу Чжи-шэнь сыном самого повел вселенной то и тогда он, пожалуй, не смог бы вырваться из расставленной ему ловушки. Будь он даже самим богом-хранителем с огненной головой, все равно он не выбрался бы из омута дракона и логова тигра. Вот уж поистине говорится:

Мотылек, в огонь летящий, погибает во мгновенье.
Проглотив крючок, мгновенно погибает черепаха.

Что же было с Лу Чжи-шэнем дальше, после того как его схватил начальлник области Хэ, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 58

повествующая о том, как У Юн хитростью достал золотой колокол и как Сун Цзян учинил расправу на западном пике горы Хуашань

Итак, правитель области Хэ, заманив Лу Чжи-шэня во внутренние покои, приказал схватить его. Стражники набросились на Лу Чжи-шэня и подвели его к правителю области.

И вот, в тот момент, когда правитель уже хотел приступить к допросу, Лу Чжи-шэнь, рассвирепев, закричал:

— Ах ты, притеснитель народа, распутная тварь! Да как посмел ты схватить меня! Пусть даже мне придется умереть, я все равно не пожалею об этом, так как умру вместе со своим уважаемым братом Ши Цзинем! Но если ты погубишь меня, мой старший брат Сун Цзян не простит тебе этого! Знай, что в Поднебесной нет такого преступления, которое осталось бы не отомщенным! Так что лучше верни мне Ши Цзиня, а также освободи Юй Цяо-чжи. А когда я увезу ее к отцу, ты сейчас же подай заявление в императорскую канцелярию о своей отставке! Такой разбойник с крысиными глазами, как ты, который только и. думает о том, чтобы удовлетворить свою похоть, не может быть отцом и матерью для народа! Так вот, если ты выполнишь мои три условия, тогда я, может быть, и прощу тебя. Но если ты хоть чего-нибудь не выполнишь, то не пеняй, что бы потом с тобой ни произошло. А сейчас дай мне возможность повидаться с моим братом Ши Цзинем, и потом уже я приду разговаривать с тобой!

Эти слова так взбесили правителя области, что от злости он не мог выговорить ни слова и лишь пробормотал:

— Я только подозревал, что этот разбойник покушается на меня, а он, оказывается, в одной шайке с Ши Цзинем! Ну и мошенник! Бросьте этого мерзавца в тюрьму, а потом мы посмотрим, что с ним делать! Несомненно, этот лысый осел такой же гусь, как и Ши Цзинь!

Лу Чжи-шэня даже не подвергли полагающемуся предварительному наказанию палками, а сразу надели на него тяжелую кангу и заключили в тюрьму для смертников. Одновременно в провинциальное управление был послан запрос о том, как разрешить это дело. Посох и кинжал Лу Чжи-шэня были оставлены в управлении области.

Между тем слухи об этом событии взбудоражили весь город Хуачжоу, и разведчики из лагеря разбойников немедленно помчались в лагерь и доложили обо всем своим атаманам У Сун сильно встревожился и стал думать:

«Мы прибыли в Хуачжоу с поручением вдвоем, и вот один из нас уже попался. Как же я вернусь теперь в лагерь и что скажу остальным главарям?!»

Он совсем растерялся и не знал, что делать. Но в этот мо. мент явился разбойник, который сообщил:

— К подножью горы пришел один из главарей, посланный из лагеря Ляншаньбо, по имени Волшебный скороход — Дай Цзун.

Услышав это, У Сун тотчас же поспешил спуститься с горы навстречу Дай Цзуну и затем привел его наверх, где познакомил с Чжу У и другими атаманами. У Сун пожаловался Дай Цзуну на Лу Чжи-шэня, который не послушал их увещеваний и вот теперь попал в беду. Известие это сильно встревожило Дай Цзуна, и он воскликнул:

— В таком случае мне нельзя здесь ни минуты задерживаться! Я тотчас же должен вернуться в Ляншаньбо и доложить обо всем нашим старшим братьям, чтобы они во-время могли послать туда отряд и спасти Лу Чжи-шэня!

— Ладно, а я буду ждать вашего быстрейшего возвращения здесь, — сказал У Сун.

Подкрепившись немного овощной пищей, Дай Цзун произнес заклинание и отправился в обратный путь в Ляншаньбо. Через три дня он был уже в лагере и, явившись к Чао Гаю и Сун Цзяну, рассказал о том, как Лу Чжи-шэнь, желая спасти Ши Цзиня, решил убить управителя области, но сам попал в беду.

Выслушав его, Сун Цзян в волнении воскликнул:

— Раз оба наших брата попали в такую беду, то как можем мы не прийти им на помощь?! Я должен тотчас-же отправиться туда!

В тот же день он собрал три отряда и отправился в поход. Передовой отряд возглавили пять атаманов: Линь Чун, Ян Чжи, Хуа Юн, Цинь Мин и Ху-Янь Чжо. Отряд этот состоял из тысячи конников, одетых в броню, и двух тысяч пеших бойцов. Он должен был прокладывать дорогу через горы и наводить мосты через реки. Вторым — центральным — отрядом командовали Сун Цзян, У Юн, Чжу Тун, Сюй Нин, Се Чжэнь и Се Бао — всего шесть главарей. Их отряд состоял из двух тысяч конных и пеших бойцов.

И наконец, во главе третьего отряда должны были идти пять командиров: Ли Ин, Ян Сюн, Ши Сю, Ли Цзюнь и Чжан Шунь. Этот отряд также состоял из двух тысяч пеших и конных бойцов, и в его обязанность входило снабжение продовольствием и фуражом остальных отрядов. Таким образом, в поход выступило семь тысяч бойцов. Покинув Ляншаньбо, отряды направились прямо в Хуачжоу.

Двигались они быстро, и скоро половина дороги осталась позади. Дай Цзун был послан вперед в лагерь на гору Шао-уашань сообщить о приближении отрядов. Чжу У и остальные главари, в ожидании гостей, тотчас же распорядились резать свиней, баранов, коров и лошадей и приготовили доброго вина.

Тем временем Сун Цзян со своими отрядами подошел к горе Шаохуашань. Тогда У Сун в сопровождении Чжу У, Чэнь Да и Ян Чуня спустился с горы и познакомил хозяев с прибывшими атаманами. После этого все проследовали в лагерь, где и расселись по старшинству. Сун Цзян стал спрашивать о том, что делается в городе. И Чжу У сообщил ему:

— Два главаря брошены сейчас правителем области Хэ в тюрьму. И вот теперь он ждет лишь приказа императорской канцелярии, чтобы покончить с ними.

— Какой бы способ нам придумать, чтобы поскорее спасти их? — обратился Сун Цзян к У Юну.

— Хуачжоу — город большой и занимает обширную территорию, — сообщил Чжу У. — Да и.ров там глубокий и широкий. Поэтому вести наступление прямо на город нельзя. Захватить его можно лишь в том случае, если одновременно изнутри будет оказана поддержка.

— Мы завтра же отправимся туда и посмотрим, что представляет собой этот городской ров. Ну, а потом обсудим, как нам поступать, — ответил У Юн.

Пирушка затянулась до поздней ночи. Между тем Сун Цзян никак не мог дождаться утра. Он хотел побыстрее отправиться в город, чтобы все осмотреть. Видя, как он взволнован, У Юн стал успокаивать его:

— Заточив в тюрьму таких доблестных «тигров», как Лу Чжи-шэнь и Ши Цзинь, власти, конечно, приняли все меры предосторожности. Поэтому ехать осматривать город днем не следует. Ночь сегодня будет лунная, и, как только стемнеет, мы отправимся туда. Чтобы осмотреть город, нам понадобится совсем мало времени.

Едва наступила ночь, как Сун Цзян, У Юн, Хуа Юн, Цинь Мин и Чжу Тун, всего пять человек, на конях спустились с горы и по тропинкам двинулись вперед. К первой ночной страже они уже добрались до города и, остановив своих коней на высоком холме около Хуанчжоу, стали осматривать местность.

Стояла как раз середина второго месяца. На безоблачном небе ярко светила луна, заливая все вокруг своим сиянием. Было светло, как днем. С высоты холма они увидели, что в высокой и крепкой стене, окружающей город Хуачжоу, есть несколько ворот, а ров вокруг города широкий и глубокий. Они долго осматривали город и вдруг заметили, что вдалеке уже отчетливо вырисовывается западная вершина горы Шаохуашань.

Сун Цзян и его друзья убедились в том, что город этот с его крепкими стенами и широким рвом вокруг выглядит как неприступная крепость. Они не знали даже, как подступить к нему.

— Что ж, вернемся пока в лагерь, а там посоветуемся, — сказал, наконец, У Юн.

Все пять всадников в ту же ночь вернулись на гору Шаохуашань. Сун Цзян был очень огорчен, все время хмурился и о чем-то сосредоточенно думал.

— Надо послать туда человек десять опытных разведчиков, — предложил У Юн. — Пусть они разузнают, что делается вокруг.

Через два дня один из разведчиков возвратился и доложил:

— Император пожаловал одному сановнику золотой висячий колокол и послал этого сановника на западную вершину этой горы принести жертвоприношение. И вот сейчас этот сановник с реки Хуанхэ выехал на реку Вэйхэ.

— Ну, дорогой брат, можете не печалиться, все в порядке! — сказал У Юн, услышав это.

Затем он вызвал к себе Ли Цзюня и Чжан Шуня и объяснил им, что они должны делать.

— Плохо лишь то, что мы не знаем этой местности, — сказал Ли Цзюнь. — Надо бы найти какого-нибудь проводника.

— А что, если я пойду с вами? — спросил тут Ян Чунь Пятнистая змея.

Сун Цзян охотно принял его предложение, и они втроем — Ли Цзюнь, Чжан Шунь и Ян Чунь — отправились с горы. На следующий день У Юн попросил Сун Цзяна, Ли Ина, Чжу Туна, Ху-Янь Чжо, Хуа Юна, Ципь Мина и Сюй Нина, всего семь человек, возглавить отряд человек в пятьсот и осторожно спуститься с горы. У переправы через реку Вэйхэ их ждали Ли Цзюнь, Чжан Шунь и Ян Чунь, которые приготовили там более десяти больших лодок.

У Юн приказал Хуа Юну, Цинь Мину, Сюй Нину и Ху-Янь Чжо вчетвером устроить на берегу засаду. Сун Цзян, У Юн, Чжу Тун и Ли Ин сели в лодки, а Ли Цзюнь, Чжан Шунь и Ян Чунь спрятали эти лодки в разных местах вдоль берега. Так прошла ночь, а на рассвете следующего дня они услышали доносившиеся издалека удары в гонг и бой барабана. Вскоре показались три правительственных лодки с желтыми флагами. На флагах было написано: «Сановник Су следует на западную вершину горы для выполнения священной воли императора — принесения жертвоприношений». Лодки эти плыли вниз по реке.

Чжу Тун и Ли Ин, с длинными копьями в руках, стояли за Сун Цзяном. У Юн находился на носу лодки. И вот, когда лодки императорского посланца поровнялись с ними, главари преградили им дорогу. В тот же момент на палубе правительственных лодок появилось более двадцати человек охраны, одетых в красные кафтаны и подпоясанных серебряными поясами.

— Что это за лодки?! И как смеете вы преграждать путь императорскому сановнику?! — закричали они.

Тогда Сун Цзян с палицей в руках почтительно склонился перед сановником и произнес полагающееся по обычаю приветствие. А У Юн, оставаясь на носу лодки, тоже обратился к сановнику:

— Справедливый человек Сун Цзян из Ляншаньбо почтительно просит вас остановиться здесь ненадолго, — сказал он.

Тогда появился один из чиновников, сопровождающих императорского посланца, и стал возмущаться:

— Здесь находится сановник, который по указу самого императора следует на западную вершину горы для совершения обряда жертвоприношения. Как же вы, разбойники из Ляншаньбо, осмеливаетесь задерживать его?!

Между тем Сун Цзян так и застыл в поклоне и стоял не разгибаясь. А У Юн, все еще находясь на носу лодки, снова заговорил:

— Этот справедливый человек хотел бы повидать посланца императора и кое-что сообщить ему.

— Да что вы за люди? — рассердился чиновник. — Как смеете вы настаивать на свидании со столь высоким сановником?

— Молчать! — заорали находившиеся рядом с ним два охранника.

Но Сун Цзян не двинулся с места, а У Юн продолжал:

— Мы просим господина сановника сойти на берег, так как нам надо с ним посоветоваться.

— Перестань молоть вздор! — закричал чиновник. — Сановник выполняет волю императора. Какие там еще могут быть разговоры?!

Тут поднялся Сун Цзян и сказал:

— Что же, раз сановник не желает встретиться с нами, то я опасаюсь, что мои ребята могут напугать его.

Тут Чжу Тун взмахнул флажком, который был прикреплен к его пике, и в тот же миг на берегу показались Хуа Юн, Цинь Мин, Сюй Нин и Ху-Янь Чжо. Они подтянули свои отряды и расставили их вдоль берега. Каждый боец держал в руках лук, приложив стрелу к натянутой тетиве. Это зрелище так напугало охрану сановника, что они тотчас же скрылись в трюм.

Затрепетал от страха и сам чиновник, и ему ничего не оставалось делать, как пойти и доложить обо всем сановнику Су. Сановник вынужден был подняться наверх и там уселся на носу судна. Тогда Сун Цзян снова склонился перед ним и произнес полагающееся приветствие.

— Мы, разумеется, не посмели бы без причины соверщат беззакония, — сказал он.

— Почему же вы, справедливый человек, позволяете себе задерживать мои суда?! — спросил его сановник Су.

— Да разве посмеем мы задерживать вас, господин сановник! — воскликнул Сун Цзян. — Я хотел только просить вас сойти на берег, так как должен кое-что сообщить.

— Мне дан особый указ императора следовать на западную вершину горы, чтобы совершить там обряд жертвоприношения, — заявил сановник. — И я не понимаю, о чем должен говорить с вами, справедливый человек? Разве может императорский сановник так просто сойти на берег?

— Боюсь, что отказ господина уполномоченного может не понравиться моим помощникам, — сказал тогда У Юн.

В этот момент Ли Ин снова подал сигнал своей пикой, и к ним тут же подплыли лодки Ли Цзюня, Чжан Шуня и Ян Чуня. Увидев их, сановник Су сильно напугался. Тем временем Ли Цзюнь и Чжан Шунь, размахивая сверкающими мечами, уже успели перепрыгнуть в правительственные лодки и сразу же сбросили в воду двух человек из охраны сановника.

— Не будьте такими грубиянами! Ведь вы испугали благородного человека! — крикнул Сун Цзян.

Ли Цзюнь. и Чжан Шунь моментально бросились в воду, вытащили оттуда охранников и водворили их на лодку. А сами перешли в свои лодки.

У сановника Су от страха душа ушла в пятки.

— Ребятки! Отойдите-ка пока подальше! — крикнули в это время Сун Цзян и У Юн. — Вы не должны пугать знатного человека! Мы уж как-нибудь сами уговорим его сойти на берег.

— Если у вас, благородный человек, есть ко мне дело, — заговорил тогда сановник Су, — так вам ничто не мешает поговорить со мной здесь.

— Это не место для такого разговора, — отвечали Сун Цзян и У Юн. — Поэтому мы просим вас, господин сановник, проследовать в наш лагерь, где мы обо всем вам доложим. У нас вовсе нет намерения причинять вам вред. Пусть духи, обитающие на горе Си-юй, уничтожат нас, если мы затаили дурную мысль.

После этого у императорского посланца не оставалось иного выхода, как сойти на берег, что он и сделал. Находившиеся в лесу люди подвели ему коня и помогли сесть на него. Итак, сановник вынужден был следовать за разбойниками.

Сун Цзян и У Юн послали Хуа Юна и Цинь Мина вперед, чтобы он сопровождал сановника в горный лагерь. А сами сели на коней и приказали всем людям императорского посланца, находящимся в лодках, захватить с собой императорские курения, предметы жертвоприношения, висячий золотой колокол и также идти в горы. Наконец, вместе со своим отрядом ушли в горы и сами главари. У реки для охраны лодок остались только Ли Цзюнь и Чжан Шунь и с ними больше ста человек.

Прибыв в крепость, Сун Цзян и У Юн спешились и, почтительно поддерживая императорского сановника, провели его в зал Совещаний, где усадили на центральное место. По обеим сторонам выстроились в ряд с обнаженными мечами все главари. Сун Цзян совершил перед сановником четыре полагающихся по обычаю земных поклона и почтительно доложил:

— Ваш покорный слуга Сун Цзян прежде служил мелким чиновником в управлении уезда Юньчэн. Но против меня затеяли судебное дело, и я вынужден был уйти в леса и присоединиться к разбойникам. Сейчас, спасаясь от беды, я временно обосновался в лагере Ляншаньбо. Но я жду, когда от императора выйдет помилование и все мы сможем вернуться к мирной жизни и служить своему государству. Однако сейчас случилось так, что два наших брата без всяких причин схвачены и брошены в тюрьму правителем области Хэ. И вот мы хотим воспользоваться императорскими курениями и висячим золотым колоколом, чтобы пробраться в Хуачжоу. Как только дело наше будет улажено, мы все это вернем. Вам лично мы не причиним ни малейшего вреда. Жду почтительно вашего решения, господин сановник!

— Курения и все остальное вы можете взять, это пустяки, — сказал тогда сановник Су. — Но когда это дело раскроется, беды мне не миновать!

— Возвратясь в столицу, господин сановник, вы свалите всю вину на меня, и дело с концом! — уговаривал его Сун Цзян.

Сановник Су посмотрел вокруг себя и решил, что один только вид этих людей лишает его возможности отказать им. Выхода не было, пришлось дать свое согласие. После этого Сун Цзян почтительно преподнес сановнику кубок вина и в благодарность приказал устроить в честь его угощение.

Затем у сопровождавших сановника отобрали одежду и нарядили в нее своих людей. Среди разбойников выбрали наиболее статного и красивого, обрили ему усы и бороду и одели его в платье сановника. Он должен был представлять самого Су. Сун Цзян и У Юн нарядились чиновниками, Се Чжэнь, Се Бао, Ян Сюн и Ши Сю — командирами охраны. Рядовые разбойники взяли себе пурпурные одежды и подпоясались серебряными поясами. В руках они держали императорские знамена, стяги, скипетр, предметы жертвоприношения, а также курения и золотой колокол.

Хуа Юн, Сюй Нин, Чжу Тун и Ли Ин изображали охрану. Что же касается Чжу У, Чэнь Да и Ян Чуня, то они ухаживали за сановником и его людьми, угощая их вином и закусками.

К городу Хуачжоу отправлялись разными путями два отряда. Один во главе с Цинь Мином и Ху-Янь Чжо, другой во главе с Линь Чуном и Ян Чжи. У Сун должен был идти вперед к воротам храма на западной вершине горы и ждать там сигнала к действию.

Однако наш рассказ слишком уж затянулся. Расскажем сейчас лучше о тех, которые спустились с горы к реке, погрузились в лодки и отправились в путь. Не заезжая в Хуачжоу и не представившись правителю области, они направились прямо в кумирню на западной вершине горы. Дай Цзун пошел вперед в храм Юньтайгуань, предупредить настоятеля о прибытии гостей. Вместе со всеми служителями настоятель вышел на берег встретить прибывших.

Впереди были расставлены курительные свечи, императорские штандарты, знамена. Прежде всего гостей попросили поставить в курильницу посланные императором свечи, а затем служители, неся впереди золотой колокол и остальные предметы для жертвоприношения, двинулись к монастырю.

Между тем настоятель совершил перед мнимым посланцем императора полагающиеся поклоны, а У Юн сказал:

— Сановник в пути заболел и сейчас чувствует себя плохо. Прикажите подать крытый паланкин.

Стоявшие поблизости люди поспешили помочь сановнику сесть в паланкин, пронесли его прямо на гору и, дойдя до главного храма, опустили носилки на землю. Тут У Юн, изображающий из себя чиновника-распорядителя, сказал:

— Мы прибыли сюда по особому указу императора и привезли с собой императорские курения и золотой колокол для того, чтобы принести жертву духу этого храма. Почему же правитель города с таким пренебрежением относится к нашему приезду и даже не вышел встретить нас?

— Я уже послал к нему людей сообщить о вашем приезде, и он, несомненно, скоро будет здесь, — поспешил ответить настоятель.

Не успел он проговорить это, как в сопровождении свиты человек в семьдесят показался чиновник, специально назначенный правителем области. Он прибыл с вином, фруктами и угощением, чтобы встретить посланца императора.

Между тем должен вам сказать, что разбойник, наряженный императорским сановником, хоть своим внешним видом и был достаточно представителен, однако по манере говорить он, конечно, не мог бы сойти за высокопоставленное лицо. Поэтому под предлогом, что он болен, его уложили в постель и укутали одеялами. А у чиновника, присланного правителем области, при виде императорского штандарта, знамен, жезла и прочих императорских регалий не могло, конечно, возникнуть никаких сомнений относительно правдивости всего происходящего.

Дважды доложив сановнику о прибытии из города уполномоченного, чиновник ввел его в комнату, где находился разбойник, изображающий посланца императора. Уполномоченный еще издалека приветствовал его поклонами и тут увидел, что посланец императора сделал какой-то знак рукой, но так ничего и не сказал. Приставленный к нему чиновник быстро подошел к уполномоченному и стал ему выговаривать:

— Господин сановник является одним из самых приближенных лиц императора. Но он не отказался взять на себя труд пуститься в такой дальний путь, чтобы выполнить волю императора и совершить здесь обряд жертвоприношения. И вот в дороге он неожиданно заболел и до сих пор еще не поправился. Как же мог правитель вашей области не встретить посланца императора?!

— О приезде посланца императора сообщили лишь чиновники из дальних мест. А из близлежащих городов сообщения об этом не последовало. Вот почему мы допустили подобную оплошность и во-время не встретили вас. Но мы никак не ожидали, что сановник уже прибыл в храм. По долгу службы наш правитель области обязан был бы, конечно, прибыть сюда немедленно сам, но ввиду того, что разбойники с горы Шаохуашань объединились с разбойниками из лагеря Ляншаньбо и собираются сейчас напасть на наш город, то у нас в Хуачжоу каждый день ведутся приготовления к обороне. Вот почему наш начальник не решился выехать ив города и поручил мне чествовать посланца императора дарами и вином. Однако скоро он сам прибудет сюда, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

— Господин сановник не желает отведать ни одной капли вина, пока не прибудет сюда сам правитель области для того, чтобы обсудить предстоящую церемонию жертвоприношения, — заявил чиновник.

Тогда прибывший из города уполномоченный приказал убрать вино и велел преподнести по чашке людям, сопровождавшим чиновника, приставленного к императорскому посланцу. А последний еще раз вошел с докладом к сановнику, попросил ключ, в присутствии уполномоченного открыл замок и из парчового благоухающего мешка вынул золотой висячий колокол. Прикрепив этот колокол к бамбуковому шесту, он высоко поднял его и попросил уполномоченного тщательно его рассмотреть.

Это был действительно изящный колокол, сделанный искусным придворным мастером в Восточной столице. Весь он был украшен разноцветными драгоценными каменьями, а внутри его горел фонарь, обтянутый красным шелком. Это, несомненно, был тот самый колокол, который висел посреди главного придела Храма владыки неба. Колокол мог быть сделан лишь во дворце императора, и никто из простого народа не мог сделать такого же. Показав уполномоченному колокол, чиновник императорского дворца спрятал его в чехол и запер в сундук. Затем он достал выданные императорской канцелярией документы и, передавая их уполномоченному, сказал, чтобы тот поторопил с приездом правителя области, так как нужно было договориться о дне жертвоприношения и о проведении церемонии. Ознакомившись со всеми предметами и документами, уполномоченный и сопровождавшая его свита тут же распростились с мнимым чиновником и направились обратно в город, чтобы обо всем доложить правителю области Хэ.

Между тем, наблюдая за происходящим, Сун Цзян с одобрением думал: «Хоть и хитер ты, мошенник, а все же мы проведем тебя так, что в глазах у тебя потемнеет и сердце забьется в смятении».

Тем временем У Сун уже достиг ворот монастыря. Тогда У Юн велел Ши Сю спрятать у себя кинжал и также идти на подмогу к У Суну. А Дай Цзуну он приказал нарядиться телохранителем. Настоятель приготовил для гостей скромную трапезу и распорядился, чтобы в храме все привели в порядок.

От нечего делать Сун Цзян пошел прогуляться и осмотреть храм. А надо вам сказать, что храм этот действительно был выстроен на славу. Постройки его, необычные и величественные, казались земным раем. Когда, осмотрев храм, Сун Цзян вернулся в помещение, привратник доложил ему о прибытии Хэ — правителя области.

После этого Сун Цзян велел Хуа Юну, Сюй Нину, Чжу Туну и Ли Ину стать по обе стороны входа с оружием в руках, изображая охрану. А Се Чжэнь, Се Бао, Ян Сюн и Дай Цзун, спрятав у себя оружие, должны были находиться поблизости, чтобы в любой момент оказать помощь.

Между тем правитель области во главе отряда численностью свыше трехсот человек, подъехав к монастырю, спешился и, сопровождаемый своими приближенными, вошел в храм. Когда мнимые чиновники-распорядители У Юн и Сун Цзян увидели, что большой вооруженный отряд, который привел с собой начальник области Хэ, собирается войти в храм, они закричали:

— Здесь находится сановное лицо, представитель императора! Никто из посторонних не смеет приближаться к нему!

Тогда сопровождавшая правителя области охрана остановилась, и Хэ один вошел в храм, чтобы совершить поклоны перед посланцем императора.

— Посланец императора просит правителя области войти к нему, — доложил чиновник-распорядитель.

Войдя в зал, правитель области низко склонился перед разбойником.

— Известно ли правителю области, что он совершил преступление? — спросил мнимый чиновник.

— Я не знал, что посланец императора уже прибыл, — отвечал правитель области — и почтительно прошу вас простить мне мою вину!

— Сановник по повелению императора прибыл на западную вершину горы, чтобы совершить жертвоприношения, — продолжал чиновник, — и вы давно уже должны были выехать ему навстречу!.. Почему же вы этого не сделали?

— Я виноват в том, что не выехал встретить посланца императора, — оправдывался правитель области, — но это произошло потому, что мне во-время не доложили о его приближении.

— Взять его! — крикнул У Юн.

Тут братья Се Чжэнь и Се Бао выхватили свои мечи и, пинком ноги свалив правителя на землю, в один миг снесли ему голову.

— Ну, а теперь за дело, братья! — крикнул Сун Цзян.

Прибывшие с правителем области люди до того были напуганы, что застыли от изумления на месте. Воспользовавшись этим, Хуа Юн и остальные бросились на солдат, и головы покатились по земле, как костяшки счетов. Некоторые бросились было бежать из ворот монастыря, но здесь со всех сторон на них с мечами налетели У Сун, Ши Сю и остальные разбойники, которые принялись избивать их. Вскоре от отряда в триста с лишним человек в живых не осталось ни одного. А те, кто подошел позднее, были перебиты Чжан Шунем и Ли Цзюнем.

После этого Сун Цзян приказал сейчас же убрать императорские благовония и колокол и погрузить все это на лодки. Когда они прибыли к городу Хуачжоу, то увидели с двух концов вздымающиеся столбы дыма. Они тут же ринулись в город, прежде всего поспешили к тюрьме и освободили Ши Цзиня и Лу Чжи-шэня. Затем они разгромили казну и, забрав оттуда все ценности, погрузили их на подводы.

Тем временем Лу Чжи-шэнь сбегал во внутренние покоя правителя и взял там свои кинжал и посох. Что касается девушки Юй Цяо-чжи, то она еще раньше бросилась в колодец и покончила с собой.

Покинув Хуачжоу, разбойники погрузились на лодки и отправились в обратный путь к горе Шаохуашань. Там они пошли к подлинному посланцу императора сановнику Су и, совершив перед ним поклоны, вернули ему императорские благовония, колокол, штандарт, знамена и жезл, а также поблагодарили его за оказанную им великую милость. Затем Сун Цзян распорядился принести на блюде слитки золота и серебра и преподнес это посланцу. Подарки были розданы также и всей его свите, независимо от чипа или звания. В честь сановника был устроен прощальный пир, а затем все главари пошли провожать его с горы.

На берегу реки они передали сановнику в полной сохранности все до одной лодки, на которых он прибыл. А остальные лодки вернули их прежним владельцам.

Распрощавшись с посланцем императора, Сун Цзян вернулся со всеми остальными на гору Шаохуашань. После совещания с четырьмя главарями этого лагеря они решили собрать все ценности и имущество, а лагерь поджечь. И так всей компанией, захватив лошадей и фураж, они двинулись в Ляншаньбо.

Что же касается Ван И, то его снабдили деньгами на дорогу, и он отправился в другое место, но об этом говорить мы не будем.

Вернемся теперь к императорскому посланцу, сановнику Су. Когда он на своих лодках прибыл в город Хуачжоу, то уже знал о том, что разбойники из Ляншаньбо уничтожили отряд правительственных войск, разграбили казну и увезли провиант. Из числа правительственных войск в самом городе было убито более ста человек, а все лошади были захвачены и уведены разбойниками. В храме на западной вершине горы также погибло не мало людей. Су велел чиновнику составить донесение и немедленно отправить его в провинциальное управление, чтобы там донесли об этом императору. В донесении говорилось о том, что в пути Сун Цзян похитил императорские благовония и золотой колокол, благодаря чему смог заманить правителя области в храм и там убить его.

Мы не будем здесь распространяться о том, как посланец императора Су, прибыв в храм, совершил возжигание благовоний и, передав золотой колокол настоятелю храма Юньтайгуань, спешно вернулся в столицу, где и представил императору доклад о своей поездке.

Вернемся лучше к тому, как Сун Цзян, освободив Ши Цзиня и Лу Чжи-шэня, захватил с собой четырех удальцов с горы Шаохуашань, снова разделил свой отряд на три колонны и двинулся обратно в Ляншаньбо. По пути они не причинили никому никакого вреда.

Вперед был выслан Дай Цзун, чтобы сообщить об их возвращении. Чао Гай вместе с другими главарями спустился с горы навстречу Сун Цзяну и остальным, после чего все прошли в лагерь и собрались в зале Совещаний. Когда взаимные приветствия были закончены, в честь радостного события устроили торжество.

А на следующий день Ши Цзинь, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь в знак благодарности к Чао Гаю и Сун Цзяну также устроили пир. И вот Чао Гай сказал Сун Цзяну:

— Есть у меня одно дело, которое я временно отложил, так как вы, уважаемый брат, надолго покидали лагерь. Вчера же я счел неудобным говорить об этом потому, что к нам прибыли четыре новых брата. Так вот. На днях в лагерь приходил Чжу Гуй и сообщил о том, что в горах Мантаншань близ года Пэйсянь, области Сюйчжоу, появилась новая шайка разбойников в три тысячи человек. Главарем ее является какой-то Фань Жуй, по прозвищу «Владыка демонов, будоражащий мир». Он может вызывать ветер и дождь, а в военном деле просто бог. Есть у него два помощника. Одного зовут Сян Чун по прозвищу «Восьмирукий Будда». Он мастерски владеет огромным щитом, в который воткнуто двадцать четыре летающих меча. Этими мечами он поражает без всякого промаха на расстоянии ста шагов. Кроме того, он может сражаться также и железной пикой. Второго зовут Ли Гунь, по прозвищу «Великий праведник, взлетающий в небо». Он также владеет круглым щитом с воткнутыми в него двадцатью четырьмя обоюдоострыми копьями и также поражает этими копьями без всякого промаха на расстоянии ста шагов. Он постоянно носит с собой волшебный меч. Все трое заключили между собой братский союз и, обосновавшись в горах Мантаншань, стали грабить окрестное население. Теперь же эти молодцы решили захватить наш лагерь Ляншаньбо. Когда я услышал об этом, то не мог прийти в себя от возмущения.

Выслушав его, Сун Цзян пришел в ярость:

— Да как смеют эти разбойники быть столь бесцеремонными! Придется мне снова отправиться в поход!

Но в этот момент поднялся ео своего места Ши Цзинь Девятидраконовый.

— Мы, четверо братьев, — сказал он, — только что прибыли в ваш лагерь и не успели еще принести никакой пользы. Разрешите нам сейчас же отправиться туда и выловить этих разбойников!

Такого рода предложение очень обрадовало Сун Цзяна. Ши Цзинь, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь сразу же надели на себя боевые доспехи, собрали весь свой отряд и, простившись с Сун Цзяном и остальными, спустились с горы. Переправившись на сушу, они пошли прямо к горам Мантаншань. Через три дня пути впереди уже показались горы. Увидев их, Ши Цзинь со вздохом сказал Чжу У:

— Я не знаю этих мест, но мне кажется, что именно здесь основатель Ханьской династии Гао Цзу убил главу повстанцев Белого змея!

Чжу У и три его спутника в ответ тоже тяжело вздохнули. Вскоре они были у подножья гор. Разведчики тем временем уже сообщили в лагерь о прибытии вражеского отряда.

Ши Цзинь расставил своих бойцов в одну линию, а сам одел боевые доспехи и на своем огненно-рыжем «оне выехал перед строем. В руках у него был трезубец с двумя лезвиями. За ним следовали Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь; выехав вперед, все четыре молодца остановили своих коней.

Ждать им пришлось недолго. Вскоре они увидели, что с горы во весь дух несется отряд с двумя доблестными удальцами во главе. Первым ехал Сян Чун, уроженец уезда Пэйсянь, области Сюйчжоу. В левой руке он держал круглый щит с воткнутыми в тыловую его сторону двадцатью четырьмя летающими кинжалами. А в правой — обоюдоострое копье. За ним везли знамя отряда с надписью: «Восьмирукий Будда».

Затем следовал Ли Гунь, уроженец уезда Писянь. В левой руке он также держал круглый щит, с воткнутыми в него с внутренней стороны обоюдоострыми пиками, а в правой — волшебный меч. За спиной у него виднелось знамя с надписью: «Великий праведник, взлетающий в небо».

Оба вожака спустились с горы пешком. Увидев остановившихся перед строем Ши Цзиня, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чуня на конях, они не проронили ни слова. А их подчиненные в это время начали бить в гонги. Тут молодцы, вращая своими щитами, ринулись вперед.

Ши Цзинь и его друзья не в силах были выдержать такой натиск. Первыми пустились наутек задние ряды. Находившийся впереди отряд Ши Цзяня оказал все же сопротивление врагу. Что же, касается отряда Чжу У, то он с громкими криками побежал с поля боя и отступил на тридцать — сорок ли.

Ши Цзиня чуть было не ранило летающим мечом. А у Ян Чуня, который замешкался и не успел быстро повернуть, летающим кинжалом ранило коня. Ян Чунь оставил его, а сам бросился бежать, спасая свою жизнь.

Подсчитав оставшихся людей, Ши Цзинь убедился, что потерял половину отряда. Посоветовавшись с Чжу У и остальными, он хотел уже послать в Ляншаньбо гонцов с просьбой прислать помощь. И вот в то время, когда он сидел, опечаленный понесенным поражением, один из бойцов доложил о том, что по дороге с северной стороны вздымаются тучи пыли. Вероятно, оттуда приближается отряд примерно в две тысячи человек.

И когда Ши Цзинь, не слезая с коня, посмотрел в указанном направлении, то увидел флаги и знамена лагеря Ляншаньбо. Впереди на конях ехали два военачальника. Это были — Хуа Юн и Сюй Нин. Выехав к ним навстречу, Ши Цзинь подробно рассказал о том, как искусно Сян Чун и Ли Гунь владеют своими щитами. Поэтому его отряд не смог выдержать натиска с их стороны.

— Когда вы ушли, — отвечал на это Хуа Юн, — наш уважаемый брат Сун Цзяи стал сильно тревожиться о вас и очень раскаивался в том, что отпустил вас одних. Поэтому он и послал нас двоих вам на помощь.

Услышав это, Ши Цзинь очень обрадовался. Они объединили все свои отряды и расположились лагерем.

А на рассвете следующего дня, когда они уже собрались выступить и сразиться с противником, один из бойцов доложил:

— На дороге с северной стороны показался еще отряд!

Когда Хуа Юн, Сюй Нин, Ши Цзинь и остальные сели на своих коней, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть, они увидели самого Сун Цзяна в сопровождении военного советника У Юна, Гун-Сунь Шэна, Чай Цзиня, Чжу Туна, Ху-Янь Чжо, Му Хуна, Сунь Ли, Хуан Синя, Люй Фана и Го Шэна. С ними шёл отряд в три тысячи человек.

Ши Цзиню снова пришлось подробно рассказывать о том, как трудно было даже подступиться к Сян Чуну и Ли Гуню, которые орудовали своими летающими мечами и копьями, и как он потерял половину своих бойцов.

Рассказ Ши Цзиня сильно встревожил Сун Цзяна. А У Юн сказал:

— Сначала мы разобьем здесь лагерь, а потом уже обсудим, как дальше действовать.

Однако Сун Цзян сгорал от нетерпения вступить тотчас же в бой с врагом и уничтожить его. Он подошел со своим отрядом к горе. Наступил уже вечер; вдруг на вершине горы Мантаншань они увидели темнозеленый свет фонаря. Увидев это, Гун-Сунь Шэн сказал:

— Значит, у них в лагере есть человек, владеющий чародейством. Нам надо пока отвести наши отряды назад, а завтра я применю одно волшебное средство, чтобы захватить обоих молодцов.

Сун Цзян согласился с его предложением. Он отдал приказ отступить с отрядом на двадцать ли и расположиться лагерем. На следующее утро, когда рассвело, Гун-Сунь Шэн применил свое средство. И, видно, так уж самой судьбе было угодно:

Дьявол к стану Ляншаньбо протянул смиренно руки
И повлекся к Ляншаньбо жарким сердцем каждый воин.

Что же за чудесный способ применил Гун-Сунь Шэн, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Глава 59

повествующая о том, как Гун-Сунь Шэн заставил сдаться Владыку демонов, будоражащего мир, обитавшего на горе Мантаншань, и как Чао Гай был ранен в городке Цзэнтоу

Итак, вы уже знаете, что Гун-Сунь Шэн поведал Сун Цзяну и У Юну о том, какой способ боя он собирается применить.

— Этот способ, — сказал он, — был использован в конце Ханьской династии, когда государство распалось на три самостоятельные царства, знаменитым полководцем Чжу-Гэ Ляном, который известен также под именем Кун Мин. Чжу-Гэ Лян расположил камни, словно войско. Он расставил их так, что получился восьмигранник. На каждой стороне этого восьмигранника находилось по восемь отрядов. Таким образом, всего получилось шестьдесят четыре отряда. В центре восьмигранника находился полководец. Расположение это напоминало собой животное с четырьмя головами и восемью хвостами. Когда отряд разворачивался влево или поворачивался вправо, казалось, что по небу плывут гонимые ветром клубящиеся облака, похожие на извивающихся драконов и тигров, птиц и змей. Так вот, как только эти разбойники бросятся на нас с горы, наши отряды должны разделиться на две равные части и выжидать. Когда противник вклинится в наши ряды, пусть все следят за сигналом, который будет дан флагом с семью звездами. После этого весь отряд должен построиться в виде змеи, вытянувшейся в длину. И вот тут я и применю свое волшебство и сделаю так, что все три главаря противника окажутся в центре расположения наших войск. Ни спереди, ни позади, ни справа, ни слева у них не будет выхода. Необходимо приготовить яму-ловушку и теснить туда всех трех главарей. А по краям ямы надо устроить засады, где будут спрятаны воины с длинными крюками, чтобы вытащить попавшихся в ловушку.

Выслушав Гун-Сунь Шэна, Сун Цзян остался очень доволен его планом и отдал приказ всем большим и малым начальникам отрядов сделать все необходимые приготовления. Восьми наиболее отважным воинам он велел нести охрану. Это были Ху-Янь Чжо, Чжу Тун, Хуа Юн, Сюй Нин, Му Хун, Сунь Ли, Ши Цзинь и Хуан Синь. Отрядами, расположенными в центре, командовали Дай Цзинь, Люй Фан и Го Шэн. А Сун Цзян, У Юн и Гун-Сунь Шэн, с помощью Чэнь Да, должны были управлять всеми действиями и в нужный момент подавать сигналы. Чжу У приказано было захватить с собой пять бойцов, расположиться неподалеку на холме и следить за ходом боя, чтобы сообщать, как идет сражение.

Наступил уже полдень. Отряды подошли к горе и расположились в боевом порядке. Заколыхались знамена, забили барабаны, отряды Сун Цзяна стали вызывать противника на бой. В этот же момент на горе Мантаншань, сразу в тридцати местах, тоже ударили в барабаны. Казалось, что грохот их сотрясает землю. На этот раз все три главаря вместе спускались с горы. Они разделили три тысячи своих бойцов на отдельные отряды. По бокам — справа и слева — следовали Сян Чун и Ли Гунь. В центре же, впереди других, восседая на черном коне, ехал сам Владыка демонов, будоражащий мир — Фань Жуй. Он выехал из рядов и остановился перед своим отрядом.

А надо вам сказать, что этот Фань Жуй хоть и обладал некоторым уменьем применять волшебство, однако совсем не знал строя, которым Сун Цзян расположил свои отряды. Увидев, что вражеские воины выстроились восьмигранником и собраны все вместе, он в душе очень обрадовался и подумал: «Ну, теперь-то уж ты попался на мою удочку!»

— Как только увидите, что поднялся ветер, — сказал он Сян Чуну и Ли Гуню, — то оба во главе отряда в пятьсот сабель бросайтесь в расположение противника и пробивайте себе дорогу.

Получив этот приказ, Сян Чун и Ли Гунь взяли в руки вертящиеся щиты и один с обоюдоострым копьем, а другой с летающими мечами стали ожидать дальнейших приказаний Фань Жуя. А Фань Жуй в это время сидел верхом на коне, с быстротой метеора вращал левой рукой медный молот, а в правой держал волшебный меч. Пробормотав какое-то заклинание, он крикнул:

— Поспеши!

И в тот же момент поднялся такой сильный ветер, что песок и камни закружились в воздухе. Все небо заволокло черной пеленой, солнце скрылось, и земля погрузилась во мрак. Тогда Сян Чун и Ли Гунь во главе отряда в пятьсот бойцов с криком и гиканьем бросились вперед.

А отряд Сун Цзяна в это время расступился, и Сян Чун с Ли Гунем попали в расположение рядов врага. Тут в них с обеих сторон полетели тучи стрел. Вместе с Сян Чуном и Ли Гунем в расположение противника прорвалось всего человек пятьдесят бойцов. Остальные все вернулись в свой лагерь.

Когда Сун Цзян увидел, что Сян Чун и Ли Гунь уже находятся в центре его отряда, он приказал Чэнь Да подать знак флагом с семью звездами, и в тот же миг его отряд стал быстро перестраиваться, приняв, наконец, форму длинной змеи. Очутившись замкнутыми в самой гуще войск Сун Цзяна, Сян Чун и Ли Гунь начали метаться во все стороны, но нигде не могли найти выхода.

А в это время Чжу У с холма сигнализировал флажками о каждом движении попавшихся в ловушку главарей. Когда они бросались на восток, он указывал флажками по направлению к востоку. Если они бежали на запад, он делал такие же знаки в западном направлении.

Наблюдая с высоты за происходившим, Гунь-Сунь Шэн вынул свой волшебный меч с древними письменами и, пробормотав какое-то заклинание, крикнул:

— Быстрее!

Бушевавший ветер переменил направление и стал дуть в сторону Сян Чуна и Ли Гуня. Вихрь кружился теперь прямо у их ног. Оказавшись в центре расположения противника, оба главаря видели лишь, как потемнело небо, скрылось солнце и землю окутал мрак. Рядом с собой они не могли разглядеть ни своих, ни вражеских бойцов.

Сян Чун и Ли Гунь окончательно растерялись. Они стремились теперь только к одному — пробиться вперед и как-нибудь выйти из окружения. Но, несмотря на все попытки, они ничего не. могли сделать. И вот, когда они метались так в поисках спасения, раздался оглушительный раскат грома. Сян Чун и Ли Гунь пришли в полное отчаяние, в растерянности зацепились за что-то и вместе с конями кубарем полетели в яму. В тот же момент с обеих сторон к ним протянулись руки с крюками. Воины вытащили обоих главарей наверх, связали и повели на холм, чтобы получить вознаграждение за свои заслуги.

В это время Сун Цзян взмахнул своей плеткой, и все его три отряда разом кинулись на противника. Однако Фань Жуй со своими воинами обратился в бегство и быстро помчался на гору. Из отряда в три тысячи с лишним человек он уже потерял больше половины.

А Сун Цзян между тем отвел своих людей назад. Когда вместе с остальными вождями они сели в центральной палатке посреди лагеря, бойцы подвели связанных Сян Чуна и Ли Гуня. Увидев их, Сун Цзян тотчас же приказал освободить их от веревок и собственноручно поднес им по чашке вина.

— Храбрые воины! — обратился он к ним, — не сердитесь на нас за все, что произошло! Вы сами знаете, что в бою иначе действовать нельзя. Давно уже слышал я о доблестных именах трех главарей и собирался приехать к вам и пригласить присоединиться к нашему лагерю, чтобы вместе бороться за справедливое дело. Однако до сих пор мне, к сожалению, не представлялось удобного случая выполнить это намерение. Я буду бесконечно рад, если вы не посчитаете для себя зазорным присоединиться к нашему лагерю и согласитесь отправиться вместе с нами.

Выслушав его, оба главаря склонились перед Сун Цзяном до земли и так отвечали ему:

— Мы давно уже слышали о славном имени Благодатного дождя, но у нас не было случая повидать вас и засвидетельствовать вам свое уважение. Сейчас мы сами убедились, насколько велика ваша добродетель. Вина наша в том, что мы не смогли распознать хорошего человека и решили пойти наперекор законам неба и земли. И вот сейчас, когда нас взяли в плен и мы готовились принять самую лютую смерть, которую заслужили, вы оказываете нам всяческие почести. Раз вы так милостивы, что даруете нам жизнь, мы клянемся умереть, если это понадобится, чтобы отплатить вам за вашу великую доброту. А что касается этого Фань Жуя, то без нас двоих он ничего, сделать не может. И если вы, милостивый повелитель, согласитесь отпустить одного из нас в лагерь, мы уговорим его прийти к вам с повинной и засвидетельствовать свое почтение. Каково будет ваше уважаемое мнение на этот счет, господин начальник?

— Храбрые воины! — отвечал на это Сун Цзян. — Нет никакой необходимости в том, чтобы один из вас оставался здесь в качестве заложника. Я прошу вас обоих вернуться в свой лагерь и надеюсь, что в ближайшие дни получу от вас добрые вести.

— Вы поистине великий человек! — в один голос воскликнули оба главаря, с благодарностью кланяясь Сун Цзяну. — Если бы даже Фань Жуй не согласился прийти сюда и выразить свою покорность по своей доброй воле, мы силой захватили бы его и представили вам, наш предводитель!

Услышав это, Сун Цзян остался очень доволен. Он пригласил обоих главарей пройти в палатку, где поднес им вино и угощение, а также приказал выдать новую одежду. Затем привели двух коней, Сун Цзян приказал вернуть Сян Чун у и Ли Луню их оружие и щиты и, спустившись с холма, сам проводил их.

Оба вождя были преисполнены чувством глубокой благодарности за ту милость, которую оказал им Сун Цзян. Когда они прибыли на Мантаншань, разбойники, встретив их, сильно перепугались и провели прямо в лагерь. На вопрос Фань Жуя о том, что означает их приезд, Сян Чун и Ли Гунь отвечали:

— Мы пошли наперекор закону неба и за это должны были умереть самой жестокой смертью.

— Зачем вы так говорите, братья? — удивленно спросил Фань Жуй.

Тогда они рассказали ему, как справедливо поступил с ними Сун Цзян.

— Раз его справедливость столь велика, — сказал, выслушав их, Фань Жуй, — то мы не можем идти против воли неба! Завтра же мы покинем эту гору и выразим Сун Цзяну свою покорность.

— Вот как раз для этого мы и пришли сюда! — обрадовались его товарищи.

Вечером предводители стана собрали все имущество, а на рассвете следующего дня все втроем спустились с горы и пришли прямо к лагерю Сун Цзяна. Там они склонились перед ним до земли. Сун Цзян помог каждому из них подняться, пригласил к себе в палатку и предложил им сесть. Когда они убедились в том, что Сун Цзян им полностью доверяет, они очень охотно выложили ему все, что у них было на душе, и рассказали всю историю своей жизни. После этого они почтительно пригласили всех вождей Ляншаньбо отправиться с ними в лагерь на гору Мантаншань, где забили коров и лошадей и устроили в честь Сун Цзша и остальных вождей пир. Не забыли они вознаградить подарками также и всех воинов Сун Цзяна.

Когда пир был закончен, Фань Жуй совершил перед Сун Цзяном церемонию преклонения и признал его своим наставником. Тогда Сун Цзян поднялся со своего места и попросил Гун-Сунь Шэна обучить Фань Жуя магическому способу — Пяти раскатов грома среди ясного неба. Фань Жуй был очень рад этому.

В течение нескольких дней они собрали весь свой скот, увязали все ценности и имущество, сожгли постройки лагеря и отправились вместе с отрядом Сун Цзяна в Ляншаньбо. Но о том, как они добрались туда, мы говорить не будем.

Когда Сун Цзян с отрядами своих удальцов подошел, к Ляншаньбо и собрался уже с ними переправляться на другой берег, он вдруг заметил стоявшего около камыша у дороги огромного детину, который, приблизившись к Сун Цзяну, поклонился ему до земли. Сун Цзян поспешил сойти с коня и, помогая этому человеку подняться, спросил:

— Кто вы и откуда путь держите?

— Зовут меня Дуань Цзин-чжу, — отвечал незнакомец. — Ну, а за рыжие волосы и бороду народ прозвал меня «Рыжим псом». Предки мои уроженцы Чжочжоу. Сам я всегда жил на севере и занимался там конокрадством. Этой весной я отправился в район, расположенный к северу от гор Цянганьлин, и увел оттуда доброго коня. Коиь этот весь белый как снег. На нем не найдешь ни одного волоска другого цвета. Длина его — от головы до хвоста один чжан, а рост — от копыт до хребта — восемь чи. За один день этот конь может пройти тысячу ли. На севере все называют его «Сверкающий ночью яшмовый лев». На нем ездил сын самого князя из Дацзиня. И вот, когда его выпустили на пастбище около гор Цянганьлин я увел, его. От вольного люда я давно уже слышал о славном имени Благодатного дождя, но у меня не было случая встретиться с вами. Я решил преподнести вам, уважаемый вождь, в дар этого коня, что должно служить и выражением моего желания вступить в ваш лагерь. Однако я никак не ожидал, что, когда буду проезжать через городок Цзэнтоуши, что к юго-западу от Линчжоу, этого коня у меня отнимут пять «тигров» из семьи Цзэн. Когда я стал говорить им, что этот конь принадлежит главарю из Ляншаньбо — Сун Цзяну, они в ответ стали так бранить вас, что я даже не осмелился бы повторить вам то, что они говорили. Я постарался как можно скорее бежать оттуда и специально пришел к вам доложить об этом.

Вид у этого человека был действительно необычный, и не только потому, что он обладал рыжими волосами и курчавой бородой. Присмотревшись к нему, Сун Цзян в душе остался очень доволен им и сказал:

— Ну, в таком случае пойдемте вместе с нами в лагерь и там все обсудим.

Вместе с Дуань Цзин-чжу они сели в лодки и переправились в Цзиньшатань, где высадились на берег. Там их встретили Чао Гай и остальные главари, после чего все прошли в зал Совещаний. Здесь Сун Цзян представил всем Фань Жуя, Сян Чуна и Ли Гуня и заодно познакомил с ними также и Дуань Цзин-чжу. После этого забили в барабан, стоявший около зала Совещаний, и устроили торжественный пир в честь победы.

Таким образом, количество людей в лагере все возрастало, непрерывным потоком стекались туда герои со всех концов страны. Видя все это, Сун Цзян приказал Ли Юну и Тао Цзун-вану строить побольше новых домов и обнести их вокруг крепостью.

Между тем Дуань Цзин-чжу снова вспомнил о высоких достоинствах отобранного у него коня, и Сун Цзян отправил волшебного скорохода Дай Цзуна в Цзэнтоуши, чтобы разузнать, где этот конь сейчас находится.

Дней через пять Дай Цзун вернулся и доложил главарям следующее:

— В городке Цзэнтоуши свыше трех тысяч домов. Главное положение там занимает семья Цзэнцзяфу. Хозяин этого дома происходит из государства Дацзиньго, зовут его «Старейший в роду Цзэн». У него пятеро сыновей, которых прозвали «Пятью тиграми из семьи Цзэн». Старшего зовут Цзэн Ту, второго — Цзэн Ми, третьего — Цзэн Со, четвертого Цзэн Куй и пятого — Цзэн Шэн. У них есть учитель по имени Ши Вэнь-гун и его помощник по имени Су Дин. Когда я был в Цзэнтоуши, там уже стояло наготове войско численностью до семи тысяч человек, которые расположились лагерем и заготовили более пятидесяти боевых колесниц. Они заявили, что не могут жить под одним небом с нами, и поклялись изловить всех наших главарей и решительно бороться против нас. Что же касается коня «Сверкающий ночью яшмовый лев», то сейчас его отдали учителю Ши Вэнь-гуну, который уже ездит на нем. Но эти мерзавцы придумали еще более мерзкую штуку. Они сложили стишки и заставляют даже ребятишек распевать их на улицах. А стишки эти вот какие:

Колокол грянет железный,
Черти застонут над бездной.
Мы же бродяг вереницы
В наши запрем колесницы.
Весь Ляншаньбо мы очистим, будто бы плугом взрывая,
Скоро в столицу Востока мы повезем Чао Гая.
«Ливень» и «Мудрый» рыщут вдвоем.
Этих двоих захватим живьем.
В доме прославленном Цзэн тигров рассерженных Пять.
Скоро о тиграх Пяти всей Поднебесной узнать!

Эту песенку распевают у них все поголовно, и больше терпеть нам нельзя.

Выслушав это, Чао Гай пришел в сильное негодование и закричал:

— Да как же смеют эти скоты так безобразничать! Теперь-то я уже пойду сам и клянусь, что не возвращусь в лагерь до тех пор, пока не выловлю этих негодяев!

— Уважаемый брат, — возразил на это Сун Цзян. — Не следует забывать о том, что вы самый главный в лагере, и вам нельзя подвергать себя опасности. Я сам охотно отправлюсь туда!

— Я хочу выступить в поход вовсе не для того, чтобы лишить вас заслуг, — сказал на это Чао Гай. — Вам и так не раз уже приходилось идти, в бой. Но сейчас вместо вас пойду я. А в следующий раз, если что-нибудь случится, снова отправитесь вы, уважаемый брат.

Как ни уговаривал его Сун Цзян, Чао Гай слушать ничего не хотел и стал даже сердиться. Он отобрал пять тысяч бойцов, пригласил себе в помощь двадцать главарей, а остальным велел оставаться с Сун Цзяном охранять лагерь.

В поход с собой Чао Гай взял Линь Чуна, Ху-Янь Чжо, Сюй Нина, Му Хуна, Чжан Хэна, Ян Сюна, Ши Сю, Сунь Ли, Хуан Синя, Янь Шуня, Дэн Фэя, Оу Пэна, Ян Линя, Лю Тана, Юань Сяо-эр, Юань Сяо-у, Юань Сяо-ци, Бай-шэна, Ду Цяня и Сун Ваня. Тремя колоннами отряд спустился с горы и выступил в поход.

Сун Цзян, У Юн, Гун-Сунь Шэн и остальные главари пошли провожать их до Цзиньшаньтаня, чтобы выпить там на прощанье чашку вина. И вот, когда они выпивали эту прощальную чашку, внезапно налетел сильный вихрь и разорвал пополам новое знамя Чао Гая. Все видевшие это даже в лице изменились от страха.

— Уважаемый брат мой, — сказал тогда Сун Цзян, — не успели вы отправиться со своим отрядом в поход, как ветер порвал ваше знамя, — это плохое предзнаменование. Лучше было бы вам переждать несколько дней, а потом уже идти на расправу с этими мерзавцами.

— На свете бывает очень много странных вещей, так стоит ли этому удивляться? — сказал Чао Гай. — Если мы не воспользуемся теплой весенней погодой и не покончим с ними сейчас, то потом, когда они накопят силы, сладить с ними будет гораздо труднее. Вы лучше не задерживайте меня. Что бы ни случилось, я должен отправиться сейчас же.

Где уж тут было Сун Цзяну уговорить Чао Гая? Переправившись на другой берег, он повел свой отряд в поход. У Сун Цзяна на душе было очень тревожно, и, вернувшись в лагерь, он тайком послал Дай Цзуна наблюдать за ходом действий.

Между тем Чао Гай, в сопровождении двадцати главарей, во глава своего пятитысячного отряда подошел к Цзэнтоуши и расположился напротив него лагерем. На следующий день он вместе с главарями сел на коней и отправился осматривать город. И вот, когда.они остановили своих коней и осматривали местность, из рощи вылетел отряд всадников численностью примерно в восемьсот человек. Впереди летел отважный удалец. Это как раз и был четвертый сын семьи Цзэн — по имени Цзэн Куй.

— Эй вы, воры и разбойники из Ляншаньбо, — кричал он громко, — изменники родины! Я как раз собирался выловить вас, сдать властям и получить за это награду. Но сейчас само небо послало мне столь удобный случай! Чего же вы ждете? Почему не слезаете с коней, чтобы сдаться в плен?!

Чао Гай пришел в ярость. Оглянувшись, он увидел, что из рядов сопровождавших его людей уже выехал воин, чтобы сразиться с Цзэн Куем. И это был не кто иной, как Линь Чун Барсоголовый, с которым он побратался, как только прибыл в Ляншаньбо. Вихрем носились в схватке кони противников. Уже более двадцати раз съезжались воины, и Цзэн Куй понял, наконец, что не одолеть ему Линь Чуна. Тогда он повернул своего коня и быстро скрылся в ивовой роще. А Линь Чун, осадив коня, не стал преследовать своего противника. После этого Чао Гай вернулся со своими людьми в лагерь, и они стали держать совет о том, как напасть на городок Цзэнтоуши.

— Надо завтра же ехать прямо к воротам города и вызвать врага на бой, — предложил Линь Чун. — А когда мы увидим, чего они стоят, тогда еще раз посоветуемся.

На следующий день, когда рассвело, Чао Гай повел свой пятитысячный отряд к городу Цзэнтоуши. Там, на дальнем пустыре, он расставил своих воинов в боевом порядке. Грянули барабаны, раздались воинственные кличи. В ответ на это загрохотали выстрелы, и из города выехал большой отряд. Впереди его в одну линию выстроились семь удалых молодцов. В середине находился учитель Ши Вэнь-гун, по левую сторону от него его помощник Су Дин, а по правую старший сын семьи Цзэн — Цзэн Ту. Далее слева — Цзэн Ми и Цзэн Куй, а справа — Цзэн Шэн и Цзэн Со. Все они с ног до головы были одеты в боевые доспехи. Приладив стрелу, Ши Вэнь-гун натянул тетиву лука. Конь, на котором он восседал, как раз и был тот самый «Сверкающий ночью яшмовый лев». В руках Ши Вэнь-гун держал обоюдоострую секиру.

В это время трижды ударили в барабан, и в тот же миг из города выкатили несколько боевых колесниц, которые поставили перед строем. Тогда Цзэн Ту, указывая рукой в сторону противника, стал громко ругаться.

— Эй вы, разбойники и изменники! — кричал он. — Вы еще не видели наших боевых колесниц! Пусть не буду я удальцом, если всех вас не перебью здесь. Я переловлю вас по одному, посажу в эти колесницы и доставлю в Восточную столицу. Вот тогда только мы полностью покажем наше боевое мастерство! Пока не поздно, сдавайтесь сами! Может быть, тогда для вас останется еще какая-нибудь надежда на спасение!

При этих словах Чао Гай рассвирепел и, подняв копье, ринулся на Цзэн Ту. Вслед за ним бросился и весь отряд. Между обеими сторонами завязался жаркий бой. Однако воины Цзэнов шаг за шагом отступали в городок. Линь Чун и Ху-Янь Чжо с яростью преследовали врага, избивая его. Однако, обнаружив, что дороги здесь плохи, поспешили отвести своих бойцов назад. В этот день обе стороны понесли довольно значительные потери.

В лагерь Чао Гай. вернулся очень расстроенный. — Дорогой брат, успокойтесь, — утешали его остальные вожди. — Полно вам отчаиваться и портить свое здоровье. Ведь раньше, когда наш уважаемый брат Сун Цзян ходил в походы, у него тоже бывали неудачи. И все же он всегда возвращался с победой. Сегодня в жестоком бою обе стороны понесли довольно большой урон, но ведь мы не потерпели поражения. Почему же вы так горюете?

Однако мрачное настроение не покидало Чао Гая. После этого они три дня подряд подходили к городу и вызывали противника на бой, йо ни один человек оттуда не показывался.

Но вот на четвертый день в лагерь Чао Гая неожиданно пришли два монаха и стали кланяться. Воины проводили их к палатке своего начальника. Войдя туда, монахи опустились на колени и стали говорить:

— Мы — монахи из кумирни Фахуасы, что находится к востоку от города Цзэнтоуши. В последнее время к нам в монастырь часто являются братья — Пять тигров из семьи Цзэн — и творят всякие бесчинства, требуя денег, ценностей и других вещей. Мы хорошо осведомлены о том, где эти братья сейчас находятся, и потому специально пришли, чтобы проводить вас туда, и вы могли бы напасть на их лагерь. Мы будем счастливы, если вы уничтожите их!

Слова монахов приободрили Чао Гая. Он пригласил их сесть.и предложил им выпить и закусить. Один только Линь Чун отнесся к ним настороженно и стал уговаривать Чао Гая.

— Дорогой брат, — говорил он, — не верьте вы им. Здесь какая-нибудь ловушка.

— Да разве станут монахи так бессовестно врать? — возражал Чао Гай. — Мы в Ляншаньбо всегда придерживаемся гуманности и справедливости. Никогда не трогаем населения, где бы мы ни проходили. С этими монахами у нас не было никакой вражды, для чего же им обманывать нас? Да и вряд ли эти Цзэны смогут одержать победу. С какой же стати нам сомневаться в этих монахах?! Оставьте свои подозрения, дорогой брат, не то мы можем проиграть большое дело. Сегодня же вечером я отправлюсь туда сам.

Однако Линь Чун продолжал упорно отговаривать его от этого шага.

— Если вы, уважаемый брат, считаете, что идти туда нужно обязательно, то разрешите мне взять с собой половину людей и напасть на их лагерь. Вы же будете находиться поблизости и в случае необходимости окажете мне помощь.

— Нет, уж лучше я сам пойду вперед, а вы оставьте половину людей и находитесь поблизости, чтобы в нужный момент прийти мне на помощь, — сказал Чао Гай.

— А с кем же тогда пойдете вы, дорогой брат? — спросил Линь Чун.

— Назначьте десять главарей и две тысячи пятьсот бойцов, — сказал Чао Гай. — Из главарей со мной пойдут: Лю Тан, Ху-Янь Чжо, Юань Сяо-эр, Оу Пэн, Юань Сяо-у, Янь Шунь, Юань Сяо-ци, Ду Цянь, Бай-шэн и Сун Вань.

И вот вечером, когда все поужинали, они сняли с коней колокольчики. Каждый боец вложил себе в рот деревянную затычку, и, когда совсем стемнело, они вместе с монахами потихоньку двинулись к кумирне Фахуасы. Когда они подъехали туда, Чао Гай увидел, что это действительно был древний монастырь. Он сошел с коня, вошел внутрь монастыря, но никаких монахов там не нашел.

— Как же это так, в таком большом монастыре и нет ни одного монаха!

— Да эти скоты из семьи Цзэн так бесчинствовали, что Монахам ничего не оставалось делать, как вернуться к мирской жизни, — отвечали ему. — Здесь теперь нет никого, кроме настоятеля и нескольких послушников. Они живут в том дворе, где пагода. Вы со своими людьми пока побудьте здесь, уважаемые начальники, а ночью попозже мы проведем вас прямо в лагерь к этим злодеям.

— А где же находится их лагерь? — спросил Чао Гай.

— Вообще-то у них всего четыре лагеря, — отвечали монахи. — Но сейчас они расположились в северном. Если удастся покончить с этим лагерем, то остальные три уничтожить будет уже не трудно.

— А когда мы пойдем туда? — снова спросил Чао Гай.

— Сейчас только пробила вторая ночная стража, — сказали монахи. — Подождем до третьей, и тогда уже наверняка застанем их врасплох.

Тут Чао Гай ясно услышал, как в Цзэнтоуши отбивают время. Однако после этого по времени прошло больше половины стражи, а он так и не слышал, чтобы отбивали новую стражу.

— Ну вот, эти негодяи думают, что все уже спят, — сказали монахи, — и можно теперь двинуться в путь. Мы пойдем впереди и будем показывать вам дорогу.

Чао Гай и сопровождавшие его главари сели на коней и, выехав из монастыря, двинулись вслед за своими проводниками. Не успели они пройти и пяти ли, как монахи вдруг скрылись в темноте, и шедшие впереди бойцы не решались идти дальше. Осмотревшись, они увидели, что впереди лежит много дорог, которые сплетаются между собой. Однако никаких признаков человеческого жилья здесь не было. Среди бойцов началась паника, и они поспешили доложить обо всем Чао Гаю. Ху-Янь Чжо предложил побыстрее возвращаться по старой дороге.

Но не прошли они и ста шагов, как со всех сторон раздались оглушительные удары в гонг и бой барабанов. Грохот и крики, казалось, сотрясали всю землю. В темноте зажглось множество факелов. Выбившись на дорогу, Чао Гай со своим отрядом бросился бежать. Но, сделав два поворота, они вдруг наскочили на отряд противника, который открыл беспорядочную стрельбу из луков. Одна из стрел попала Чао Гаю прямо в лицо, и он свалился с коня. Тогда братья Юань, Лю Тан и Бай-шэн, рискуя жизнью, бросились вперед, подняли Чао Гая и, посадив его на коня, стали пробивать себе путь. У входа в городок они встретились с отрядом Линь Чуна, который спешил к ним на помощь. Тогда они остановились, чтобы дать отпор противнику. Бой между противниками продолжался до рассвета, а затем все разошлись по своим лагерям.

Когда Линь Чун, возвратившись, начал проверять своих людей, спасая свою жизнь, примчались главари Янь Шунь, Оу Пэн, Сун Вань и Ду Цянь. Из взятых ими двух с половиной тысяч бойцов осталось всего около тысячи трехсот человек, да то им удалось вернуться в лагерь лишь благодаря тому, что они последовали за Ху-Янь Чжо.

Все главари собрались около Чао Гая посмотреть, что с ним случилось. Стрела попала ему прямо в щеку. Они поспешили вынуть ее, и из раны хлынула кровь. Чао Гай потерял сознание. Осмотрев стрелу, они увидели на ней надпись: «Ши Вэнь-гун». Линь Чун распорядился принести лекарство от ран металлическим оружием и смазать рану.

Однако стрела, ранившая Чао Гая, была отравлена и начала оказывать свое действие. Чао Гай потерял способность говорить. Тогда Линь Чун велел подать повозку и, уложив в нее Чао Гая, приказал Лю Тану, братьям Юань, Ду Цяню и Сун Ваню доставить его в лагерь.

Оставшиеся четырнадцать вождей стали держать совет.

— Когда наш старший брат Чао Гай выступил из лагеря в поход, никто не мог предполагать, что с ним произойдет такое несчастье, — сказал Линь Чун. — Ветер разорвал знамя Чао Гая перед походом, а это дурное предзнаменование. Поэтому все так и получилось. Я считаю, что мы должны немедленно собрать всех своих людей и вернуться к себе в лагерь. Но это мы можем сделать лишь по приказу нашего брата Сун Цзяна. А кроме того, нельзя бросить дело незаконченным и уйти из Цзэнтоуши.

Было уже время второй ночной стражи, совсем стемнело. А четырнадцать главарей так и сидели, подавленные горем, не зная, что предпринять. Вдруг, запыхавшись, явился лазутчик, который доложил о том, что впереди по четырем-пяти направлениям наступают отряды. Они несут так много факелов, что их и не сосчитать.

Услышав об этом, Линь Чун приказал всем садиться на коней. От множества факелов было светло, как днем. Отовсюду неслись боевые кличи, и противник наседал на лагерь. Линь Чун не принял боя. Во главе остальных атаманов он поднял свой лагерь и начал отступать.

Однако Цзэны гнались за ними по пятам, и потому отступающим приходилось время от времени отбиваться от своих преследователей. Лишь после того как они прошли ли шестьдесят, противник оставил их в покое. Подсчитав своих людей, они увидели, что снова потеряли человек семьсот. И вот после этого тяжелого поражения они спешно вышли на старую дорогу и двинулись к Ляншаньбо.

Там они поднялись на гору и поспешили навестить Чао Гая. Он уже не в состоянии был ни пить, ни есть, все тело его распухло. Сун Цзян не отходил от постели больного и горько плакал. Он сам накладывал ему повязки, подавал воду. Остальные главари стояли у постели больного, наблюдая за ним.

В третью ночную стражу Чао Гаю стало хуже, и он, повернувшись к Сун Цзяну, завещал ему следующее:

— Дорогой брат! Берегите себя! Не сердитесь на меня за то, что я скажу вам! Пусть начальником лагеря будет тот кто поймает человека, сразившего меня!

Сказав это, он закрыл глаза и скончался. Завещание оставленное Чао Гаем, слышали все главари. Сун Цзян стал громко плакать. Поддерживая Сун Цзяна, все советовали ему выйти и принять на себя руководство делами. Утешая его, У Юн и Гун-Сунь Шэн говорили:

— Уважаемый брат! Не надо так убиваться. Рождение и смерть человека предопределены заранее, и незачем так глубоко переживать это. Вы лучше подумайте о том, что вам еще предстоит совершить великие дела.

Постепенно Сун Цзян успокоился, приказал приготовить душистой воды, омыть тело покойника, одеть на него саван и головной убор, а затем положить его в зале Совещаний, Все главари собрались туда для того, чтобы совершить обряд жертвоприношения.

Затем сделали гроб и саркофаг, положили туда тело Чао Гая и, выбрав счастливый день, поставили его в зале Совещаний. В головах у покойника водрузили таблицу в честь духа умершего со следующей надписью:

«Дух начальника лагеря Ляншаньбо Небесного князя Чао Гая».

Первым облачился в траур Сун Цзян, а за ним и все главари. Младшие же начальники и рядовые бойцы в знак траура надели особые головные повязки. Линь Чун поставил стрелу, которой был ранен Чао Гай, перед гробом в знак того, что она принесена в жертву. По всему лагерю на длинных шестах были вывешены знамена. Из ближайшего монастыря пригласили монахов совершить по умершему заупокойную службу и помочь его душе переправиться в загробный мир.

Сун Цзян каждый день сам принимал участие во всех погребальных церемониях и совсем забросил дела лагеря. Между тем Линь Чун, У Юн и Гун-Сунь Шэн собрались на совет и вместе со всеми главарями выбрали Сун Цзяна главой лагеря. Все обитатели лагеря радовались этому событию.

На следующее утро главари, во главе с Линь Чуном, с зажженными в руках благовонными свечами пригласили Сун Цзяна в зал Совещаний, где и уселись каждый на своем месте. Линь Чун поднялся со своего места и начал речь.

— Дорогой брат! — сказал он. — Еще в старину говорилось: «Государство ни на один день не может оставаться без главы, так же как и семья ни одного дня не может прожить без хозяина». Чао Гай скончался. Но разве можем мы остаться без начальника, который ведал бы делами лагеря. Ваше славное имя, уважаемый брат, известно среди всех четырех морей.

Поэтому мы и хотим выбрать счастливый день, в который вы приняли бы на себя обязанности начальника нашего лагеря. Мы готовы выполнять все ваши распоряжения.

— Чао Гай перед смертью оставил завещание, он сказал: «Пусть начальником лагеря будет тот, кто поймает человека, сразившего меня», — ответил Сун Цзян. — Это его завещание вы все слышали. Как знак клятвенного обещания здесь стоит стрела. Как же могли вы все это забыть? Да, кроме того, я не успел еще отомстить за нанесенное нам оскорбление. Как же могу я стать начальником?

— Хотя Чао Гай и оставил нам такое завещание, — сказал на это У Юн, — и сейчас пока еще мы не изловили того человека, однако нельзя допустить, чтобы наш лагерь хотя бы на один день оставался без начальника. И если вы, уважаемый брат, отказываетесь занять главное место, то кто же другой может сделать это? Ведь все остальные являются вашими подчиненными. Да; к тому же вы должны учесть и то, что наши люди преданы вам всем сердцем. Поэтому, уважаемый брат, займите пока место начальника лагеря, а там посмотрим, что делать.

— Да, вы совершенно правы, господин советник! — сказал тогда Сун Цзян. — Временно я могу занять это место. А когда мы отомстим за нанесенное нам оскорбление, то тот, кто захватит Ши Вэнь-гуна, кто бы он ни был, должен стать начальником лагеря.

— Да что там начальником лагеря в Ляншаньбо, — крикнул тут стоявший в стороне Черный вихрь — Ли Куй. — Вы, уважаемый брат, могли бы стать даже императором великих Сунов!

— Опять этот черномазый начинает молоть всякую чепуху! — разгневанно крикнул Сун Цзян. — Если так и дальше будет продолжаться, то я прикажу отрезать тебе язык!

— Но я ведь не хочу, чтобы вы были императором, я сказал только, что если бы так случилось… — стал оправдываться Ли Куй. — За что же отрезать мне язык?

— Этот парень ни в чем не разбирается, — вставил свое слово У Юн. — Он не понимает и половины того, что знают другие. Не стоит гневаться на него. Займитесь лучше более важными делами.

После того как Сун Цзян совершил возжигание благовонных свечей, Линь Чун и У Юн подвели его к креслу, предназначенному для начальника, и усадили. С левой стороны от него сел по старшинству У Юн, а с правой — Гун-Сунь Шэн. Следующие места заняли слева — Линь Чун и справа — Ху-Янь Чжо. А после этого, совершив перед Сун Цзяном поклоны, уселись и все остальные. Тогда Сун Цзян стал говорить:

— Сегодня, заняв временно это место, я надеюсь на вашу помощь и поддержку, дорогие друзья. Думаю, что мы будем жить в мире и согласии, вы будете верными мне помощниками. Объединенными силами мы будем творить волю неба на земле. Сейчас у нас в лагере очень много людей и лошадей, не то что было раньше. Поэтому я предложил бы разделиться на шесть лагерей. А наш зал Совещаний я предлагаю с сегодняшнего дня называть залом Верности и Справедливости. Мы должны построить вокруг четыре сухопутных лагеря. За горами будет два небольших лагеря. Перед горой мы поставим три заграждения, а под горой, около воды, один водный лагерь, а также два небольших лагеря на отмелях. Вас, братья, я попрошу разделить между собой управление. Ну, а в зале Верности и Справедливости главное место буду занимать я, второе место У Юн, третье — учитель Гун-Сунь Шэн, четверое — Хуа Юн, пятое — Цинь Мин, шестое — Люй Фан и седьмое — Го Шэн.

В военном лагере, расположенном слева, первое место будет принадлежать Линь Чуну, второе — Лю Тану, третье — Ши Цзиню, четвертое — Ян Сюну, пятое — Ши Сю, шестое — Ду Цяню и седьмое — Сун Ваню. Лагерь справа будет возглавлять Ху-Янь Чжо, второе место там будет занимать Чжу Тун, третье — Дай Цзун, четвертое — Му, Хун, пятое — Ли Куй, шестое — Оу Пэн и седьмое Му Чунь. В лагере, расположенном впереди, первое место будет за Ли Ином, второе займет Сюй Нин, третье — Лу Чжи-шэнь, четвертое — У Сун, пятое — Ян Чжи, шестое — Ма Линь и седьмое — Ши Энь. В лагере, находящемся позади, первое место займет Чай Цзинь, второе — Сунь Ли, третье — Хуан Синь, четвертое — Хань Тао, пятое — Пэн Цзи, шестое — Дэн Фэй и седьмое — Сюэ Юн. В укрепленном лагере на воде первое место будет занимать Ли Цзюнь, второе — Юань Сяо-эр, третье — Юань Сяо-у, четвертое — Юань Сяо-ци, пятое — Чжан Хэн, шестое — Чжан Шунь, седьмое — Тун Вэй и восьмое — Тун Мэн. Итак, шестью лагерями будут управлять сорок три главаря.

Охрана первого горного прохода поручается Лэй Хэну и Фань Жую. Второй проход будут охранять Се Чжэнь и Се Бао и третий — Сян Чун и Ли Гунь. Охрана малого лагеря на отмели в Цзиньшатань поручается Янь Шуню, Чжэн Тянь-шоу, Кун Мину и Кун Ляну. Лагерь на мысу Утиный клюв пусть охраняют Ли Чжун, Чжоу Тун, Цзоу Юань и Цзоу Жунь. В лагерь слева, тот, что на суше за горами, назначается Коротконогий тигр — Ван Ин, Зеленая в один чжан и Цао Чжэн, а в тот, что справа — Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь — всего шесть человек.

В самом зале Верности и Справедливости, в помещении слева, будет находиться Сяо Жан со своей канцелярией. Наградами и наказаниями пусть ведает Пэй Сюань, изготовлением и хранением печатей — Цзинь Да-цзянь, а хранением ценностей, имущества и продовольствия — Цзян Цзин.

В помещениях, которые находятся в правой стороне зала, будут сидеть ведающий изготовлением бомб Лин Чжэн, ведающий строительством судов — Мэн Кан, ведающий изготовлением боевых доспехов — Хоу Цзянь и ведающий строительством стен и заграждений — Тао Цзун-ван.

В двух помещениях, находящихся позади зала, также будут находиться начальники всевозможных работ: ведающий строительством домов Ли Юн, управляющий всеми кузнечными делами — Тан Лун, ведающий изготовлением вина и уксуса — Чжу Фу, главный устроитель торжественных пиров Сун Цин и управляющие различными хозяйственными делами Ду Син и Бай-шэн.

Внизу, под горой, по всем четырем направлениям попрежнему будут находиться кабачки — разведывательные пункты, где главными останутся Чжу Гуй, Яо Хэ, Ши Цянь, Ли Ли, Сунь Синь, тетушка Гу, Чжан Цин и Сунь Эр-нян.

Закупать лошадей в северных районах назначаются Ян Линь, Ши Юн и Дуань Цзин-чжу.

Вот как я считаю нужным распределить обязанности среди вас. А теперь прошу приступать к выполнению порученного вам дела. Не нарушайте своих обязанностей и не допускайте неповиновения.

После того как Сун Цзян стал начальником лагеря, все до единого главари — как старшие, так и младшие — старались выполнять все его распоряжения и указания.

На следующий день Сун Цзян созвал совещание, на котором сказал:

— Сначала я решил было выступить в поход с отрядами на Цзэнтоуши и отомстить за небесного князя Чао Гая. Но потом подумал, что, когда человек носит траур, он не должен делать, что ему вздумается. Разве не сможем мы подождать сто дней, а потом уже повести наши отряды?

Все главари согласились с доводами Сун Цзяна и пока оставались в лагере. Каждый день они старались делать только все хорошее, в память покойного Чао Гая.

Однажды они пригласили к себе одного монаха по имени Да-юань, который был настоятелем монастыря Лунхуасы, в округе Даминфу, Северной столицы. Этот монах все время путешествовал и только что прибыл в Цзинин. И вот, когда он проходил мимо Ляншаньбо, его пригласили совершить заупокойную службу.

Во время еды, за беседой, Сун Цзян стал расспрашивать монаха о нравах и обычаях, людях и событиях в Северной столице. Монах в свою очередь удивленно спросил:

— Как, начальник, вы разве не слышали имя хэбэйского Нефритового Цилиня?!

Услышав это, Сун Цзян вдруг что-то вспомнил и сказал:

— Подумать только! Ведь еще как будто и не состарился а уже становлюсь забывчивым. В Северной столице действительно проживает один крупный богач. Фамилия его Лу, имя Цзюнь-и, а прозвище Нефритовый Цилинь. Это один из трех самых выдающихся людей в Хэбэе. Его предки — жители Северной столицы. Всю свою жизнь он увлекался военным искусством и во владении палицей не имеет себе равных. Если бы нам удалось залучить этого человека сюда в Ляншаньбо, то сердце мое освободилось бы от печали.

— А об этом вам особенно я беспокоиться нечего, дорогой брат! — сказал с улыбкой У Юн. — Если вы хотите, чтобы этот человек оказался в Ляншаньбо, то сделать это вовсе не так уж трудно.

— Но он один из самых именитых людей округа Даминфу, в Северной столице, — сказал на это Сун Цзян, — как же можно заманить его сюда и сделать разбойником?!

— Я сам когда-то уже думал об этом человеке, — сказал У Юн, — но потом почему-то забыл о нем. Погодите, я что-нибудь придумаю, чтобы завлечь его сюда.

— Не зря народ прозвал вас мудрым, — отвечал на это Сун Цзян. — Но все же, каким образом хотите вы заманить его к нам? — спросил он.

Тогда У Юн не спеша изложил план, и словно самой судьбой было предназначено, чтобы Лу Цзюнь-и оставил парчу и несметные богатства и вкусил жизнь в омуте дракона, в логове тигра. Вот уж поистине:

Чтоб один лишь человек в стан разбойничий попался,
Испытать весь ужас бойни сотням смертных довелось.

Если вы хотите знать, как У Юн заманил в горы Лу Цзюнь-и, прошу вас прочесть следующую главу.

Глава 60

в которой рассказывается о том, как У Юн хитростью заманил в лагерь Нефритового Цилиня и как Чжан Шунь ночью перевернул лодку на переправе в Цзиншатань

Наш читатель знает уже о том, как монах из монастыря Лунхуасы в разговоре с Сун Цзяном назвал имя одного из самых знаменитых людей в Хэбэе — Лу Цзюнь-и, известного под прозвищем «Нефритовый Цилинь», и как У Юн, услышав их разговор, сказал:

— Я отправлюсь прямо в Северную столицу и думаю, что своим красноречием мне так же легко удастся уговорить Лу Цзюнь-и прийти к нам, как достать что-нибудь из кармана. Я хотел бы только взять с собой помощника, обладающего необычной внешностью.

Не успел он договорить, как Черный вихрь — Ли Куй вскочил и громко крикнул:

— Дорогой брат, господин советник! Я пойду с вами!

— Нет, приятель, обожди! — крикнул на это Сун Цзян. — Самое большее, на что ты способен, — это устроить пожар. На худой конец, ты можешь убить, ограбить, ворваться в присутственное место. А тут дело очень тонкое. Разве можно такому человеку, как ты, поручать подобное дело?

— Да ведь вы же сами говорили, что я безобразный, а сейчас опять, из-за каких-то подозрений, не желаете меня отпускать, — обиделся Ли Куй.

— Это вовсе не потому, что я сомневаюсь в тебе, — отвечал на это Сун Цзян. — Но в Даминфу сейчас находится очень много стражников и охраны, и если кто-нибудь из них распознает, что ты за человек, то ты можешь зря погибнуть.

— Да что обо мне толковать, — сказал Ли Куй. — Нельзя, так не надо. Кажется мне только, что господин военный советник не найдет себе более подходящего помощника.

— Если ты согласен выполнить три условия, которые я поставлю тебе, — сказал тут У Юн, — тогда я возьму тебя с собой. Если же не сможешь выполнить их, то оставайся в лагере.

— Да не то что три, — воскликнул Ли Куй, — даже тридцать условий я готов в точности выполнить.

— Первое условие, — начал У Юн, — касается твоего пристрастия к вину. С сегодняшнего дня ты не должен больше пить, забудь о вине до тех пор, пока мы не вернемся. Во-вторых, ты пойдешь под видом послушника, будешь неотступно следовать за мной и выполнять все, что я тебе скажу. Ты не должен выказывать ни малейшего неповиновения или строптивости. Ну и третье мое условие — самое трудное. С завтрашнего дня ты будешь изображать из себя глухонемого. Так вот, если ты согласен принять эти три условия, то я беру тебя с собой.

— Не пить вина и изображать из себя послушника, я еще могу, — отвечал Ли Куй. — Ну, а насчет того, чтобы закрыть рот и не разговаривать, то боюсь, как бы я не задохнулся!

— Стоит тебе только рот открыть, как тут же случается беда, — сказал на это У Юн.

— Ладно, и это не так уж трудно сделать, — согласился тогда Ли Куй. — Я положу в рот медяк, и все будет в порядке.

Главари в ответ лишь рассмеялись. Разве могли они отговорить его? В тот же день в зале Верности и Справедливости был устроен прощальный лир и к вечеру все разошлись по своим домам отдыхать.

На следующее утро У Юн увязал необходимые ему в дорогу вещи, а Ли Кую велел нарядиться послушником, взять узел с вещами и спускаться с горы. Сун Цзян и остальные главари собрались в Цзиньшатань проводить их. Сун Цзян несколько раз просил У Юна быть осторожным и следить, чтобы Ли Куй чего-нибудь не натворил.

Затем У Юн и Ли Куй простились со всеми и стали спускаться с горы. А Сун Цзян и все остальные вернулись в лагерь.

А теперь давайте последуем за У Юном и Ли Куем, которые направились в Северную столицу. Они шли уже около пяти дней, и каждый раз с наступлением вечера останавливались на постоялом дворе ночевать. Как только рассветало, они готовили себе завтрак, закусывали и шли дальше. В дороге Ли Куй то и дело чем-нибудь досаждал У Юну. Так они шли несколько дней и, наконец, достигли Северной столицы, где остановились отдохнуть на постоялом дворе в окрестностях города. В этот вечер Ли Куй пошел на кухню, приготовить ужин, и там дал слуге такую затрещину, что у того кровь хлынула изо рта. Слуга пошел в комнату жаловаться У Юну.

— Очень уж злой ваш немой послушник, — сказал он. — Сегодня я замешкался немного с растопкой печки, за это он так избил меня, что я до сих пор плюю кровью.

Услышав это, У Юн поспешил извиниться перед слугой и дал ему десять связок монет на лечение. Ну, а Ли Куя он, конечно, отчитал как следует, о чем говорить мы здесь не будем.

Прошла ночь. Наши путники поднялись на рассвете, приготовили себе завтрак и поели. Затем У Юн позвал Ли Куя в комнату и начал читать ему наставления.

— Ты ведь сам хотел пойти со мной, — сказал он Ли Кую. — А всю дорогу причинял мне всякие неприятности. Но смотри, сейчас мы войдем в город, и тут уже шутки плохи, не погуби меня!

— Да разве я сам этого не понимаю? — отвечал ему Ли Куй.

— Ну, а теперь я хочу договориться с тобой вот о чем, — продолжал У Юн. — Следи за мной и, как только увидишь, что я подал знак головой, застынь на месте и не двигайся.

Ли Куй обещал все это выполнить. Затем они переоделись и собрались идти в город. У Юн повязал голову черным шелковым платком, который закрывал ему весь лоб до самых бровей, и облачился в рясу даосского монаха, сделанную из черного шелка и отороченную белой каймой. Подпоясался он разноцветным поясом, а на ноги надел черные полотняные туфли с квадратными носками, в руках у него был колокольчик из сплава золота и меди.

Что же касается Ли Куя, то он сколол свои рыжие взлохмаченные волосы двумя большими костяными шпильками, надел на себя короткий халат из грубой ткани и подпоясался пестрым коротким кушаком. На ногах у него были башмаки, в которых обычно ходят по горам. В руках он держал палку, выше его роста. К шесту была прикреплена бумага с надписью:

«Предсказываю судьбу и счастье. За гаданье цена один лян».

Покончив с переодеваньем, они заперли комнату, вышли с постоялого двора и направились к южным воротам столицы.

А надо вам сказать, что в те времена было очень неспокойно. Страна кишела разбойниками, и поэтому во всех городах, больших и малых, стояли войска для охраны. Северная столица была главным городом провинции Хэбэй. А если прибавить к этому, что там находился штаб армии полководца Лян Чжун-шу, то станет вполне понятно, что охрана в этом районе была достаточно сильна.

Но вернемся к У Юну и Ли Кую. Не спеша, вразвалку пришли они к городским воротам. Как раз в этот момент человек пятьдесят охраны окружили своего начальника, восседавшего в центре. Приблизившись к ним, У Юн глубоким поклоном приветствовал начальника.

— Откуда прибыли? — спросил его тот.

— Фамилия моя Чжан, а имя Юн, — отвечал У Юн. — А этого послушника зовут Ли. Мы бродим с ним по белу свету и зарабатываем себе на жизнь гаданьем. И вот теперь мы пришли в ваш почтенный город, чтобы предсказывать людям их судьбу.

С этими словами он вынул поддельный документ и протянул его начальнику охраны.

— А у этого послушника глаза отъявленного разбойника, — сказал кто-то из охраны.

Услышав это, Ли Куй вскипел от гнева и хотел уже броситься на обидчика, но У Юн быстро подал условный знак и Ли Куй опустил голову. Тогда У Юн выступил вперед и извиняющимся голосом сказал:

— Мне трудно сразу обо всем рассказать вам. Этот послушник хоть и глухонемой, но силен необычайно. А поскольку он сын нашей служанки, вырос у нас в семье и, можно сказать является одним из членов ее, то мне пришлось взять его с собой. Человек он невежественный, не умеет вести себя, но я все же умоляю вас простить его, — и, поклонившись начальнику охраны, У Юн двинулся вперед.

Тяжело ступая, Ли Куй последовал за ним. Так они пришли к центру города. У Юн позванивал колокольчиком, который держал в руке, и в то же время нараспев выкрикивал стихи:

Был Гань Ло когда-то славен, после славен стал Цзы Я.
Долго жил Пэн Цзу, недолго вел Янь Гуй дни бытия.
Прожил в бедности жестокой неудачливый Фань Дань,
А Ши Чуну свод небесный приказал: «Богатым стань!»
Все свой час найти сумеют в иероглифах восьми.
Мир! Судьбу и жизнь и время во внимание возьми.
Кто желает знать, родиться чей приблизился черед,
Кто желает знать, как скоро тот ли, этот ли умрет,
Кто падет, что станет славой горожан иль поселян,
Предсказать я все сумею и прошу лишь только лян.

Затем он снова звякнул колокольчиком. Толпа городских ребятишек человек в шестьдесят окружила их и с веселым шумом следовала за ними. Шествуя таким образом, У Юн и Ли Куй достигли улицы, где находились кладовые Лу Цзюнь-и. Медленно раскачиваясь и напевая свои стишки, У Юн стал ходить перед домом. Между тем толпа ребят, следовавшая за ними, все увеличивалась, шум и веселье нарастали.

Богач Лу в это время как раз находился в своих кладовых и наблюдал за тем, как его управляющий производит расчеты. Услышав доносившийся с улицы шум, он подозвал одного из служащих и спросил:

— Что это происходит?

— Да, там действительно есть над чем посмеяться, уважаемый хозяин, — отвечал тот. — По улице ходит странствующий гадальщик. За предсказание судьбы он просит целый лян. Кто Же даст ему такие деньги? Гадальщика сопровождает его помощник, страшный и безобразный на вид. У него какая-то странная походка, не как у всех людей. Ну вот, ребята бегут за ними и забавляются.

— Раз этот человек называет себя прорицателем, то он должен, конечно, обладать большой ученостью. Пригласи-ка его ко мне, — попросил он.

Служащий поспешно выбежал и крикнул:

— Учитель! Наш господин приглашает вас к себе!

— А кто он такой — ваш господин? — спросил У Юн.

— Это всеми уважаемый господин Лу Цзюнь-и, — отвечал служащий.

Тогда У Юн со своим «помощником» свернули к дому и, откинув дверную занавеску, вошли в зал. У Юн приказал Ли Кую сесть в кресло с высокой загнутой назад спинкой в виде шеи гуся и ждать его. Сам же он прошел вперед и, низко поклонившись Лу Цзюнь-и, приветствовал его. Отвечая на его приветствие, Лу Цзюнь-и спросил:

— Могу ли я узнать, откуда вы родом, учитель, и как ваше уважаемое имя?

— Фамилия моя Чжан, имя Юн, а прозвище «Небесные уста», — ответил он. — Мои предки происходили из провинции Шаньдун. Я умею предсказывать судьбу человека даже до того, как он родился на свет. Могу также определить, когда он умрет. Угадываю, будет ли человек знатным. Однако все это я делаю лишь после того, как получу один лян.

Тогда Лу Цзюнь-и пригласил У Юна пройти в маленькую внутреннюю комнату, где они и уселись как полагается: один — заняв место хозяина, другой — гостя. После чаю Лу Цзюнь-и приказал служащему принести один лян серебра, чтобы вознаградить У Юна за гаданье.

— Я прошу вас, учитель, погадать, что ждет меня в жизни, — обратился он к У Юну.

— Для этого мне нужно знать год, месяц и число вашего рождения, — отвечал тот.

— Учитель! — снова заговорил Лу Цзюнь-и. — Благородного человека интересуют лишь бедствия, которые могут с ним приключиться, а вовсе не богатства. Мне не нужно знать о том, буду ли я знатным и богатым в дальнейшем. Вы скажите только, что ожидает меня сейчас. В этом году мне исполнилось тридцать два года. Родился я в первый год цикла, в третий день второго месяца, в четвертую ночную стражу, под знаком «Бин ин», в час «Дин мао».

И вот У Юн вынул железные четки, тряхнул ими и, когда стал откладывать одну из них, в изумлении воскликнул:

— Ну и чудеса!

— Что же меня ожидает, уважаемый прорицатель? — спросил с тревогой Лу Цзюнь-и.

— С вами должны произойти столь странные вещи, что не решаюсь даже говорить вам об этом, — сказал У Юн.

— Но прошу вас, господин учитель, без стеснения указать путь человеку, который находится в заблуждении, — стал просить Лу Цзюнь-и.

— В вашей семье, уважаемый господин, — сказал тогда У Юн, — в ближайшие сто дней должны произойти страшные события. Вы потеряете все свое состояние, а сами погибнете от меча.

— Ну, тут вы ошибаетесь, учитель, — сказал с улыбкой Лу Цзюнь-и. — Я родился в Северной столице, вырос среди богатства. У нас в роду никто из мужчин не совершал преступления, ни одна женщина дважды не выходила замуж. Да и сам я очень старательно веду свои дела. Ничего противозаконного в жизни своей не совершал и чужого имущества себе не присваивал. Почему же вдруг должны произойти страшные события?

При этих словах У Юн даже в лице изменился и, вернув деньги, тут же поднялся и пошел, приговаривая со вздохом:

— В Поднебесной все любят лишь лесть да угодливые речи, что ж, ладно! Не зря говорится: «Ему ясно указывали правильный и прямой путь, он же искренние слова счел оскорблением». Разрешите откланяться, господин!

— Вы не сердитесь на меня, учитель, — стал успокаивать его Лу Цзюнь-и. — Я просто пошутил. А на самом деле очань хотел бы выслушать ваши наставления!

— Так уж издавна повелось, — отвечал У Юн, — что истинным словам с трудом верят.

— Я готов выслушать все, что вы мне предскажете, и хотел бы, чтобы вы ничего от меня не скрывали, — сказал тогда Лу Цзюнь-и.

— Ваша жизнь, уважаемый господин, — начал снова У Юн, — протекала до сих пор благополучно. Но в этом году она столкнулась с несчастной звездой Суй. И вот тут-то как раз и находится граница бедствия, которое произойдет именно в ближайшие сто дней. Ваша голова отделится от тела. Так предопределено в Книге жизни, и избежать этого вам не удастся.

— А можно куда-нибудь уехать или скрыться? — спросил Лу Цзюнь-и.

У Юн снова потряс своими железными четками и, как бы про себя, пробормотал:

— Есть один только способ избежать столь страшного несчастья — это отправиться за тысячу ли к юго-востоку отсюда. Правда, и в тех местах вам придется пережить страх. Но никакого вреда вам лично от этого не будет.

— Если только мне удастся избежать бедствия, я щедро ознагражу вас, — воскликнул Лу Цзюнь-и.

— Судьба ваша заключена в четверостишии, — молвил У Юн — Я скажу вам его, а вы запишите эти строчки на стене. И вот когда в будущем мои слова оправдаются, вы убедитесь, что я кое в чем разбираюсь.

Лу Цзюнь-и велел принести тушницу и кисть и записал на стене, на уровне своего роста, четыре строчки, которые продиктовал ему У Юн:

Кто-то плывет по реке одиноко.
Меж камышей проплывает ладья.
Если б ты был справедлив, — то без горя
Ты проводил бы все дни бытия.

Когда Лу Цзюнь-и кончил писать, У Юн собрал свои гадательные принадлежности и, отвесив низкий поклон, собрался в путь. Но Лу Цзюнь-и стал удерживать его:

— Посидите немного, учитель, — просил он, — а после полудня пойдете.

— Спасибо вам, уважаемый господин, за доброе отношение ко мне, — поблагодарил У Юн. — Но я боюсь, что ничего не успею заработать. Я думаю, что когда-нибудь еще смогу навестить вас в другом месте.

И с этими словами он встал и пошел. Ли Куй, взяв свой шест, последовал за ним. Лу Цзюнь-и провожал их до ворот.

Расставшись с Лу Цзюнь-и, У Юн вместе с Ли Куем вышли за ворота и отправились прямо за город, на постоялый двор, где расплатились за постой и питание. Затем они собрали свои пожитки, увязали в узлы, Ли Куй взял гадательную табличку, и они покинули постоялый двор.

— Ну, наша задача выполнена, — сказал тогда У Юн Ли Кую. — Теперь нам надо как можно скорее возвращаться в лагерь и приготовить там все для встречи Лу Цзюнь-и. Рано или поздно он придет к нам!

А сейчас, читатель, оставим пока У Юна и Ли Куя, направлявшихся к себе в лагерь, и вернемся к Лу Цзюнь-и. С того, самого дня, как он проводил У Юна, он каждый вечер выходил за ворота и подолгу смотрел на небо. Тревожные думы охватили его. Временами он сам с собой даже разговаривал, мучаясь неизвестностью.

И вот однажды, не в силах дальше терпеть подобных мучений, он позвал своего служащего и приказал ему созвать на совещание всех ведающих торговыми делами. Вскоре все собрались. Среди пришедших был также и главный управляющий дома Лу Цзюнь-и, по имени Ли Гу.

Этот Ли Гу был уроженцем Восточной столицы. В Северную же столицу он приехал разыскивать одного своего знакомого. Однако поиски его оказались тщетны, и он чуть было не замерз у ворот дома Лу Цзюнь-и. Лу Цзюнь-и спас его и оставил у себя. А когда убедился, что Ли Гу очень старательный и трудолюбивый человек, да к тому же еще умеет писать и знает счет, взял его к себе на службу. Через пять лет Ли Гу получил повышение и был назначен на должность управляющего домом. Теперь он уже ведал всеми делами Лу Цзюнь-и не только по дому, но и другими. Под его началом находилось до пятидесяти человек служащих. И в самом доме и вне его он был известен под именем главного управляющего Ли.

Итак, в этот день все служащие, во главе с главным управляющим Ли Гу, собрались в доме Лу Цзюнь-и и приветствовали своего хозяина. Оглядев собравшихся, Лу Цзюнь-и спросил:

— А почему же я не вижу этого…

Но не успел он договорить, как вперед выступил человек лет двадцати пяти на вид, с очень тонкой талией и могучими плечами. Ростом более шести чи. Борода и усы его, закрывая рот, трезубцем опускались вниз. На голове он носил платок, повязанный в форме плода айвы, а поверх платка обруч с изображением зверей. На нем была белая куртка с серебристым оттенком, подпоясанная красным поясом в крапинку, и желтые сапоги из промасленной кожи. За уши он воткнул себе цветы.

Человек этот происходил из Северной столицы. Еще в раннем детстве он остался круглым сиротой и воспитывался в доме Лу Цзюнь-и. Человек этот отличался ослепительно белой кожей. Потому Лу Цзюнь-и пригласил очень искусного татуировщика и велел ему разукрасить все тело своего воспитанника рисунками, после чего он стал походить на нефритовый столб с инкрустациями. Тело его напоминало узорчатую парчу, и тут не было ему равных.

Но не только этим выделялся воспитанник Лу Цзюнь-и среди других. Он мог играть и на флейте и на лютне, умел петь и танцевать; ловко разгадывал шарады, прекрасно вышивал. За что бы он ни взялся — все ему удавалось. Но этого мало. Он понимал все говоры и наречия, а также знал деловой язык различных профессий.

Никто не мог сравниться с ним по способностям. Он владел сычуаньским арбалетом и стрелами с тремя наконечниками. А когда отправлялся за город на охоту, то всегда без промаха настигал намеченную им цель. Возвращаясь к вечеру домой, он привозил с собой не менее ста штук разной дичи. В спортивных соревнованиях все призы неизменно доставались ему. Да! это был замечательно умный, живой и интересный человек, и если уж он о чем-нибудь говорил, то всегда со знанием дела.

Фамилия этого человека была Янь, и в семье он был первым сыном. Настоящее его имя было Цин. Ну, а среди населения столицы он был известен под прозвищем «Янь Цин», что значит — Мот. Надо вам сказать, что этот Янь Цин был одним из самых близких людей Лу Цзюнь-и. Выйдя вперед, он приветствовал своего господина и вместе с Ли Гу встал рядом с ним. Ли Гу оказался по левую сторону, Янь Цин — по правую.

— Недавно я решил погадать о своей судьбе, — обратился Лу Цзюнь-и ко всем собравшимся. — И вот мне предсказали, что в ближайшие сто дней со мной случится несчастье и я должен погибнуть. Есть один лишь способ избежать этого бедствия — это уехать на юго-восток за тысячу ли отсюда. И вот когда я стал думать, куда бы мне отправиться, то вспомнил, что в области Тайань, на великой восточной горе Тайшань, находится монастырь Тяньцижэнь, духи которого ведают рождением, смертью и бедствиями всех людей Поднебесной. Отправившись туда, я, во-первых, смогу принести жертву для искупления своих грехов, во-вторых, избежать грозящей мне беды, и, наконец, в-третьих, предприму кое-что по части торговли, а кроме того, осмотрю страну и народ. Тебя, Ли Гу, я попрошу подобрать десять больших подвод и погрузить на них товар для провинции Шаньдун. Когда все будет готово, мы отправимся вместе с тобой. А Янь Цин на это время останется здесь и будет управлять всеми делами. Сегодня же передай ему все, так как чрез три дня я хочу двинуться в путь.

— Уважаемый хозяин, — сказал на это Ли Гу, — вы совершаете ошибку. Не зря пословица говорит:

«Верь гадателям, народ:
Будет все наоборот!»

Не обращайте лучше внимания на глупые речи какого-то предсказателя и оставайтесь дома. Ничего с вами не случится!

— Нет, — возразил Лу Цзюнь-и. — Судьба моя предопределена, и ты мне не перечь! Если со мной действительно случится несчастье, то потом поздно будет раскаиваться.

— Дорогой господин мой, — вставил свое слово и Янь Цин. — Выслушайте мои неразумные слова. Путь, по которому вы хотите ехать в Тайань провинции Шаньдун, проходит как раз мимо лагеря разбойников в Ляншаньбо. Сейчас там Сун Цзян собрал большую шайку, которая грабит и разбойничает. Правительственные войска не могут даже приблизиться к ним. Если вы, почтенный хозяин, твердо решили совершить обряд жертвоприношения, обождите немного, пока станет спокойнее, и тогда поедете. Не верьте глупым разговорам гадальщика. Уж не разбойник ли из Ляншаньбо приходил сюда под видом предсказателя для того, чтобы смутить ваш покой. Жаль, что в тот день меня не было дома. Если бы я находился здесь, то сразу же уличил бы этого монаха, и, ручаюсь, тогда было бы над чем посмеяться!

— Не говори глупостей, — рассердился Лу Цзюнь-и. — Кто бы осмелился обмануть меня! Что значат эти разбойники из Ляншаньбо? Для меня они просто поросль! Да я сам охотно отправлюсь туда, чтобы выловить их и показать миру, как искусно я владею оружием. Лишь тогда я смогу считать себя настоящим воином!

Не успел он еще всего сказать, как из-за ширмы вышла его жена и тоже стала отговаривать его.

— Дорогой муж, — обратилась она к нему, — я долго слушала твои речи. Еще в старое время люди говорили: «Нигде не может быть хорошо так, как дома». Стоит ли обращать внимание на глупые предсказания какого-то гадальщика и из-за этого бросать такое огромное дело, как у тебя, из одного лишь страха лезть в пекло к самому дракону или в логово тигра?! Оставайся-ка лучше дома, отгони от себя всякие думы и заботы, устрой себе отдельное помещение, уединись там и предавайся высоким размышлениям. Тогда ничего решительно с тобой не случится…

— Ну что вы, женщины, понимаете! — возразил ей Лу Цзюнь-и. — Раз я твердо решил ехать, то лучше уж больше не говорить об этом.

— Под вашим высоким покровительством мне удалось немного выучиться военному мастерству, — снова заговорил Янь Цин. — Я не хочу хвастаться, но думаю, что могу быть вам полезен в пути, дорогой хозяин. Если нам встретятся разбойники, то я ручаюсь, что человек пятьдесят из них уложу на месте. А управляющего Ли Гу вы оставьте здесь, пусть он ведет дела. Я же буду служить вам верой и правдой.

— Да я только потому и беру с собой Ли Гу, что сам плохо разбираюсь в торговле, — отвечал на это Лу Цзюнь-и. — А Ли Гу это дело знает и будет вместо меня вести торговлю. Тебя же я оставляю здесь для того, чтобы ты охранял мой дом. Конечно, всевозможные расчеты будут вести другие, а ты станешь главным хозяином.

— В последнее время у меня появились признаки болезни бери-бери, — сказал тогда Ли Гу, — и пускаться в такой дальний путь мне никак нельзя.

Услышав это, Лу Цзюнь-и рассвирепел и стал кричать:

— Недаром говорится: «Тысячу дней держат войско, чтобы использовать его в одном сражении». Впервые за все время ты понадобился мне для поездки и уже находишь всякие отговорки. Если еще хоть кто-нибудь станет возражать мне, тут же отведает моих кулаков!

Ли Гу был так перепуган, что мог лишь глядеть на хозяйку, которая плавно, словно пава, удалилась к себе во внутренние покои. Что же касается Янь Цина, так он и подавно не смел больше слова произнести.

Наконец, все разошлись. Ли Гу ничего не оставалось, как сдержать свой гнев и начать приготовления к отъезду. Он нанял десять подвод и пятьдесят мулов, которые должны были везти их, а также десять носильщиков, для того чтобы везти подводы. Затем на подводы нагрузил товар: все было как следует запаковано и увязано.

Закончив на третий день все необходимые приготовления, Лу Цзюнь-и совершил возжигание фимиама, а затем дал каждому из остающихся подробные наставления. В тот же вечер он вызвал Ли Гу и приказал ему взять еще двух служащих, вместе с ними закончить все необходимые приготовления и выезжать из города. После этого Ли Гу ушел.

Когда жена Лу Цзюнь-и увидела отъезжающие подводы, она с плачем ушла в дом.

На следующий день Лу Цзюнь-и встал в пятую стражу, помылся и оделся во все новое, затем он позавтракал, достал оружие, пошел во внутренние комнаты и совершил возжигание благовонных свечей перед таблицами своих предков. Уходя из дому, он наказывал жене:

— Хорошенько присматривай за домом. Самое большее через три месяца, а может быть и дней через пятьдесят, я вернусь.

— Береги себя в дороге, дорогой мой, — говорила ему жена. — Почаще пиши и скорее возвращайся! — тут она снова заплакала.

Янь Цин, прощаясь с хозяином, также не сдержал слез.

— Ну, Янь Цин, ты остаешься дома, смотри делай все как следует. По пустякам не шуми, — наставлял Лу Цзюнь-и Янь Цина.

— Раз вы уезжаете, хозяин, то как могу я допустить какую-нибудь небрежность! — отвечал ему на это Янь Цин.

И вот Лу Цзюнь-и взял свою палицу и отправился за город, где его встретил Ли Гу.

— Ты возьми себе двух помощников и отправляйся вперед, — приказал ему Лу Цзюнь-и. — А если встретишь хороший постоялый двор, то приготовь там еду. Когда подъедут подводы, возчики сразу же смогут поесть. Таким образом, мы не будем зря задерживаться в пути.

Ли Гу взял свою дубину и в сопровождении двух помощников направился вперед, а Лу Цзюнь-и с несколькими служащими пошел вслед за подводами, охраняя их. По дороге им попадались красивые высокие горы и прозрачные источники. Дорога открывалась широкая и ровная. Любуясь окружающей природой, Лу Цзюнь-и в душе был очень доволен и думал про себя:

«Если бы я остался дома, то разве увидел бы когда-нибудь подобные красоты?!»

Когда они прошли около сорока ли, их встретил Ли Гу. Здесь они пообедали, а Ли Гу снова пошел вперед. Так они прошли еще ли пятьдесят и снова подошли к постоялому двору, где их уже ждал Ли Гу, приготовивший еду для возчиков, а также место для подвод и отдыха людей.

Войдя на постоялый двор, Лу Цзюнь-и приставил к стене свой посох, повесил на крючок шляпу, снял с пояса кинжал переменил башмаки и чулки и сел за стол. Но рассказывать об этом подробно мы здесь не будем.

На следующее утро наши путники встали как только рассвело, разожгли огонь и приготовили еду. А когда люди поели, животные были накормлены и подводы приготовлены, они тронулись в дальнейший путь. Так, останавливаясь на ночлег на постоялых дворах и с рассветом пускаясь в дальнейший путь, они шли несколько дней.

Как-то раз путники остановились подкрепиться и передохнуть на одном постоялом дворе. И вот когда на следующее утро они уже собрались в путь, к Лу Цзюнь-и подошел слуга и обратился к нему с такими словами:

— Я хотел бы предупредить вас, уважаемый господин, — сказал он, — что примерно в двадцати ли отсюда дорога проходит мимо разбойничьего лагеря Ляншаньбо. Главным начальником у них там сейчас Сун Цзян. И хотя проезжающим путникам они не наносят вреда, однако вам, уважаемый господин, все же не мешает принять меры предосторожности и пройти это место тихо и без суматохи.

— Так вот оно что! — сказал, выслушав его, Лу Цзюнь-и и тут же приказал одному из своих служащих принести сундук с его одеждой. Открыв его, он вынул узел, а из узла достал четыре белых шелковых флажка. Затем он попросил слугу подать ему четыре бамбуковых шеста и прикрепил к этим шестам флажки. На каждом из флажков было написано четыре строки по семь иероглифов со следующим значением:

Золото и яшму взявший Лу Цзюнь-и
В горный край направил помыслы свои.
С дальних гор на север привезут возки
Им добытых кладов полные мешки.

Когда Ли Гу, служащие Лу Цзюнь-и, возчики и слуга постоялого двора увидели эту надпись, они так и ахнули от изумления.

— Не иначе как вы, уважаемый господин, приходитесь родственником главному начальнику лагеря в Ляншаньбо Сун Цзяну? — спросил слуга.

— Я богатый и всеми уважаемый человек в Северной столице, — отвечал на это Лу Цзюнь-и, — какие же могут быть у меня связи с этим разбойничьим лагерем? Давно уже я собирался приехать сюда, чтобы захватить этого Сун Цзяна.

— Почтенный господин, прошу вас, говорите немного потише, — сказал слуга. — Меня хоть не впутывайте в это дело. Должен вам сказать, что тут шутки плохи. Если бы с вами пришел отряд даже в десять тысяч человек, то и тогда вы не смогли бы подступиться к ним.

— Хватит ерунду молоть! Все вы здесь заодно с этими разбойниками!

Слуга постоялого двора даже уши заткнул, чтобы не слушать слов Лу Цзюнь-и, а все возчики от страха так и замерли на месте. Ли Гу и все остальные опустились перед Лу Цзюнь-и на колени.

— Дорогой хозяин! Пожалейте хоть нас, дайте нам возможность живыми выбраться отсюда, — стали они умолять его — Не дайте нам погибнуть в этом чертовом логове!

— Да что вы понимаете! — крикнул им сердито Лу Цзюнь-и. — Как могут какие-то несчастные воробьи выступить против дикого лебедя?! Не раз горевал я о том, что искусство, которое я приобретал всю свою жизнь, до сих пор нигде не мог применить. Но вот сегодня мне, наконец, представляется счастливый случай проявить свое уменье. И если я не воспользуюсь этим, то чего же мне тогда еще ждать? В мешках, которые вы погрузили на подводы, нет никаких товаров. Там одни конопляные веревки. Если только этим разбойникам суждено погибнуть, то они попадут в мои руки. Каждым ударом своего меча я буду разить их поодиночке; вы же вяжите их и бросайте на подводы. Не обращайте внимания на потери и грузите разбойников на подводы. И лишь когда мы доставим их главаря в столицу и получим за это вознаграждение, я буду считать, что не зря прожил на свете. Если кто-нибудь из вас откажется пойти вместе со мной, я прикончу его на месте.

Итак, четыре подводы с флажками отправились вперед, а за ними двигалось еще шесть. Ли Гу и все остальные с рыданиями вынуждены были подчиниться Лу Цзюнь-и. А он вынул свой меч, крепко, тремя узлами, прикрепил его к своей палице и, быстро догнав подводы, зашагал по направлению к Ляншаньбо. Они продвигались вперед по извилистой горной дороге. Спутники его с каждым шагом все больше и больше испытывали страх. Но Лу Цзюнь-и ни на что не обращал внимания и шел очень быстро.

Выступив в поход на рассвете, они шли примерно до полудня, когда увидели вдалеке большой лес. Лес этот состоял из бесчисленного множества таких огромных деревьев, что стволы их нельзя было обхватить руками. И вот, в тот момент, когда наши путники приблизились к лесу, оттуда донесся резкий свист. Ли Гу и оба его помощника от страха не знали куда скрыться. Однако Лу Цзюнь-и приказал им отъехать с подводами в сторону и охранять их. Подводчики закричали от страха и спрятались под подводы. Но Лу Цзюнь-и крикнул:

— Смотрите же, как только я собью кого-нибудь из них, вы тут же его вяжите!

Не успел он договорить, как все увидели появившийся из лесу отряд разбойников численностью человек в пятьсот. В это время где-то позади стали бить в гонги, и из лесу вышел еще один отряд, также примерно человек в пятьсот, который отрезал им дорогу к отступлению. Одновременно в лесу раздался выстрел и оттуда выскочил удалец, который, размахивая двумя топорами, громовым голосом закричал:

— Почтенный господин Лу Цзюнь-и! Не узнаете ли вы глухонемого послушника, который приходил с даосским монахом?

Тут Лу Цзюнь-и все понял и крикнул:

— У меня давно уже было желание выловить вашу разбойничью шайку, и вот теперь я пришел сюда только для этого. Немедленно позовите сюда Сун Цзяна. Пусть он явится ко мне с повинной. Если же он не пожелает этого сделать, я сейчас же перебью вас всех до одного! Никто не уйдет!

Ли Куй в ответ лишь расхохотался и сказал:

— Уважаемый господин, сегодня исполняется то, что предсказал вам наш военный советник. И уж лучше вы сами идите к нему и занимайте подобающее вам место!

Слова эти взбесили Лу Цзюнь-и, и он с мечом в руках ринулся на Ли Куя. Ли Куй стал вращать своими топорами и приготовился к отпору. Так между ними начался бой. Но не успели они сойтись в третий раз, как Ли Куй вдруг выскочил из круга и пустился бежать по направлению к лесу. Лу Цзюнь-и с мечом в руках погнался за ним. В лесу Ли Куй очень ловко то в одну, то в другую сторону уклонялся от преследования своего противника. Это еще больше разозлило Лу Цзюнь-и, и он вихрем ворвался в лес. И вот в тот момент, когда Ли Куй влетел в самую чащу, Лу Цзюнь-и пересек сосновый лес и выскочил с другой стороны. Но там он никого не обнаружил и хотел уж было повернуть обратно, как вдруг из леса вышла группа людей, и один из них громко крикнул:

— Почтенный человек, обождите! Ведь сюда не так-то легко попасть! Давайте познакомимся!

Взглянув на говорящего, Лу Цзюнь-и увидел, что это был толстый монах, одетый в черную рясу, который почему-то держал большой железный посох.

— Откуда ты появился здесь, монах?! — воскликнул удивленно Лу Цзюнь-и.

— Я Татуированный монах, зовут меня Лу Чжи-шэнь, — отвечал тот, расхохотавшись. — А сейчас я по приказу нашего военного советника пришел сюда для того, чтобы встретить вас и избавить от беды.

Лу Цзюнь-и снова пришел в ярость и стал всячески поносить монаха.

— Ах ты, лысый осел! — кричал он. — Да как же ты смеешь так неучтиво вести себя со мной?!

И, взмахнув мечом, он ринулся на Лу Чжи-шэня. Тогда Лу Чжи-шэнь, размахивая над головой своим посохом, пошел ему навстречу. На третьей же схватке Лу Чжи-шэнь выбил меч из рук Лу Цзюнь-и и, повернувшись, побежал прочь. Лу Цзюнь-и бросился за ним. Но в этот момент от толпы разбойников отделился У Сун и, держа в руках два кинжала, подбежал к Лу Цзюнь-и.

— Уважаемый господин! — сказал он ему. — Следуйте лучше за мной, не ходите туда, где должна пролиться кровь!

Тогда Лу Цзюнь-и перестал преследовать Лу Чжи-шэня и бросился на У Суна. Но на третьей схватке У Сун отступил и побежал прочь. Тут Лу Цзюнь-и даже расхохотался и крикнул:

— Да я и не побегу за тобой! Никчемные вы людишки! И руки-то об вас марать не хочется!

Но едва он произнес это, как увидел стоявшего на склоне холма человека, который сказал ему:

— Уважаемый господин Лу Цзюнь-и! Вам бы не следовало быть особенно тщеславным! Разве вы не слышали поговорки: «Человек боится попасть в беду так же, как железо в горн». План, который составил наш советник, так же неумолим, как сам рок! Так разве можете вы от него скрыться?

— А кто ты такой? — воскликнул Лу Цзюнь-и.

— Меня зовут Рыжеволосым дьяволом — Лю Таном, — ответил тот со смехом.

— Ну погоди, разбойник! — закричал Лу Цзюнь-и и, взмахнув своим мечом, бросился на Лю Тана.

Но как только они сошлись в третий раз, появился какой-то человек, который крикнул:

— Почтенный господин! Му Хун Не знающий прегради вашим услугам!

И тут Лю Тан и Му Хун уже вдвоем стали биться на мечах с Лу Цзюнь-и. И опять же, как только они сошлись в третий раз, Лу Цзюнь-и вдруг услыхал позади себя шаги. С криком: «Вот тебе!» — он сделал выпад вперед, но Лю Тан и Му Хун отскочили на несколько шагов. Тогда Лу Цзюнь-и быстро повернулся, чтобы посмотреть, кто стоит у него за спиной, и увидел Взмывающего в небо орла — Ли Ина. Окружив Лу Цзюнь-и, все три главаря образовали треугольник. Однако Лу Цзюнь-и нисколько не испугался, так как чем дольше он сражался, тем больше в нем прибавлялось силы.

И вдруг, в самый разгар боя, с вершины горы донеслись удары гонга. Тут главари притворились, что допустили ошибку, вышли из круга и покинули поле боя.

А Лу Цзюнь-и весь покрылся потом и не стал их преследовать. Он вышел из леса и отправился искать своих людей и подводы, но на старом месте он никого не нашел. Тогда он взобрался на высокий холм и стал осматривать все кругом. Далеко под горой он увидел группу разбойников, которые гнали перед собой подводы. А люди, сопровождавшие Лу Цзюнь-и, во главе с Ли Гу, были связаны в одну цепочку и плелись за разбойниками. Под барабанный бой и удары гонга их препроводили на другую сторону леса.

Когда Лу Цзюнь-и увидел эту картину, в его груди вспыхнуло пламя такой злобы, что, казалось, из ноздрей его валит дым. С мечом в руках он погнался за уходящим отрядом противника. Не успел он уйти далеко от холма, как вдруг заметил впереди двух удальцов, которые крикнули ему:

— Куда бежишь?!

Один из них был не кто иной, как Бородач — Чжу Тун, а второй — Крылатый тигр — Лэй Хэн. Увидев их, Лу Цзюнь-и стал яростно ругаться.

— Вы, мерзкие разбойники! — кричал он им. — Верните-ка лучше подобру-поздорову мои подводы, людей и мулов.

Но Чжу Тун, поглаживая рукой свою бороду, сказал с улыбкой:

— Уважаемый господин Лу Цзюнь-и! Неужели вы до сих пор не понимаете, что происходит? Наш военный наставник частенько говорил: «Созвездия могут только сойтись, но никогда не разлетаются». Раз дело приняло такой оборот, то вам не остается ничего больше, как занять место одного из главарей.

Однако эти слова вызвали у Лу Цзюнь-и новую вспышку гнева, и он, взмахнув мечом, бросился на своих противников. Чжу Тун и Лэй Хэн также взялись за оружие и приготовились к отпору. И все повторилось сначала. На третьей схватке противники Лу Цзюнь-и повернули назад и бросились наутек.

«Надо было сбить хотя бы одного из них, — подумал Лу Цзюнь-и, — тогда я мог бы требовать от них мои подводы».

И, забыв об опасности, он что было духу помчался за ними. Однако противники его успели уже куда-то скрыться. В это время с вершины горы донесся барабанный бой и звуки флейты. Взглянув наверх, Лу Цзюнь-и увидел развевающиеся на ветру флаги оранжево-желтого цвета с вышитыми на них четырьмя иероглифами: «Во имя неба вершим справедливые дела». С другой стороны он увидел большой красный шелковый зонт с золотой каймой, под которым шествовал Сун Цзян. По левую сторону от него находился У Юн, а по правую — Гун-Сунь Шэн. В сопровождении группы человек в семьдесят они приближались к Лу Цзюнь-и и почтительно приветствовали его:

— Уважаемый господин, — сказали они, — мы очень рады видеть вас в добром здоровье!

Это обращение окончательно вывело Лу Цзюнь-и из себя, и он, указывая на них пальцами, стал всячески поносить их. Тогда находившийся на горе У Юн начал успокаивать его:

— Почтенный господин! Не надо так гневаться! Наш начальник Сун Цзян давно слышал о вашем славном имени и относится к вам с должным уважением. По его приказанию я лично приходил в ваш дом, чтобы как-нибудь завлечь вас а нам в лагерь. Мы хотим вместе с вами творить волю неба. Поэтому не считайте нас чужими людьми.

— Закоренелые вы разбойники! — продолжал отчаянно ругаться Лу Цзюнь-и. — Да как же осмелились вы обмануть меня?!

В это время стоявший позади Сун Цзяна Хуа Юн выступил вперед, приладил к тетиве лука стрелу и, в упор глядя на Лу Цзюнь-и, крикнул:

— Ну вот что, почтенный господин Лу Цзюнь-и! Не особенно задавайтесь своими способностями! Я покажу вам сейчас, как стреляет Хуа Юн!

С этими словами он пустил стрелу, и она попала в кисть на шляпе Лу Цзюнь-и. Тот испуганно повернулся и хотел было бежать назад, но в этот момент с горы раздался оглушительный треск барабанов, и на восточном ее склоне показался Громовержец — Цинь Мин и Барсоголовый — Линь Чун. Во главе отряда, над которым развевались знамена, с воинственными криками они мчались с горы. В это же время с западного склона, также со знаменами, криком и шумом, приближался другой отряд во главе с Ху-Янь Чжо и Сюй Нином.

Лу Цзюнь-и не на шутку перепугался и, растерявшись, не знал, куда скрыться. День клонился к вечеру, и Лу Цзюнь-и чувствовал боль и усталость в ногах. К тому же он испытывал голод и понял, что попал в безвыходное положение. Вдруг он увидел небольшую горную тропинку и бросился по ней бежать. Сумерки уже сгустились, снизу поднялся густой туман, который сплошь окутал горы. Все небо было усеяно звездами, пробивался слабый свет луны. Лу Цзюнь-и перестал различать — где кусты, а где трава.

Он огляделся по сторонам, и ему показалось, что он забрел на край света. Кругом были заросли бамбука, а впереди необозримые пространства воды. Лу Цзюнь-и остановился, взглянул на небо и тяжело вздохнул:

«Не послушался я людей и вот теперь попал в беду!»

Так он стоял, удрученный своими думами, и вдруг увидел, что из камышей показался маленький челнок, в котором сидел рыбак. Перегнувшись через борт, этот рыбак крикнул:

— Вы очень отважны, ваша милость! Как могли вы в третью ночную стражу очутиться здесь? Ведь это место, где хозяйничают разбойники из Ляншаньбо!

— Я сбился с пути, — объяснил ему Лу Цзюнь-и, — и никак не могу найти себе пристанища. Не поможешь ли ты мне в этом деле?

— Надо сделать большой крюк, и лишь тогда можно попасть в городской поселок, — сказал на это рыбак. — Это в тридцати с лишним ли отсюда. Но дорога туда скверная, да и найти ее трудно. Вот по воде туда всего каких-нибудь пять ли. И если ваша милость не пожалеет десять связок монет, то я живо доставлю вас туда на своей лодке.

— Перевези меня только и помоги мне найти постоялый двор, а я щедро награжу тебя за это, — пообещал Лу Цзюнь-и.

Тогда рыбак причалил к берегу, помог Лу Цзюнь-и сойти в лодку и тут же оттолкнулся железным багром. Проплыв примерно ли пять, они вдруг услышали впереди себя всплески весел. Из камышей стрелой вылетел маленький челнок. Там находилось двое. На носу стоял совершенно голый человек с багром в руках, а позади, на веслах, сидел другой. Тот, что был на носу, держал багор наперевес и распевал разбойничью песенку с такими словами:

И стихи и книги не для нас!
В Ляншаньбо иное нам с руки:
Мы ловушку тигру мастерим,
Крупным рыбам делаем крюки.

От страха Лу Цзюнь-и не мог произнести ни слова.

В это время показалась еще одна лодка, которая быстро мчалась вперед. На носу стоял человек с перевернутым багром в руках и также напевал песенку:

Бью мошенников, не трогаю народ,
Хоть разбойником слыву не без причин.
Леопарда гну рукою, а в ладье
Предо мной сидит Нефритовый Цилинь.

В это время показалась еще одна лодка, которая быстро мчалась вперед. На носу стоял человек с перевернутым багром в руках и также напевал песенку:

Кто-то плывет по реке одиноко.
Меж камышей проплывает ладья.
Если б ты был справедлив, — то без горя
Ты проводил бы все дни бытия.

Как только он умолк, люди со всех трех лодок хором приветствовали Лу Цзюнь-и. В лодке, которая находилась в середине, сидел Юань Сяо-эр, слева — Юань Сяо-у и справа — Юань Сяо-ци. Все они приближались к лодке Лу Цзюнь-и. В это время Лу Цзюнь-и вспомнил, что совсем не умеет плавать, и крикнул рыбаку:

— Скорее вези меня к берегу!

Но в ответ на это рыбак лишь расхохотался и сказал:

— Над нами темное небо, под нами зеленые воды. Я родился и вырос на реке Сюньянцзян и теперь пришел в Ляншаньбо. Я никогда не скрывал и не скрываю своего имени — зовут меня Ли Цзюнь, по прозвищу «Дракон, будоражащий воды»! Своим упорством и отказом присоединиться к нам вы понапрасну губите свою жизнь, почтенный господин!

Лу Цзюнь-и растерялся, но все же крикнул:

— Один из нас должен погибнуть! — и, схватив свой меч, он выбросил его вперед, нацелившись прямо в сердце Ли Цзюня. Увидев направленный на него меч, Ли Цзюнь крепко ухватился за борт лодки, одним рывком перевернулся и нырнул. Лодка закружилась, а меч пошел ко дну.

Тут из-за кормы вынырнул еще один человек.

— Я — Белая лента в воде — Чжан Шунь! — крикнул он.

И, вцепившись руками в борт лодки, он стал ногами вздымать волны. Затем он схватил лодку за один край и перевернул ее. Лу Цзюнь-и полетел в воду.

Поистине, как говорится:

Сеть готовилась дракону или фениксу. Попался
В эту сеть совсем нежданно необычный человек.

О том, что дальше случилось с Лу-Цзюнь-и, вы, читатель, узнаете из следующей главы.

Главы 61—70