Китайский диссидент в Берлине: будни в Китае

«Глобальная поддержка демократического движения в Китае/Азии» — так называлась конференция в Берлине, в которой приняли участие правозащитники, организации по правам человека и диссиденты со всего мира.

Одним из участников был Цзяо Гобяо, профессор публицистики в Китае, получивший известность за критические статьи о коммунистической системе в 2004 году. Он живет в Пекине и, помимо прочего, известен как писатель.

В интервью «Die Neue Epoche» Цзяо Гобяо сказал: «Мои статьи нелицеприятны, однако, не настолько нелицеприятны, чтобы мне не позволили выехать. Не существует никаких конкретных критериев, насколько далеко можно зайти в подобных статьях».

Корр.: Тем не менее, Вы лишились работы в университете.

Да, это так. Главная причина, по которой я был уволен, – статья о Министерстве пропаганды. Я также не следовал указаниям партии. Она старается не позволять вступать в контакты с иностранными журналистами, давать интервью, писать статьи, в которых критикуется политическая система Китая.

Корр.: Можете ли Вы охарактеризовать Китай, как полицейское государство?

Китай можно охарактеризовать не просто, как полицейское государство. Обычное полицейское государство не содержит в себе всех органов для контроля, которые существуют в Китае. Они выстроили особую систему с китайской спецификой.

Корр.: Можно ли ее обозначить, как контроль над мыслями?

Она включает в себя не только контроль над мыслями. Существует особая система контроля, созданная по определенным законам. Например, репрессии последователей Фалуньгун – это не только преследование веры, это физическое преследование, их подвергают пыткам.

Корр.: В целом, китайские граждане ощущают сильный контроль или они воспринимают все это как норму?

Некоторые люди находят это нормальным, другие считают это невыносимым.

Корр.: Что помогает им переносить подобную ситуацию?

На этот вопрос сложно ответить.

Корр.: Какой представляется жизнь в Китае сейчас, когда широко распространились «Девять комментариев»? Где они распространяются? В фирмах, среди интеллигенции, в университетах?

Неоспоримый факт, что «Девять комментариев» широко распространены в Китае, однако, это происходит подпольно. Я не принадлежу к числу тех, кто занимается их распространением, поэтому не знаю, какие методы для этого применяются.

Корр.: Как люди обсуждают их, читают ли в одиночку или обсуждают с друзьями?

В кругу моих друзей мы разговариваем о «Девяти комментариях», однако, я имею особый круг друзей, среди которых много диссидентов, инакомыслящих. Среди моих друзей есть также практикующие Фалуньгун. Мы говорим об этом.

Корр.: Узнали ли Вы благодаря «Девяти комментариям» о чем-то, что ранее было для Вас неизвестным?

Многие затронутые там вопросы выходят за пределы наших прежних знаний. Когда в июле прошлого года я получил премию «Вань Женьцзе» за достижения в области культуры средств массовой информации, я сказал, что в следующем году этот приз нужно вручить авторам «Девяти комментариев». У меня лично нет страха говорить о Фалуньгун или о «Девяти комментариях».

Корр.: Каковы общие настроения в Китае в отношении КПК?

У коммунистической партии мощная система контроля, однако, общее мнение о законности единовластия КПК однозначно негативное.

Корр.: Как КПК влияет на повседневную жизнь. Или же можно жить, как будто ее не существует?

Можно ощутить, что партия везде (смеется). Этот контроль охватывает все сферы общества – в местных комитетах, в университетах, в областях проживания национальных меньшинств, таких как Тибет и Синьцзян, повсюду и во всем.

Корр.: По поводу заявлений о выходе из партии, опубликованных на вебсайте Epoch Times: считаете ли Вы эти цифры реальными?

Люди, выходящие из партийных организаций, часто из числа практикующих Фалуньгун или из групп, имеющих контакт с Фалуньгун. Я нахожу эти данные достоверными. Я знаю, что в настоящее время это число достигло, по меньшей мере 10 миллионов. Под моим воздействием три человека открыто опубликовали заявления о выходе. Сам я не состоял в партии, однако, был членом комсомола; мы поговорили об этом с друзьями. Затем я опубликовал заявление о выходе.

Корр.: Почувствовали ли Вы себя лучше от этого?

Что касается меня, особых изменений я не почувствовал (смеется), однако нахожу это важным. Сейчас это осуществляется через Интернет.

Корр.: Насколько люди оповещены об этой возможности?

У меня нет точных цифр, но я думаю, что число информированных достаточно велико.

Корр.: Стало ли, благодаря «Девяти комментариям» больше известно о преследовании Фалуньгун?

Да, я думаю что да. Официальные СМИ лишь клевещут на Фалуньгун. С 1999 года идет мощная пропаганда против этой практики, о преследовании не сообщается. Люди не знали о существовании таких сильных репрессий. Однако, благодаря «Девяти комментариям», люди узнали о том, что имеют место такие страшные пытки.

Корр.: За границей нет ясного понимания о том, что население в Китае не знает о происходящем.

Да, об этом знают лишь в узких кругах, например, те, у кого были репрессированы члены семьи. В СМИ, конечно, ничего не говорят о репрессиях. Многие китайцы знают, что пытки в трудовых лагерях происходят, например, совершившего кражу полиция пытает. Однако, они не настолько жестокие, как по отношению к Фалуньгун.

Во многих семьях применяется сила, на улицах происходят драки. Насилие вообще распространенное явление в Китае. Поэтому население не ужасается, когда они узнают о репрессиях Фалуньгун, их это не шокирует, это скорее воспринимается как норма. Однако, пытки по отношению к Фалуньгун особенно жестокие.

Корр.: Если режим КПК рухнет, наступит ли хаос в Китае?

Я думаю, нет, большого хаоса не будет.

Корр.: Вы считаете, что китайская нация достаточна мудра, чтобы не допустить хаос?

Да, я уверен, она найдет мудрость, чтобы организовать новый порядок.

Корр.: Как получилось, что Вы участвовали в расследовании репрессий по отношению к Фалуньгун вместе с адвокатом Гао Чжишеном?

Адвокат Гао пригласил меня принять участие в этом расследовании. До этого он уже юридически защищал последователей Фалуньгун.

Корр.: Были ли у Вас ранее контакты с практикующими Фалуньгун?

Контакты с последователями Фалуньгун имели место в 2004 году, когда я был заграницей. А в самом Китае первые тесные контакты произошли во время расследования вместе с Гао. До начала преследований я видел их, выполняющих упражнения в парках.

Корр.: Явились ли новыми и достоверными для Вас факты, о которых Вы узнали во время расследования?

Я нахожу эту информацию очень правдивой. Мучения, о которых они сообщали, превосходили мое воображение. О подобных мучениях раньше я читал лишь в романах, не мог себе представить, что подобное происходит в наше время.

Корр.: Сейчас стало известно о распространенной трансплантации органов. Находите ли Вы правдивыми масштабы происходящего?

Я думаю, это действительно происходит. Невероятно, чтобы об этом действительно никто не знал.

Корр.: Происходит ли это под надзором военных?

Для Китая вполне естественно, чтобы подобные вещи остались неизвестными.

Корр.: Причина этого во влиянии КПК, или же в крайней скрытности китайцев?

Чем более жестоки методы, тем более они тайны. Свидетели знают, что они навлекут на себя угрозу со стороны властей, если раскроют правду.

Корр.: Однако, Вы сейчас делаете это!

У меня нет никакого страха. Я думаю, что те, кто принимают непосредственное участие, врачи или полицейские, они не решатся об этом говорить. Для китайцев извлечение органов не является невообразимым, потому что не существует никакой частной собственности, нет ничего, что бы принадлежало бы тебе лично, даже собственные тела не принадлежат людям. Над всем единовластна коммунистическая партия.

Корр.: Хотите ли Вы еще о чем-то сказать?

Да, я бы хотел, чтобы немецкое правительство уделило больше внимания преследованию Фалуньгун и потребовало его окончания. Федеральный канцлер Меркель должна открыто говорить об этом во время ее визита в Китай.

Ренате Лильге-Штодик. Великая Эпоха